еды кокаина, а прислуга показала, что миссис Виккенгем пребывала в крайне нервозном состоянии. — Ленгтон отодвинул стул. — Девушка из газетного киоска предположила, что в их доме царила чрезмерная сексуальная активность. Там постоянно гремели вечеринки — и ночные, и вообще круглосуточные, — употреблялись наркотики, хотя никто из обитателей Холла за это не арестовывался. Виккенгем поначалу водил к себе местных девиц, но по округе поползли нехорошие слухи, и теперь он нанимает их в разных компаниях. Необходимо их проверить.
А теперь перейдем к подруге Эдварда Виккенгема. Гейл — поздняя дочь сэра Артура Харрингтона, промышленника с севера. Ее мать, также умершую, звали Констанс. Это все, что нам о ней известно, не считая того, что Гейл не видели уже несколько недель. Проверьте ее, возможно, именно она нам и звонила — предположительно она сейчас на водах.
Анна оперлась на спинку стула. Ленгтон между тем помолчал, нахмурившись, сунул руки в карманы:
— Конечно, вы можете сказать, что ничто из вышесказанного не добавляет ни единой улики против Чарльза Виккенгема, или против его сына, или против них обоих. Однако внутреннее чутье мне подсказывает, что мы разыскали-таки убийцу. Теперь надо заманить его и очень осторожно прижать. Если даже обнаружится, что он солгал и что на самом деле он знавал и Луизу Пеннел, и Шерон Билкин, этого будет еще недостаточно, чтобы его арестовать. Ни в коем случае нельзя вспугнуть эту тварь до того, как мы получим ордер на обыск и проверим ее роскошное обиталище. Мне нужны имена людей, которые бывали на вечеринках в Мейерлинг-Холле. Если звонившая сказала правду, то Луиза Пеннел гостила в этом фамильном особняке. Возможно, здесь он и расчленил ее тело. Я требую опросить местных полицейских. Я хочу знать все — даже то, что этот сукин сын ест на завтрак! Необходимо поговорить с подружкой Эдварда Виккенгема, копнуть армейские годы Виккенгема-старшего. Фактически надо переговорить с каждым, кто знает его теперь и кто знал его прежде. Искать под каждым камнем! Так что — вперед!
На этом Ленгтон удалился к себе в кабинет в обществе коммандера и ее личного помощника, оставив затаившую дыхание бригаду.
Только Анна принялась конспектировать все услышанное, как к ней подошел Льюис и присел на краешек стола:
— Я от него просто фонарею! В том смысле — почему он не посвятил нас в это еще в машине?
— Шеф всегда все держит при себе, — сказала Анна, хотя чувствовала примерно то же, что и Льюис.
— Мне кажется, он чертовски уверен, что это Виккенгем, но мы не можем это доказать. И зачем тогда вся эта его речь? Чтобы впечатлить начальницу?
— Просто он держится за это дело, хоть оно ему и не очень-то по душе, — подошел к ним Баролли.
Анна удивилась: никогда еще она не слышала от них подобных высказываний в адрес шефа. Она промолчала.
— Ну что ж, — зевнул Льюис, — наше дело — везде топтаться и вынюхивать. Но если шеф прав, мы прижучим-таки этого гада.
— А ты что думаешь? — спросил Баролли Анну.
— Мне он не понравился. Как и сказал шеф, он носит кольцо с печаткой, — значит, возможно, он солгал, что не знаком с Луизой Пеннел. Если же он знал ее, значит, был знаком и с Шерон Билкин.
Анна очень обрадовалась, когда их болтовню прервал делопроизводитель, позвавший их вместе разобрать поставленные Ленгтоном задачи. Что бы ни думал каждый в отдельности, в целом в следственной бригаде ощущалось воодушевление. Наконец-то у них был конкретный подозреваемый, а тот факт, что на совещании присутствовала лично госпожа коммандер, вселял уверенность, что Ленгтона все же не сместят.
ГЛАВА 12
День двадцать третий
Ранним утром Анна прибыла в полицейский участок. Она собиралась сходить в буфет позавтракать, когда увидела подъехавшую на такси профессора Марш. Анна кивнула ей как знакомой и прошла в участок.
Она уже поднялась на полпролета, когда профессор Марш ее окликнула:
— Извините, если не ошибаюсь, вы детектив Тревис?
— Да.
— А старший детектив-инспектор Ленгтон уже тут?
— Думаю, да. Машина его стоит.
— Хорошо, мне надо с ним поговорить.
Анна замешкалась:
— Я скажу ему, что вы здесь. Подождите, пожалуйста.
— Не стоит, я знаю дорогу.
— Извините, но в комнату следственной бригады допускаются только офицеры, причастные к расследованию.
Профессор Марш окинула ее холодным безразличным взглядом:
— Если вы изволили забыть, меня включил в следственную бригаду старший детектив-инспектор Ленгтон. Извините.
Анна постояла на лестнице, провожая взглядом психологиню. Сегодня та была без шиньона — распущенные волосы удерживались бархатной эластичной лентой. Так она выглядела моложе и симпатичнее, хотя и немного старомодно. На ней был шикарный, шитый на заказ костюм из розового и черного твида.
Анна не стала подниматься в буфет и вместо этого прошла за профессором Марш в комнату следственной бригады, рассчитывая увидеть реакцию сотрудников.
Психологиня между тем направилась прямо в кабинет Ленгтона, оставляя за собой шлейф изысканного парфюма.
Льюис глянул на Анну и поднял брови:
— Вот ведь назойливая баба, а?
Анна заметила, как Бриджит, поставив на поднос две чашки кофе, направляется в кабинет Ленгтона.
— Позволь я отнесу, Бриджит, — остановила она девушку. — Мне надо перемолвиться с шефом.
— О, спасибо.
Анна подрулила к кабинету с подносом и хотела было постучать в дверь, как услышала знакомый рык:
— Это вас не касается!
— Нет, касается. Вы подключили меня к этому расследованию. А теперь вы даже не удосужились позвонить мне и сообщить последние новости. Я бы даже не узнала, что у вас появился подозреваемый, если бы минувшим вечером не пообщалась с госпожой коммандер, — она-то мне все и сообщила. Я выглядела как полная идиотка!
— После того, что произошло между вами и газетчиками, я полагал, что вам было бы неловко это обсуждать, а уж тем более с вышестоящим начальством.
— Мне нисколечко не неловко. Если хотите, я готова внести свой вклад в дело. По мнению коммандера, он бесценен — и вот почему я здесь.
— Да ну? Вам требуется очередная глава в книгу о подвигах по задержанию серийных убийц, ни один из которых не был бы пойман без вашей помощи?
— Не грубите.
— Я вовсе не хотел быть грубым, дорогуша.
— Не называйте меня дорогушей! Скажите прямо: нужен вам мой совет или нет?
— Раз вы уже здесь — почему бы и нет? Только не будем терять время: если у вас есть что сказать о нашем подозреваемом — сделайте это перед всей группой.
— Мне нужно время, чтобы прочитать собранные вами сведения о нем.
Анна чуть не выронила поднос, когда Ленгтон открыл дверь:
— А, Тревис! Не могла бы ты посидеть тут с профессором Марш и сообщить ей последние данные о Виккенгеме? Если хочешь, можешь выпить мой кофе. Я побуду в комнате бригады.
И он прошел мимо Анны, оставив дверь открытой. Тревис внесла в кабинет поднос, опустила на стол. Профессор Марш сидела на стуле нога на ногу, нервно подергивая ступней.
— Боже, что за гендерный шовинист, — процедила она.
Анна мило улыбнулась и предложила ей кофе. Профессор Марш потянулась за чашкой, заглянула в нее:
— А сливки у вас имеются?
— Нет, но, если хотите, могу раздобыть молоко.
— Не берите в голову. — Профессор Марш достала из портфеля бутылочку с водой. — Итак, расскажите мне об этом вашем Винчестере.
— О Виккенгеме, — поправила ее Анна и, поколебавшись немного, уселась в кресло за стол Ленгтона.
Профессор Марш открыла блокнот, щелкнула авторучкой и легонько постучала по странице:
— Начнем. Во-первых, мне нужны его личные данные: возраст и прочее, семейный статус, дети…
Извинившись, Анна вышла за своим блокнотом. Ленгтон сидел в комнате следственной бригады с Льюисом и Баролли:
— Избавь меня от нее, Тревис. И знай, она в приятельницах у коммандера. И все, что ты ей скажешь, очень скоро станет известно той.
— Хорошо, поняла.
Ленгтон пробрался к ней между столами:
— У нас, как и договаривались, сегодня процедура опознания, но ей ты этого не говори. Посмотрим, что она нам выложит.
— Ладно. — Анна помедлила. От него ощутимо несло алкоголем.
— Что? — уставился он на нее.
— Если желаешь, у меня в ящике стола пакетик мятных леденцов.
Насупившись, он поплелся обратно к Льюису и Баролли. Анна же вернулась в кабинет. Ленгтон начал ее беспокоить: было всего-то девять утра.
Уже после одиннадцати Тревис в сопровождении профессора Марш вышла в комнату следственной бригады. За это время у Анны то и дело возникало ощущение, будто ее допрашивают, оформившееся к концу разговора в стойкое убеждение. Она проследила, как Марш подошла к Ленгтону, негромко переговорила с ним, после чего призвала детективов к вниманию. Нельзя сказать, чтобы все сделали нужную стойку, но в комнате стало тихо.
— Чарльз Виккенгем, полагаю, теперь ваш основной подозреваемый, — объявила она. — Когда я только подключилась к расследованию, то, как вы помните, упомянула, что семейный статус убийцы явится чрезвычайно важным фактором. Думаю, непременно надо опросить его бывшую жену: в том психологическом профиле, что я для вас тогда составила, подчеркивается, что убийца ненавидит женщин. Это чувство имеет глубокие корни и, вероятно, заложено было еще в раннем детстве.
Она говорила и говорила, повторяя едва ли не все, что Ленгтон выяснил о Виккенгеме и его отце от местных жителей. И хотя все это зижделось лишь на слухах, эти сведения явились отправной точкой ее психологического пассажа. Во время ее выступления некоторые офицеры продолжали перепроверять алиби Виккенгема на девятое января. Ленгтон почти не вслушивался, то и дело посылая и получая эсэмэски. Остальные сотрудники тоже начали проявлять нетерпение: они были уже в курсе того, что сейчас вещала им психологиня. Затем наступила пауза. Она пару раз накрутила прядь светлых волос на указательный наманикюренный палец и наконец заговорила снова, уже тихим и спокойным голосом: