А мне теперь есть, где поужинать. Я принимаюсь за еду, а они меж тем азартно обмениваются идеями. Внимательно слушаю. Да, хорошая на самом деле мысль: надо все продумать заранее, а потом тщательно подготовить за оставшиеся два семестра. Пусть и Грег внесет свою лепту.
Перед глазами у меня время от времени всплывают жуткие образы: труп в морозильнике, восковое лицо брата в гробу, взгляд Лилы, когда я отпрянул от нее вчера ночью. Ну и ладно, я очень давно научился искусно скрывать свои эмоции.
– Посмотрите-ка на новенькую, – неожиданно говорит Джереми. – Она же вроде дочь какого-то криминального авторитета?
Я поворачиваюсь. Лила встала из-за стола, с ней, напустив на себя важный вид и размахивая руками в голубых перчатках, разговаривает девчонка из одиннадцатого. В столовой шумно, поэтому мне ничего не слышно. Но у одиннадцатиклассницы на лице злобная улыбка.
– Девочки дерутся, – ухмыляется Рауль.
Лила делает шаг вперед, но не замахивается на противницу и не вцепляется той в волосы – медленно снимает черную перчатку.
Мелькает ее голая рука. Грег с шумом втягивает воздух. Лилина обидчица отступает.
– С ума сошла, – шепчет Джереми. – Чокнутая. Хочет…
Ученики вскакивают с мест, разговоры затихают. В наступившей тишине я отчетливо слышу Лилу:
– Собираешься выяснять со мной отношения – ты уверена?
Сейчас она так похожа на отца.
Девчонка убегает к учительскому столу, а Лила натягивает обратно перчатку и садится. Даника рот открыла от изумления. Потом к ним подходит Уортон и выводит Лилу из столовой.
Какое-то время я бесцельно гоняю по тарелке кусок стейка, но через минуту встаю.
– Грег, – Одри тоже поднимается, – можно я минутку поговорю с Касселем?
– Ладно.
Хамсфорд пожимает плечами, но его взгляд добрым не назовешь. Трудно представить парня вроде Грега влюбленным в кого-нибудь, но на Одри он смотрит по крайней мере с ревностью.
– Что с тобой творится?
Мы вместе с бывшей девушкой идем к общежитию. Солнце садится, небо потемнело. Листья на деревьях шелестят в предвкушении дождя.
– Тебе же на этот розыгрыш наплевать. Я-то знаю: ты всегда говоришь одно, а на самом деле у тебя на уме совсем другое.
Полгода назад мы чуть снова не сошлись. Я думал, она каким-то чудом сможет сотворить из меня обычного парня с обычными проблемами. В ее глазах я вижу не свое отражение – в них отражается кто-то совсем другой. Тот, кем я хочу стать.
Я наклоняюсь к ней, но Одри с силой отталкивает меня прочь.
– Что ты делаешь?
– Не знаю. Я думал… – думал ее поцеловать.
– Кассель, – голос у Одри сердитый. – Ты всегда так. Либо холодный, как лед, либо наоборот. Ты сам знаешь, чего хочешь?
Опустив глаза, я смотрю на бетонную дорожку, на высохших дождевых червяков, которые выползли сюда во время дождя, а потом зажарились на солнце.
– Сама же хотела поговорить, – я словно защищаюсь.
– Ты хоть помнишь прошлый год? Вернулся в школу и вел себя как ни в чем не бывало, а я себе все глаза выплакала. Словно ничего и не случилось, словно мы тогда ничего и не говорили друг другу.
Я киваю, по-прежнему уставившись в пол. Она права. Мама поработала над Лилой, и после этого я вернулся в школу в ужасном состоянии. Не исключили меня только благодаря Сэму: сосед половину домашнего задания за меня делал. Все казалось серым и ненастоящим, я не обращал внимания на Одри, ничего ей не объяснил.
– Почему? И почему теперь так со мной разговариваешь, словно и этого тоже не было?
Интонация у нее странная. Я точно знаю, сейчас шея у Одри покрылась красными пятнами, она всегда краснеет, когда расстраивается.
– Прости меня. Ты права. С отношениями у меня всегда выходило плохо.
– Да, очень плохо! – в голосе у бывшей девушки облегчение, будто она рада хоть с чем-нибудь наконец согласиться. – Очень плохо, и я совсем не знаю, как с тобой общаться.
Как бы предложить ей остаться друзьями? Ничего путного не придумывается. Наконец, я поднимаю глаза.
– Прости.
– Лила же не твоя двоюродная сестра?
– Нет, я так сказал, потому что…
Но Одри поднимает руку, и я умолкаю. Слава богу.
– Это не ты так сказал, а она.
Я тупо пялюсь на нее. Честное слово, совсем не помню, кто из нас тогда соврал. Нам просто нужен был ее душ. А теперь выходит, это был верх коварства и жестокости.
– Я видела, как ты на нее смотрел. Кассель, я хорошо тебя знаю. Потому спрошу снова: что же ты делаешь?
– Все порчу.
– Хороший ответ, – Одри улыбается, будто нехотя, а потом гладит меня по щеке. – Перестань все портить.
Бывшая девушка уходит, а я иду к общежитию и вдруг замечаю посреди двора Лилу. Она тут же разворачивается и скрывается в Гилберт-Хаусе. Интересно, сколько она там простояла? И что наплела директрисе, что ее так быстро отпустили?
Сэм печатает на ноутбуке. Оборачивается, когда я вхожу, но тут же снова возвращается к работе. Ну и спасибо. Я принимаюсь за домашку по статистике (наверное, самый мой любимый предмет), а потом за план проекта по физике (длинный проект, на весь семестр). В конце концов, ложусь на кровать почитать «Мадам Бовари».
Вскоре Сэм закрывает ноутбук и спрашивает:
– Все в порядке? Даника сказала, тебя сегодня вызывали к секретарю.
– Семейные дела. Мама приезжала.
Сосед понимающе кивает.
– Ты что-нибудь накопал про те досье из ФБР?
– Нет. Так что карьера моя в правоохранительных органах, видимо, катится ко всем чертям.
Сэм фыркает и принимается подсоединять игровую приставку к крошечному телевизору, который ему подарили на день рождения.
– Не хочешь, как дочитаешь, пострелять плохих ребят?
– Злодеев, то есть. Да. Безусловно.
Я жму на кнопку, и мельтешащие по экрану цифровые парни падают замертво. По идее, я должен расстраиваться, вспоминать о Янссене и Филипе, рука должна дрогнуть или что там еще. Но я, наоборот, вовсю зарабатываю очки. В конце концов, это всего лишь игра.
После ужина по расписанию самостоятельная работа: ученики должны сидеть в комнатах и делать домашку. Если мы укладываемся в отведенные два часа, потом можно еще полчаса провести в общей комнате. Во время самостоятельной работы нас проверяет комендант, а значит, до следующей проверки есть как минимум три часа.
– Я, пожалуй, выйду прогуляюсь.
– Куда? – хмурится Сэм.
– Надо смотаться в одно место, – я уже открываю окно. – Для расследования.
– Ладно, я с тобой.
– Придется тайком удирать из школы, нас могут застукать. Выпускной класс, все такое. Тебе не обязательно со мной идти.
– Ну, ты же у нас специалист, умеешь обстряпывать такие делишки. Вот и позаботься, чтобы нас не поймали.
– Спасибо, конечно, но только не дави на меня.
Я открываю на компьютере iTunes и ставлю проигрываться один файл. Прибавляю звук.
– Это что такое?
– Записал в прошлом году, когда мы занимались. Будет не так тихо. Простые звуки: щелкают клавиши ноутбуков, мы изредка перешучиваемся. Решил, пригодится как-нибудь.
– Ну ты даешь, старик.
Я стучу себя указательным пальцем по лбу:
– Я ж специалист, правильно?
Выбравшись на улицу, мы закрываем за собой окно. Я вспоминаю, как накануне ночью Лила лежала на земле, как пахло травой – сильнее любых духов.
– Иди как ни в чем не бывало.
Мы садимся в мой «Бенц», машина два раза прокашливается, и Сэм испуганно смотрит на меня с характерным выражением: «Боже, как я буду объясняться с родителями, когда мне вкатают выговор?» Но в конце концов, автомобиль все-таки заводится, и мы выезжаем со стоянки. Фары я включаю только на шоссе.
Едем туда, где, если верить досье, в последний раз видели Янссена. Спустя пятнадцать минут паркуемся возле жилого комплекса «Кипрские красоты». Я вылезаю из «мерседеса».
Современный многоквартирный дом: в фойе дежурит портье, а наверху, как раз под пентхаусами наверняка спортивный зал. На аккуратных лужайках горят фонари, вдоль бетонных дорожек высажены кусты, подстриженные в форме шаров. На другой стороне улицы парк, слева супермаркет, а справа бензоколонка, но, если смотреть на дом с правильного ракурса, выглядит все вполне уютно. Дорогое место. На газонах установлены поливалки, камер вроде не видно. Чтобы лишний раз все проверить, я дважды обхожу вокруг фонаря.
– Что мы ищем?
Сэм прислонился к машине. В форменном пиджаке и болтающемся галстуке он немного похож на бандита. Если только не обращать внимания на нагрудный карман с эмблемой Веллингфорда.
– Тут живет любовница Янссена. Я хотел посмотреть, не покажется ли мне что-нибудь… ну, не знаю, знакомым.
– А с чего вдруг? – хмурится сосед. – Ты же его даже не знал. Или знал?
Вот и проговорился. Я качаю головой.
– Просто хотел посмотреть. Поискать улики.
– Ладно, – Сэм недоверчиво пожимает плечами и глядит на часы. – Но уж если мы слежкой занимаемся, нужно перекусить, я настаиваю.
– Да, только подожди секундочку.
Я иду вдоль подстриженных кустов. Наверное, стоял здесь и ждал Янссена, но я абсолютно ничего не помню.
По направлению к дому трусцой бежит женщина в спортивном костюме, на поводке у нее два больших черных пуделя. Что-то мелькает в памяти, воспоминание такое отдаленное и размытое, что я едва успеваю его ухватить. Женщина смотрит на меня, внезапно останавливается и дергает за поводки. Я успеваю рассмотреть ее лицо, но она разворачивается и бежит обратно, назад по улице.
Актриса, наверное. Помню ее из какого-то фильма. Точно она, только в кино на ней было короткое черное платье, волосы убраны в высокую прическу, а между грудей на цепочке болтался сияющий амулет. Еще синяк на лице и слезы, а какой-то актер, которого я не помню, в кожаной куртке, как у моего брата, уводил ее, обнимая за плечи. А на траве лежал мужчина, лицом вниз.
Не помню сюжета, ничего вообще. Где я этот фильм видел? В кинотеатре или по телевизору? Очень странное воспоминание.