– Это наши ученики, – объяснила Зия. – Они постигают искусство гадания. Первый ном должен поддерживать связь с нашими собратьями по всему миру. Самые младшие выполняют у нас… если говорить по-вашему, они – операторы.
– Значит, такие базы разбросаны по всему миру?
– Да, но остальные гораздо меньше.
Мне сразу вспомнились слова Амоса о номах.
– Если Египет относится к Первому ному, а Нью-Йорк – к Двадцать первому, то где находится Триста шестидесятый?
– В Антарктиде, – без запинки ответила Зия. – Туда отправляют за провинности. Пара замерзших магов и несколько магических пингвинов – вот и все население того нома.
– А что, есть магические пингвины?
– Представь себе, есть.
– И что, эти ребята сидят и видят в воде разные картинки? – не унималась Сейди.
– Да, только это не вода, а масло.
– Как их мало, – вздохнула Сейди. – Это все ученики здешнего города?
– Это ученики со всего мира, – поправила ее Зия. – Их было больше перед…
Она замолчала, не договорив.
– Перед чем? – все-таки спросил я.
– Не важно, – мрачно отмахнулась Зия. – Ученики занимаются гаданием и ясновидением, поскольку юный разум наиболее восприимчив к таким вещам. Учатся здесь с десяти лет… бывают, конечно, исключения.
– Ты имеешь в виду нас? – спросил я.
Зия бросила на меня настороженный взгляд. Я понял, что ей до сих пор не дают покоя слова, произнесенные птицечеловеком. Он назвал меня «добрым царем». Мне это показалось такой же странностью, как и наша фамилия в свитке «Крови фараонов». Ну какие у меня могут быть связи с правителями Древнего Египта? Даже если представить, что они есть, какой из меня царь? У меня не то что царства нет – даже рюкзака не осталось.
– Вы с ними еще встретитесь, а сейчас надо идти дальше, – поторопила нас Зия.
Мы шли и шли, и через какое-то время у меня заныли ноги.
Наконец мы добрались до перекрестка. Справа тянулись бронзовые двери, и по обе стороны от каждой пылали факелы. Слева в скале была вырезана фигура сфинкса высотой никак не меньше двадцати футов. Между его лапами мы увидели проход, заложенный кирпичом и затянутый паутиной.
– Похож на сфинкса в Гизе, – заметил я.
– Ничего удивительного. Мы сейчас как раз под тем сфинксом, – сказала Зия. – Между лапами вход в туннель, ведущий прямо туда. Точнее, так было раньше, пока его не замуровали.
– Постой… – Я быстро прикинул в уме. – Но ведь сфинкс находится милях в двадцати от Каирского аэропорта.
– Примерно так.
– Не может быть, чтобы мы прошли под землей двадцать миль.
Здесь Зия улыбнулась по-настоящему, и я сразу заметил, какие красивые у нее глаза.
– В магических местах расстояния меняются. Теперь, Картер, ты и сам в этом убедился.
– А почему замуровали туннель? – спросила исходившая любопытством Сейди.
– Сфинкс стал слишком популярен у археологов. Они не только измеряли его вдоль и поперек, но и вели раскопки. И в конце девятнадцатого века докопались до первой части туннеля под сфинксом.
– Отец рассказывал мне об этом! – вспомнил я. – Его очень огорчало, что туннель оказался тупиковым.
– Тупиковым его сделали мы, – улыбнулась Зия. – Мы не могли пустить сюда археологов. Ведущий археолог Египта недавно признался, что им удалось исследовать не более тридцати процентов древних развалин. На самом деле они исследовали едва ли одну десятую, и то не самые интересные места.
– А как насчет гробницы Тутанхамона? – не выдержал я.
– Ты говоришь про мальчика-фараона? Скучное место, – усмехнулась Зия. – Вы бы видели настоящие гробницы.
Мне стало обидно. Отец назвал меня в честь Говарда Картера – ученого, нашедшего гробницу Тутанхамона. Я привык считать ее величайшей археологической находкой. И если Зия назвала ее скучной, то что же скрывают настоящие гробницы?
Зия повернулась к бронзовым дверям.
– Мы у Зала эпох.
Она приложила ладонь к печати с символом Дома жизни.
Иероглиф замерцал, и двери послушно открылись.
Когда Зия повернулась к нам, ее лицо было предельно серьезным.
– Вам предстоит встреча с верховным чтецом. Если не хотите, чтобы он превратил вас в насекомых, ведите себя подобающим образом.
14. Француз едва не убивает нас
Картер
За последние два дня я повидал немало диковинных штучек, но Зал эпох превзошел их все.
Двойные ряды колонн подпирали потолок. Его высоты хватило бы, чтобы без труда затолкать туда дирижабль. Голубой ковер на полу был похож на струящуюся воду. Зал был настолько протяженным, что его конец терялся где-то вдали. Иногда оценить истинные размеры мешает тусклое освещение. Зал эпох был великолепно освещен. В воздухе плавали огненные шары размером с баскетбольный мяч (конечно, если его надуть гелием). Сталкиваясь друг с другом, шары меняли цвет. Кроме них в воздухе парили миллионы крошечных иероглифов. Иногда они складывались в слова, чтобы тут же распасться.
Я протянул руку и схватил пару светящихся красных ног.
Они прошли у меня сквозь ладонь и растворились.
Но самыми потрясающими здесь были «дисплеи». Наверное, есть специальное слово для этих изображений, но я выбрал более понятное. По обе стороны от нас, между колоннами, возникали объемные картины. Они становились резче, потом вновь начинали тускнеть и исчезали. Мне вспомнились газетные статьи о голограммах, которые морские пехотинцы видели во время песчаной бури[19].
– Идемте, – поторопила нас Зия. – И не слишком глазейте по сторонам.
Легко ей говорить! Первые двадцать футов нас сопровождали магические сцены с преобладанием золотистого света. Над океаном поднималось солнце. Из воды появлялась гора. Мне показалось, что я наблюдаю начало мира. По долине Нила шли великаны: чернокожий человек с головой шакала, львица с окровавленными клыками и прекрасная женщина, чьи крылья были сотканы из света.
Сейди сошла с ковра и, как лунатик, побрела к удивительным картинам.
– Нельзя уходить с ковра! – крикнула ей Зия.
Но моя сестра упрямо шла к колоннам. Тогда Зия схватила ее за руку и силой втащила обратно на ковер.
– Вы видите Эпоху богов. Никто из смертных не должен задерживаться взглядом на этих видениях.
– Но это же… картинки. Чего в них опасного? – удивилась Сейди.
– Это не картинки, а воспоминания, – тоном строгой учительницы возразила Зия. – В них столько силы, что они за несколько секунд способны разрушить твой разум.
Сейди вздохнула, однако спорить не стала.
Мы пошли дальше. Теперь у изображений преобладал серебристый цвет. Я увидел сражающиеся армии. Египтяне в юбках, сандалиях и кожаных доспехах бились копьями. Высокий темнокожий человек в красно-белых доспехах надевал себе на голову двойную корону. Я узнал его. Это был Нармер – правитель, объединивший Верхний и Нижний Египет. Сейди был права: я тоже заметил у него сходство с нашим отцом.
– Это Древнее царство, – предположил я. – Первая великая эпоха Египта.
Зия кивнула и повела нас дальше. Теперь нам показывали рабочих, возводящих первую ступенчатую пирамиду. Стоило пройти еще несколько шагов, и мы увидели другую пирамиду – ту, что стоит в Гизе. Ее белые гладкие стены сверкали на солнце. У основания на коленях стояли десятки тысяч египтян, а фараон, воздев руки к солнцу, освящал собственную усыпальницу.
– Хуфу, – сказал я.
– Павиан? – встрепенулась заскучавшая Сейди.
– Нет, так звали фараона, построившего Великую пирамиду. Почти четыре тысячи лет она оставалась самым высоким строением в мире.
Еще через несколько шагов серебристый цвет сменился медным.
– Среднее царство, – сообщила Зия. – Кровавая и хаотичная эпоха. Но как раз тогда Дом жизни достиг своей зрелости.
Теперь сцены сменяли друг друга значительно быстрее. Сражающиеся армии, строящиеся храмы, корабли на Ниле, маги-огнеметатели. Каждый шаг охватывал сотни лет, однако другой конец зала ближе не становился. Впервые в жизни я понял, что Древний Египет имел многовековую историю.
Свет приобрел бронзовый оттенок.
– Новое царство, – догадался я. – Последняя эпоха, когда Египтом правили египтяне.
Зия молчала, но мне и не требовались ее пояснения. Я видел иллюстрации событий, о которых мне часто рассказывал отец: женщину-фараона Хатшепсут[20], которая носила накладную бороду и правила Египтом как мужчина, Рамсеса Великого[21], ведущего в бой свои колесницы.
Во дворце два мага вели поединок. Человек в поношенной одежде, со всклокоченной бородой и неистовыми глазами бросил на пол свой посох, который превратился в змею и поглотил дюжину других змей.
– Так это же… – начал я, с трудом двигая присохшим к нёбу языком.
– Муса, – докончила Зия. – Соплеменники называли его Моше. Вы зовете его Моисеем. Единственный иноземец, сумевший одолеть Дом в магической дуэли.
– Ты что, шутишь? – спросил я.
– Такими вещами здесь не шутят.
Сцена вновь переменилась. Передо мной был взрослый человек, но то, что находилось рядом с ним, больше подошло бы ребенку. Деревянные кораблики, солдатики, игрушечные колесницы. Человек был в одежде фараона. Его лицо показалось очень знакомым. Он поднял голову и как будто улыбнулся мне. У меня похолодела спина. Я сразу вспомнил ба – птицечеловека, с которым столкнулся у входа в подземный город.
– Кто это? – спросил я Зию.
– Нектанеб Второй[22], – ответила она. – Последний фараон-египтянин и последний фараон-маг. Переставляя солдатиков на доске, он мог перемещать целые армии. Передвигая кораблики, он создавал и уничтожал флотилии. Но Египет все равно не устоял.
Цвет в очередной раз изменился. Теперь он стал ярко-голубым.
– Эпоха Птолемеев, – сказала Зия. – Александр Великий завоевал весь известный тогда мир, включая и Египет. Своего военачальника Птолемея он сделал новым фараоном, и в Египте началась эпоха греческого правления.