Беру обычный кофе, а Данике приносят мате со сливками в ядовито-зеленом стакане.
Я корчу противную рожу. Мы заняли последний свободный столик рядом со входом и газетным автоматом. В глаза сразу же бросается яркий заголовок.
– Да ладно тебе, это вкусно. Хочешь попробовать?
Но я лишь качаю головой. На фотографии знакомое лицо, а рядом подпись: «Наемный убийца из Бронкса избежал правосудия». Еще там написано: «Эмиль Ломбардо, известный под кличкой Охотник, сбежал из-под ареста. Его обвиняют в убийстве двух человек». Выходит, они даже не побоялись назвать его при мне настоящим именем. Я шарю по карманам.
– Четвертак есть?
Даника лезет в портфель, достает монетку и кладет ее на стол.
– Знаешь, что было самое странное? Ну, когда я наложила проклятие на саму себя.
Добавив свои пятьдесят центов, я скармливаю мелочь автомату.
– Нет. Что было самое странное?
Достаю газету. Две жертвы – тридцатичетырехлетняя женщина и ее мать. Свидетельницы преступления, что-то связанное с Захаровскими манипуляциями с недвижимостью. Есть и маленькая фотография убитых. На вид вполне обычные, симпатичные люди.
Симпатичные, хорошие, такие, как Даника.
– Самое странное – потом, когда я перестала что-нибудь к нему чувствовать, он предложил встречаться. И когда я отказалась, очень обиделся. Не понял, в чем дело и что он сделал не так.
Провожу затянутым в перчатку пальцем по фотографии жертв, слегка размазывая чернила. Вчера я помог их убийце ускользнуть.
– Да, действительно странно, – отвечаю я глухим безжизненным голосом.
Мы возвращаемся в школу как раз к началу урока информатики. Я вхожу в кабинет ровно со звонком.
– Мистер Шарп, вас вызывают к секретарю.
Учительница, мисс Такано, не глядя, протягивает мне большого пластикового динозавра – это у нее пропуск такой, когда ученикам нужно выйти из класса, вместо обычного жетона или записки.
Я неторопливо иду через двор, размышляя о новеньком сияющем автомобиле. А еще о нашей постановке «Макбета» в десятом классе. Вспоминаю, как Аманда Кервик в роли леди Макбет смотрела на свои руки, без перчаток, и искала на них следы крови.
Мои руки чисты. Сам Макбет в той пьесе говорит: «Все средства хороши для человека, который погрузился в кровь, как в реку. Чрез эту кровь назад вернуться вброд труднее, чем по ней пройти вперед»[11].
Качаю головой. Я просто-напросто оправдываюсь и пытаюсь уговорить себя взять подарок Захарова.
– Не думала, что вы вернетесь так скоро, – хмурится мисс Логан. – Кассель, покидая кампус, нужно извещать администрацию.
– Знаю, – сокрушенно отвечаю я.
Надеюсь, Норткатт ограничится простым выговором. Сам неделю назад хвастался Лиле, как ловко и незаметно могу ускользнуть из Веллингфорда, а теперь уезжаю у всех на виду, не озаботившись ни прикрытием, ни уважительной причиной.
Но Логан не ругается – только протягивает мне журнал, где нужно расписаться.
– Поставьте здесь время, когда уехали, – командует она, тыкая затянутым в кожу пальцем в нужную строчку. – А вот здесь, когда вернулись.
Пишу все честно, не мухлюю.
– Хорошо. Когда ваш адвокат позвонил и попросил напомнить о встрече, он так и сказал, что вы немного не в себе. Директор просила передать, что вы можете не возвращаться на урок.
– Со мной все в порядке.
Что-то происходит. И лучше бы поскорее выяснить, что именно, пока я не облажался.
– Кассель, мы сочувствуем вашей потере. Надеюсь, сегодняшняя встреча прошла успешно.
– Спасибо, – я стараюсь казаться мрачным и печальным.
Выхожу из кабинета секретаря. Что случилось? Наверное, им позвонил человек Захарова и притворился семейным юристом. Может даже, тот водитель эвакуатора. Хотели дать мне время прокатиться на новом автомобиле. Да уж, когда к тебе подкатывает глава преступного клана, он делает это со знанием дела. Федеральным агентам бы у него поучиться.
Во дворе по дороге обратно на урок я сталкиваюсь с Даникой.
– Привет, а я тебя не заметил у секретаря.
– А я была в кабинете у Норткатт, – угрюмо отвечает она, пиная ботинком камешек. – Пропустила из-за тебя урок, поверить не могу.
Похоже, Даника получила первый в жизни выговор за прогул.
– Прости.
Она корчит рожу, ни капли не поверив в искренность моих извинений.
– Ладно, а что Лила затеяла?
– Лила? – что-то я в последнее время не поспеваю за событиями.
– Девушка твоя, волосы светлые, влюблена в тебя из-за магического проклятия – ничего не напоминает?
Даника показывает мне смс-ку от Лилы: «Приходи в кабинет испанского. Третий этаж. Срочно».
– Понятия не имею.
Я достаю собственный мобильник, но там нет никаких сообщений.
– Погоди, понятия не имеешь, кто такая Лила?
Смеюсь в ответ на ее шутку, но тут есть и доля правды. Я помню Лилу четырнадцатилетней девчонкой – и даже тогда она была для меня загадкой. Что говорить про сегодняшнюю Лилу, которая три года просидела взаперти в тесной клетке в обличье кошки, а потом полюбила меня из-за проклятия. Знаю ли я, кто она такая на самом деле?
Лила сидит на парте в пустом кабинете испанского и болтает ногами. Рядом на стуле сгорбился Грег Хармсфорд. На нем черные очки, голова безвольно откинута назад – да он без сознания! По крайней мере, очень надеюсь, что не что-нибудь похуже. На столе стоят две открытые банки с кока-колой.
– Что ты натворила?
– Ой, привет, Кассель.
Она заливается легким румянцем и протягивает нам сложенный лист бумаги. Распечатка электронного письма. Я беру его, но читать не тороплюсь.
Даника прокашливается и, вытаращив глаза, кивает на тело Грега – мол, сделай же что-нибудь.
– Он мертв?
Я должен был спросить.
– Я просто напоила его снотворным, – сообщает Лила совершенно будничным тоном.
В вечернем свете солнца ее волосы кажутся золотыми. На ней белоснежная рубашка, а в ушах блестят крошечные голубые сережки, которые так подходят к ее глазам. Как в Карни говорили: «Такой вид, будто и мухи не обидит». Она совсем не похожа на преступницу, которая может запросто опоить снотворным одноклассника.
– Посмотрите, что я нашла у него в компьютере.
Приглядываюсь наконец к письму: чьи-то незнакомые электронные адреса. Написано, что «Веллингфорд поддерживает клуб, в котором поощряют незаконную деятельность» и «дети-мастера открыто хвастаются магическими способностями». Наверное, это адреса родителей. Хармсфорд и снимки приложил. Лила распечатала только первую страницу, но и так понятно, что фотографии сделаны с той злосчастной видеозаписи.
– Ого, – я передаю бумажку Данике.
Не стоит, наверное, ей объяснять, что Лила наверняка поработала над Грегом – ведь как-то же она получила эти данные, причем как раз перед тем, как он утопил свой ноутбук. А еще Харсмфорд сейчас без сознания, то есть практически спит, а значит с его снами можно сотворить все что угодно.
– Я его убью, – Даника страшно разозлилась – никогда ее такой не видел.
Лила глубоко вздыхает, а потом тихо говорит:
– Это я во всем виновата.
– В смысле?
– Неважно, – она качает головой, старательно избегая смотреть мне в глаза. – Как бы то ни было, я собираюсь все исправить. Мы с ним сквитаемся сполна и за видео, и за Рамирес. И за письмо тоже. У меня есть план.
– Какой?..
– Грег Хармсфорд вступит в клуб, – Лила спрыгивает с парты. – И придет сегодня на свою первую встречу. Если все получится, прямо сейчас. Во сне.
Глаза у нее лихорадочно блестят. Как же я скучал по такой Лиле, отчаянной, жестокой; по бесстрашной девчонке, которая всегда мною командовала, всегда и во всем брала верх. Я смеюсь.
– Ты – настоящая злодейка.
– Кассель, ты мне льстишь, – но комплимент ее явно порадовал.
– Не знаю, придет ли кто-нибудь на встречу, – Даника подходит к дверям и выглядывает в коридор. – Думаете, все поверят? У нас получится такое провернуть?
– Ну, – Лила достает из сумки крохотный серебристый фотоаппарат, – мы сделаем фотографии. И потом, история-то вполне обычная: в новостях постоянно рассказывают про притесняющих мастеров чиновников, у которых самих есть магический дар. Поверят, куда денутся. Из-за той видеозаписи получится даже правдоподобнее.
– Думаю, нужно позвонить всем и устроить внеочередное собрание «Сглаза», – ухмыляюсь я.
Данике приходится буквально умолять, но все равно на встречу соглашается прийти очень мало народу. Я их не виню – конечно же, они боятся. Никто не хочет больше светиться в клубе: почти всех дразнят и донимают одноклассники, кое-кто даже жалуется, что родители некоторых учеников пытаются в обход закона купить проклятие.
Даника звонит и звонит, каждый раз произнося одну и ту же пылкую речь: мол, как важно держаться вместе. Лила периодически берет у нее трубку и обещает, что скучно точно не будет. Я пытаюсь усадить Хармсфорда прямо.
А это трудно: Грег не без сознания, просто спит, и во сне постоянно норовит повернуться поудобнее, корчит рожи, отталкивает меня. При помощи найденных в парте скотча и пары карандашей, я сооружаю некое подобие каркаса. Теперь спереди кажется, что Хармсфорд немного ссутулился на стуле, и голову держит почти прямо. Сначала он недовольно стонет, когда я приклеиваю липкую ленту, но через минуту все уже в порядке.
– Молодец, – рассеянно хвалит меня Лила и пишет на доске «Встреча клуба “Сглаз”».
– А сколько он еще так? – Даника тычет спящего в плечо.
Грег поворачивается (все мои труды чуть не пошли прахом), и она приглушенно взвизгивает, в ужасе прикрыв рот рукой.
– Не знаю. Но после пробуждения он, скорее всего, будет плохо себя чувствовать. Побочные эффекты, – раздраженно поясняет Лила. – Кассель, положи его руку на спинку стула, а то не очень естественно получилось.
– Надо позвать Сэма. В отличие от меня, он специалист по спецэффектам.
– Нет, – Даника забирает у меня мобильник. – Ему мы звонить не будем.