– Высовывай язык. Сейчас узнаешь.
По его мнению, татуировка имела вкус горелой шины.
Я выплюнула голубой сгусток «истины и порядка» в фонтан.
– Завтрака не надо. Аппетит пропал.
Еще одним предметом, извлеченным Зией из шкафа, стала кожаная сумка.
– Картеру будет позволено взять магические инструменты отца, а также жезл и посох. Жезл предназначен для обороны, посох – для нападения. Но тебе, Картер, наверное, будет удобнее воспользоваться своим хопешем.
– Чем-чем?
– Кривым мечом, – пояснила Зия. – Излюбленное оружие стражей фараона. Может применяться и в боевой магии. А тебе, Сейди, понадобится полный набор.
– Но почему отцовский рюкзак у Картера? – спросила я, опять вспомнив ночной разговор с Искандаром.
– Потому что Картер старше, – ответила Зия.
Замечательное объяснение. Такую же чушь я часто слышала и на поверхности земли.
Зия подала мне кожаную сумку. Внутри лежал жезл из слоновой кости, палка, способная (как мне показалось) превращаться в посох, свиток папируса, перо с чернильницей, моток веревки и приличный кусок воска. Не густо.
– А как насчет воскового человечка? – спросила я. – Мне нужен Клецка.
– Если ты говоришь про восковую фигурку, возьми и сделай сама. Но у тебя должны быть способности к общению с восковыми фигурками. Тогда тебя всему научат. О твоей специализации мы поговорим потом.
– Специализации? – удивился Картер. Это слово звучало здесь довольно странно. – В смысле, как Нектанеб, который… специализировался по фигуркам?
Зия кивнула.
– Не только по фигуркам. Нектанеб был очень искусен в магии статуй. Он умел делать шабти, почти не отличавшиеся от настоящих людей. Никто не мог сравниться с ним… пожалуй, только Искандар. Но есть и другие специализации. Например, врачеватель. Изготовитель амулетов. Заклинатель животных. Маг природных стихий. Боевой маг. Некромант.
– Гадатель? – подхватила я.
Зия удивилась.
– Да. Но таких магов всегда было очень мало. А почему ты…
– Так как мы узнаем свои специализации? – быстро спросила я, опередив ее вопрос.
– Довольно скоро это станет ясно. Но хороший маг умеет все понемногу. Поэтому мы начнем с основного испытания. Идемте в библиотеку.
Библиотека Первого нома чем-то напоминала библиотеку Амоса, только была раз в сто больше. Круглые залы с рядами полок-сот уходили в бесконечность. Настоящая пасека знаний. Глиняные шабти проворно скакали, вынимая и возвращая на место цилиндры со свитками. Меж тем, кроме нас, в библиотеке не было никого.
Зия подвела нас к деревянному столу и развернула большой свиток чистого папируса. Потом взяла стилус, окунула в чернила и сказала:
– Египетское слово «шеш» означает писца или писателя, однако у него есть еще одно значение – маг. Магия в основе своей – это превращение слов в реальность. Вы создаете свиток. С помощью магии вы переносите силу слов на папирус. Когда слова произносят, они становятся магическими.
Она подала стилус Картеру.
– Я не знаю, что писать, – стал отнекиваться он.
– Какое-нибудь простое слово. Любое.
– Английское?
Зия разочарованно скривила губы.
– Сойдет и английское. Можно писать на любом языке, но иероглифы лучше букв. Из них состоял язык творения, язык магии, язык Маат. Но какой язык не выберешь, будь осторожен.
Она не успела договорить, как Картер нарисовал иероглиф, изображающий птицу. Изображение ожило, задергалось и вдруг вспорхнуло с папируса. Картеру на голову попало несколько чернильных брызг. В случае с настоящей птицей это были бы другие брызги! Брат изумленно разинул рот. Я не удержалась и захохотала. Зия нахмурилась, давая понять, что мне лучше уняться.
– Это ошибка всех новичков, – сказала она. – Если ты рисуешь символ, обозначающий нечто живое, разумно изображать его лишь частично. Например, птицу с одним крылом. Или с одной лапой. Иначе магия, которую ты переносишь на иероглиф, оживит его, и он улетит, убежит или уползет.
– И еще запачкает своего создателя, – вздохнул Картер, вытирая волосы мятым кусочком папируса. – Теперь понятно, почему отец сделал Клецку без ног.
– Ты правильно понял общий принцип. Давай попробуй еще раз.
Картер пригляделся к посоху Зии, испещренному иероглифами. Выбрав наиболее простой, брат перерисовал его на свиток. Это был символ огня.
Я замерла, ожидая, что сейчас папирус задымится. Ничего подобного! Иероглиф исчез у нас на глазах.
– Попробуй снова, – велела Зия.
– Я что-то очень устал. Почему?
Он говорил правду. По лицу Картера текли ручейки пота.
– Ты черпаешь магическую силу изнутри, – пояснила Зия. – Для меня огонь легок, но это не значит, что он легок для всех. Возможно, магия огня – не твое. Попробуй что-нибудь другое. Вызови сюда… меч.
Зия показала ему нужный иероглиф, и Картер нарисовал его на папирусе. Опять ничего не произошло.
– Произнеси слово, – подсказала Зия.
– Меч, – произнес Картер.
Иероглиф засиял и исчез. На папирусе лежал обыкновенный столовый нож.
– Потрясающе! – засмеялась я.
Картер едва стоял на ногах. Я думала, что он упадет в обморок. Но брат заставил себя улыбнуться. Он взял нож и угрожающе покачал им в мою сторону.
– Для первого раза очень даже хорошо, – похвалила Зия. – Запомни: ты не создаешь нож своей силой. Ты вызываешь его из Маата – созидающей силы Вселенной. Иероглифы – это код, которым мы пользуемся. Потому их и называют «божественными словами». Чем сильнее маг, тем легче ему управлять языком.
Я затаила дыхание.
– Вчера в Зале эпох в воздухе плавало множество иероглифов. Они крутились возле Искандара. Он их вызывал?
– Нет. Намеренно он их не вызывал. Но Искандар обладает такой громадной магической силой, что одно его присутствие делает язык Вселенной видимым. Какой бы ни была специализация мага, все мечтают научиться произносить «божественные слова». То есть до такой степени овладеть языком творения, чтобы создавать реальность с помощью одних только слов. Тогда и свиток не понадобится.
– Например, произнести слово «взрыв», и дверь, которую нужно открыть, тут же разлетится на кусочки, – встряла я.
– Теоретически такое возможно, но учиться этому надо долгие годы.
– Да? А вот я…
Я вовремя заметила предостерегающий кивок Картера и прикусила язык.
– Ты что-то хотела сказать? – спросила Зия.
– Я?.. Думаю, когда-нибудь я научусь такой магии.
– Сначала научись обращаться со свитком, – тоном учительницы заявила Зия.
Меня уже достал ее покровительственный тон. Я молча взяла стилус и написала по-английски «огонь».
Зия увидела это и поморщилась.
– Я же говорила…
Прежде чем она докончила свою очередную назидаловку, с папируса ей в лицо полыхнуло огнем. Что я наделала? Я испуганно вскрикнула, но, когда огонь погас, увидела живую, хотя и очень удивленную Зию. Пламенем ей опалило брови. Челка тоже обгорела и все еще дымилась.
Я торопливо забормотала извинения, потом со страхом спросила:
– Что теперь со мной будет? Я умру?
Зия ответила не сразу. Она продолжала разглядывать меня, будто я свалилась с другой планеты.
– Нет, – наконец ответила она. – Думаю, ты готова к поединку.
Зия открыла магический портал прямо в стене библиотеки. Выйдя из него, мы попали в песчаный вихрь. Нас тут же с головы до ног покрыло пылью и грязью, похожей на копоть. Мы находились среди развалин. Над головой сверкало нестерпимо яркое солнце.
– Ненавижу порталы, – проворчал Картер, вытряхивая из волос песок.
Потом он огляделся по сторонам и разинул рот.
– Так это же Луксор! Мы переместились на сотню с лишним миль к югу от Каира.
– Неужели тебя это еще удивляет? – вздохнула я. – А перемещение из Нью-Йорка в Каир – это так, заурядное событие?
Он внимательно разглядывал развалины и не удостоил меня ответом.
Ладно, пусть глазеет. А мне кажется: достаточно посмотреть эти древнеегипетские руины в одном месте, и больше никуда ехать не надо. Они везде одинаковы. Мы стояли посреди широкого прохода. По обеим сторонам нас окружали разные чудовища с человеческими головами. Большинство из них были серьезно потрепаны временем. Дорога, что была у нас за спиной, тянулась до самого горизонта. Ее передний отрезок оканчивался возле храма. Храм в музее Метрополитен значительно уступал ему.
Высота стен была примерно с шестиэтажный дом. По обе стороны от входа, как часовые, стояли огромные каменные фараоны. Слева, немного не доходя до храма, высился единственный обелиск. Похоже, что такой же обелиск когда-то стоял и справа, но исчез.
– Луксор – это современное название, – сказала Зия. – В древности он назывался Фивы. Этот храм был одним из наиболее значительных в Древнем Египте. Идеальное место для наших упражнений.
– Это потому, что он уже порядком разрушен? – не удержалась я от вопроса.
Зия одарила меня своим фирменным хмурым взглядом.
– Нет, Сейди, потому что он до сих пор наполнен магией. Для вашей семьи это священное место.
– Что значит «для нашей семьи»? – насторожился Картер.
Зия не ответила и жестом велела нам идти за ней.
– Какие уродливые сфинксы, – бубнила я по дороге к храму.
– Эти уродливые сфинксы – хранители закона и порядка, – знакомым учительским тоном отчеканила Зия. – Защитники Египта. Они на нашей стороне, – добавила она, особо подчеркнув слово «нашей».
– Поди проверь, – вздохнула я.
Когда мы проходили мимо обелиска, Картер слегка пихнул меня локтем.
– Второй обелиск находится в Париже, – сказал он.
Я выпучила глаза.
– Благодарю вас, мистер Википедия. А я-то думала, они в Лондоне и Нью-Йорке.
– Там стоит другая пара, – терпеливо, как маленькой дурочке, объяснил мой эрудированный брат. – А второй луксорский обелиск увезли в Париж.
– Жаль, я сейчас не в Париже, – сказала я. – Там наверняка приятнее, чем здесь.
Мы вошли в пыльный внутренний двор. По его периметру тянулись обломки колонн. Тут же стояли статуи, у которых недоставало рук, ног, голов и прочих частей тела. Но когда-то все это, наверное, производило внушительное впечатление.