— Да. Возможно, речь идет как раз о той лошади, что мы видели, когда были в Холле.
Ленгтон уставился на нее.
— Если так, то у нас есть временная зацепка, — продолжала она.
Ленгтон, словно не слушая ее, уперся локтями в стол:
— Если читать между строк их разговор насчет проблем будущей невестки — о том, что ее надо держать под контролем и так далее, — уж не она ли и есть та анонимная звонившая, что навела нас на Виккенгемов? — Он кивнул Льюису и попросил включить запись шестнадцатого звонка.
Это был самый последний из перехваченных звонков — от Доминики. Звонок был очень кратким. Голос у нее был напряженный и сердитый, особенно когда Виккенгем заявил, что не может с ней разговаривать.
«— Зато мне надо с тобой поговорить, Чарльз, так что не отключайся, потому что я буду тебе названивать до тех пор, пока ты не соизволишь со мной поговорить. Сегодня ко мне приходили из полиции, и они задавали мне много вопросов о…
— Заткнись!
— Что?!
— Заткнись, говорю! Подожди несколько минут, я тебе перезвоню, но не по городскому телефону.
— Что это значит?
— Я позвоню тебе на мобильный. На твой сотовый, Доминика. Я не могу говорить с тобой в доме.
— Они задавали мне такие вопросы, сперва об Эмили…
— Не сейчас. Позже».
Связь оборвалась. Ленгтон растопырил пальцы на столешнице.
— Этот сукин сын определенно знает, что мы его записываем. — Он посмотрел на Анну. — Эту запись мы получили незадолго до твоего столь позднего прибытия. А теперь сосредоточимся на остальных звонках, особенно на одном, — снова кивнул он Льюису.
Эдвард Виккенгем разговаривал со своей подружкой Гейл:
«— Я приеду за тобой. Только тебе придется подождать, потому что отец дал мне кое-какие поручения, но это не займет много времени.
— А долго ждать? Ты же знал, что я сегодня отсюда уезжаю».
Бриджит подняла руку, и Льюис остановил запись.
— Это она. Именно эта женщина звонила в участок. Я уверена.
Ленгтон посмотрел на Анну, которая покачала головой:
— А еще можно послушать? Как будто и правда она.
Запись включили дальше:
«— А ты не можешь договориться с отцом, чтобы попозже выполнить его поручение? Ты все время у него как мальчик на побегушках.
— Он оплачивает счета, Гейл.
— Знаю. Это мне известно.
— Так что подожди — я приеду!»
Звонок завершился, и Анна кивнула:
— Да, это она. Надеюсь, голоса с записанных разговоров сопоставлены, чтобы уж быть уверенными на все сто?
Баролли посмотрел на часы:
— Этот звонок мы перехватили только вчера вечером, так что они могли и не успеть сравнить записи.
Ленгтон помахал рукой:
— Позже. Давайте послушаем остальные, а затем подытожим то, что разузнали в Милане.
Они прослушали телефонные разговоры между Эмили и Джастин Виккенгем. В них не было ничего подозрительного, ничего хоть как-то связанного с преступлением. Девушки болтали о вечеринке с друзьями, о том, чем их будут угощать, причем Джастин давала Эмили по телефону кулинарный мастер-класс. Сестры общались совершенно непринужденно, и Эмили, казалось, была куда спокойнее, нежели при разговоре с ними.
Более пятидесяти минут детективы слушали звонок за звонком. Наконец Льюис нажал на паузу.
— Вот эта запись особенно интересна, — сообщил он, — хотя звучит и не совсем разборчиво, так что пришлось ее подчистить. Тут Эмили звонит с мобильного сестре на городской телефон.
«— Ты знаешь, который час? — спросила Джастин.
— Да. — Ответ звучал неясно и как-то глухо.
— Где ты?
— На вечеринке. — Опять еле различимо.
— Ты что, напилась? Эми, ты напилась или что-то другое? Ау, ты там? Эмили, ты меня слышишь?
— Я хочу его убить! — пронзительно выкрикнула та.
— Господи, Эмили, где ты? Я могу приехать за тобой.
— Нет! Не хочу, чтобы ты меня видела, мне нужен… — Дальше шла бессвязная череда каких-то неразборчивых слов, перемежающихся долгими паузами.
— Эми, ты там не одна?
— Да.
— С тобой хороший человек? Он о тебе позаботится?
Эмили рассмеялась — как-то странно и делано и совсем не весело:
— Хороший?
— Ты знаешь, что я имею в виду, Эми. Смотри, чтобы тебя не использовали, поняла?
— А что такого? Мною пользуются с тех самых пор, как меня оттрахали десять лет назад. Что случится, если я с кем-то перепихнусь здесь? Я расплачусь с ним, Джастин. Однажды я ему отомщу!
— Напившись в хлам или прикинувшись дурочкой?
— Заткнись!
— Это ты, черт тебя дери, позвонила мне, Эми, так что нечего затыкать мне рот! Я пытаюсь тебе помочь. Если скажешь, где ты находишься, я приеду и тебя заберу.
— Вот увидишь. Я его сделаю! Я заставлю его расплатиться. И Даниэлла мне поможет».
Услышав это, Анна метнула взгляд на Ленгтона.
Голос Джастин сделался тише, она почти шептала:
«— Поосторожнее с тем, что будешь ей говорить. Предупреждаю, Эми: ты даже не представляешь, что может сделать папа.
— Да уж представляю! Уж я-то хорошо это знаю, будь он проклят!
— Тогда послушай: держи рот на замке. Я только что говорила по телефону с матерью: ее спрашивали о тебе полицейские. Эта тетка-детектив ездила в Милан. Я тебя предупреждала ничего не говорить полиции.
— Я ничего им не говорила! — рыдая, крикнула Эмили.
— С этого дня ни за что с ними не разговаривай, если меня нет рядом. Делай то, что тебе говорят, иначе случится ужасное!
— Уже случилось, — еле слышно, всхлипывая, произнесла Эмили. — Хуже со мной уже никто не сделает».
На этом она оборвала разговор. Детективы сидели в молчании.
— Да уж, яблочко от яблони… — вымолвил наконец Ленгтон. — Эта Джастин Виккенгем еще та штучка. Из того, что мы раскопали в Милане, очевидно, что она отнюдь не невинна — даже далеко не невинна. — Он показал собравшимся фотографии.
И хотя с Даниэллой беседовала Анна, детали их разговора изложил следователям Ленгтон:
— Мы уверены, что Даниэлла и знать не знала об убийстве. Она решила, что мы прибыли по поводу сексуальных выходок Виккенгема в отношении Эмили. Хотя на тех фотографиях, что мы имеем, он и Джастин мелькают куда чаще, нежели Эмили, именно о ней домработница беспокоилась больше всего, и наверняка, черт возьми, у нее была на это причина. Она хочет, чтобы его наказали! И зависит это теперь от всех нас. Вопрос в том, как залучить этого мерзавца в сети. Сеть-то у нас есть, но у нас по-прежнему никаких конкретных улик. Все на уровне слухов, с которыми не выступишь в суде. Нам нужно подтверждение того, что Луиза Пеннел действительно была в этом доме и что он солгал насчет того, что с ней не знаком. Кто-то там должен был ее увидеть, и думаю, что этот кто-то — подружка Виккенгемова сынка. Теперь нам следует пообщаться с Эдвардом Виккенгемом и Гейл Харрингтон, но надо быть крайне осторожными, поскольку сынок, возможно, в этом замешан. Он мог быть напарником папаши в его извращениях.
Льюис постучал пальцем по фотографии Эдварда и Доминики Виккенгем:
— Я бы сказал, он очень даже к этому причастен, если развлекался с мачехой!
Ленгтон кивнул и указал на другие снимки:
— Посмотрим, может, удастся установить личности этих вот господ.
Далее они обсуждали, надо ли брать ордер на обыск Мейерлинг-Холла. Ленгтон сказал, что получить-то его они могут в любое время, но сперва лучше заручиться вескими уликами. Совещание закончилось, и детективы перебрались в комнату следственной бригады. Ленгтон велел Анне зайти к нему в кабинет. Она спросила, не следует ли ей сначала отпечатать отчет, на что он пожал плечами и вышел с Льюисом.
Когда, уже с рапортом в руках, она отправилась к шефу, дверь оказалась приоткрытой, и ей ясно был слышен их разговор:
— …Приперлась в аэропорт! Эта проклятая баба просто вездесуща! Хотя, впрочем, это пошло на пользу делу: она выяснила кое-какие подробности о миссис Виккенгем в бытность той стриптизершей. Должен сказать, очень хитрая дама. Если ей надо, из камня кровь выжмет! Представляешь, она затащила меня с ней поужинать. Причем пожелала отправиться к Бебелю на Виа Сан-Марко. Это ж сумасшедшие деньги! Хотя хорошая работа того стоила. Так что мои расходы резко возросли.
Итак, Анна все же ошибалась насчет Ленгтона и профессора Марш — это действительно было совпадение. Она постучала в открытую дверь, и Льюис обернулся.
— Увидимся позже. — Он прошел мимо Анны.
— Закрой дверь, Тревис, — сказал Ленгтон, распуская галстук.
Анна в нерешительности застыла у стола.
— Хочу, чтобы ты еще раз навестила Эмили Виккенгем. Совершенно очевидно, что она буквально на грани сумасшествия, но она должна знать нечто такое, что нам поможет.
Я сделаю тебе копии фотографий, — возможно, она опознает тех мужчин в джакузи.
— Хорошо, — кивнула Анна.
— А с тобой…
— Прошу прощения?
— С тобой все хорошо?
Она в смущении нахмурилась:
— Да, а что? По мне разве не видно?
Он пожал плечами:
— Ну как тебе сказать… На тебе та же одежда, в которой ты давеча вернулась из Милана, волосы не уложены, а на колготках дырка.
Анна покраснела до корней волос.
— Так что, ничего не хочешь мне сказать?
— Я проспала.
— Это и так ясно, ведь ты опоздала! Но как-то, знаешь ли, необычно, на мой взгляд, когда женщина два дня подряд носит одно и то же.
— У меня не было времени найти другой костюм.
— Слушай, перестань! На тебя это совсем не похоже — ты всегда свеженькая, как маргаритка. А нынче с утра помятая, как…
— Благодарю. Сегодня лягу спать пораньше.
Он кивнул и так спустил галстук, что узел свесился на грудь.
— Ты по-прежнему встречаешься с тем журналистом?
— Нет.
Повисло молчание. Он посмотрел на часы, затем поднял на нее взгляд и улыбнулся:
— Ну, до скорого.
Анна вернулась к своему столу, чувствуя себя так, будто получила кувалдой по голове. Она рылась в портфеле в поисках запасных колготок, когда к ней подлетел ухмыляющийся Баролли: