– А почему весы сломаны? – спросила я.
При этом вопросе Анубис нахмурился.
– Маат слабеет. Я пытался их починить, но…
Он беспомощно развел руками.
– А кладбище разрушается по той же причине? – спросила я, кивая в сторону призрачных могил.
– Где ты видишь кладбище? – насторожился Картер.
Он явно решил, что я спятила.
– Вон там. Могилы. Деревья вокруг, – сказала я, обводя рукой зал.
– Хватит дурачиться!
– Она не дурачится, – ответил ему Анубис. – Просто тебе, Картер, не дано это видеть. Сейди более восприимчива. Что ты сейчас слышишь? – спросил он меня.
Поначалу я не поняла вопроса. В ушах шумело, но то был шум моей крови, несущейся по сосудам. Помимо него издали доносился грохот и треск Огненного озера. Забыла добавить: на перекладине весов шумно чесался Хуфу. Однако все эти звуки были вполне заурядными. Едва ли Анубис имел в виду их.
Тогда я закрыла глаза и далеко-далеко услышала другие звуки. Музыку, пробудившую во мне память раннего детства. Я вспомнила улыбающееся лицо отца. Он держал меня на руках и кружился по нашему дому в Лос-Анджелесе.
– Джаз, – сказала я.
Я открыла глаза, и Зал суда исчез. Правильнее сказать, потускнел. Я по-прежнему видела сломанные весы и пустой трон. Но уже не было ни черных колонн, ни факелов, ни звуков Огненного озера. Даже Картер, Хуфу и Анубис куда-то пропали.
Зато кладбище стало очень реальным. У меня под ногами скрипели и шатались влажные камни дорожки. Сырой ночной воздух пах пряностями, рыбным супом и чем-то затхлым. Должно быть, я попала в Англию, на какое-то заброшенное кладбище в пригороде Лондона. Однако на многих могилах были французские надписи, да и воздух казался слишком теплым для английской зимы. Над могилами свисали ветви совсем не английских деревьев. Их стволы густо покрывал мох.
Музыка доносилась из-за кладбищенской ограды. Я увидела шествующий по улице джаз-оркестр. Музыканты были в черных строгих костюмах, с которыми резко контрастировали яркие шляпы, уместные на каком-нибудь карнавале. Саксофонисты вскидывали свои инструменты, заставляя их рассыпаться смехом. Трубы и кларнеты подвывали, что больше соответствовало духу процессии. Барабанщики лихо улыбались и раскачивались из стороны в сторону. Их палочки так и мелькали. За оркестром, неся цветы и факелы, шла похоронная процессия. В общем-то, «шла» – неточное слово. Люди были в траурной одежде, однако они танцевали вокруг старомодного катафалка, который неспешно тянули две лошади.
– Где это мы? – удивленно спросила я.
Откуда-то с могильной плиты спрыгнул Анубис и встал рядом со мной. Он вдыхал кладбищенский воздух. Судя по его лицу, ему здесь нравилось. Я поймала себя на том, что разглядываю изгиб его нижней губы.
– Новый Орлеан, – сказал он.
– Ты о чем? – не поняла я.
– О городе. Затопленном городе[41]. Это Французский квартал на западном берегу реки – берегу мертвых. Я люблю здесь бывать, поэтому здешняя часть мира смертных и связана с Залом суда.
Похоронная процессия удалялась, и к ней присоединялись случайные прохожие.
– Что они празднуют?
– Похороны, – ответил Анубис. – Так они провожают своих умерших в последний путь. Это у них называется «отпустить тело». Похороны уже состоялись, и теперь люди идут с кладбища за пустым катафалком, поминая умершего песнями и танцами. Кстати, очень египетский ритуал.
– А откуда ты так много знаешь?
– Я же бог похорон. Я знаю все погребальные обычаи мира. Знаю, как правильно умирать, как подготовить душу и тело к загробной жизни. Я живу ради смерти.
– Понимаю. Тебе нравятся похоронные процессии. Это для тебя что-то вроде вечеринок. Но зачем ты меня сюда притащил?
– Поговорить.
Анубис распростер руки, и ближайшая могила зашаталась. В могильной стене появилась трещина, и оттуда поползла белая лента. Она вытягивалась и вытягивалась, превращаясь в подобие человеческой фигуры. Первой моей мыслью было: «Никак это рулон магической туалетной бумаги?»
Потом я поняла: это не бумага, а белая хлопковая ткань, в которую заворачивали мумий. Я ошиблась. Ткань превратилась не в человеческую фигуру, а в скамейку, на которую Анубис и уселся. Он махнул мне, предлагая сесть рядом.
– Я не люблю Гора, – признался Анубис. – Он хвастлив, высокомерен и считает, что он лучше меня. Но Изида всегда относилась ко мне как к сыну.
Я скрестила руки.
– Но ты-то не мой сын. И я не Изида. Я тебе уже говорила.
Анубис наклонил голову.
– Нет, конечно. Ты не ведешь себя как божество. Ты напоминаешь мне свою мать.
Я вздрогнула, словно на меня вылили ведро ледяной воды. (Благодаря Зие для меня теперь это не было лишь образным выражением.)
– Ты встречался с моей мамой?
Анубис заморгал. Наверное, сообразил, что сболтнул лишнее.
– Я знаю всех умерших, но путь каждой души держится в секрете. Мне нельзя было об этом говорить.
– Нет уж! Если начал, говори дальше! Она что, находится в египетском загробном мире? Она прошла испытание в вашем Зале суда?
Анубис печально посмотрел на золотые чаши весов. Сейчас они казались миражом, проступавшим среди могил.
– Это не мой зал. Я присматриваю за ним до возвращения Осириса. Понимаю: я всколыхнул твои чувства, но больше ничего сказать не могу. Даже не знаю, как у меня это с языка слетело. Наверное, потому, что у твоей души… схожее свечение. Сильное свечение.
– Спасибо за комплимент, – буркнула я и вскочила. – Душа светится, велика важность!
– Прости меня, – снова сказал он. – И, пожалуйста, сядь.
Мне не хотелось говорить на другие темы. Сидеть рядом с Анубисом на скамейке из погребальных тряпок для мумии меня тоже не вдохновляло. Но попытка задавать вопросы в лоб успеха не принесла. Попробую зайти с другого краю. Я плюхнулась на белую скамью и напустила на себя как можно более сердитый вид.
– Ну и что дальше? – с вызовом спросила я. – Кстати, а это твое настоящее тело? Тело бога?
Вопрос не слишком понравился Анубису. Он наморщил лоб и приложил руку к груди.
– Ты спрашиваешь, не обитаю ли я в чужом теле? Нет. Я могу жить на любом кладбище, в любом месте, где смерть и скорбь. Но это мой естественный вид.
В глубине души я надеялась, что передо мной – обычный парень, которого, как и меня, угораздило сделать свое тело жилищем бога. Но это было бы уж слишком хорошо для реального положения вещей. Я рассердилась на Анубиса. Потом рассердилась на себя за то, что позволяю себе сердиться.
«Не питай глупых надежд, Сейди, – отчитывала я себя. – Он – бог похорон. Ему не менее пяти тысяч лет».
– Вот что, – сказала я Анубису. – Если ты не можешь рассказать мне ничего полезного, то хотя бы помоги. Нам нужно перо истины.
Он покачал головой.
– Ты даже не знаешь, о чем просишь. Перо истины крайне опасно. Правила Осириса запрещают вручать его смертным.
– Но Осириса здесь нет, – возразила я, указывая на пустой трон. – Где ты видишь Осириса? Трон пуст.
Анубис впился глазами в трон. Он теребил свою золотую цепь, словно она сдавливала шею.
– Ты права. Много веков я провел в ожидании, сохраняя верность долгу. Даже не знаю почему. Ведь в отличие от других меня не пленили. Когда я услышал об освобождении пятерых богов, у меня появилась надежда на его возвращение. Но…
Анубис резко тряхнул головой.
– Почему Осирис забыл о своих обязанностях?
– Возможно, потому, что он сейчас заперт внутри моего отца.
Анубис недоверчиво покосился на меня.
– Этого павиан мне не объяснил.
– Я, конечно, уступаю Хуфу в умении объяснять. Насколько понимаю, дело было так. Мой отец хотел освободить некоторых богов. Насчет причин ничего сказать не могу. Наверное, он думал: «Я заявлюсь в Британский музей и взорву Розеттский камень!» Он освободил Осириса, но попутно на свободу вышел Сет и остальные из этой пятерки.
– Значит, Сет пленил твоего отца, не зная, что он – хозяин Осириса, – рассудил Анубис. – Получается, и Осирис тоже пленен моим… пленен Сетом.
«Интересный вывод», – подумала я.
– В таком случае ты понимаешь, насколько нам важна твоя помощь.
Анубис помолчал, после чего качнул головой.
– Не могу. Я сам окажусь в беде.
Я посмотрела на него и невольно засмеялась. Что за детские страхи?
– В какой беде ты окажешься? Тебе что, шестнадцать лет? Ты же бог!
Не берусь утверждать наверняка (на кладбище было темно), но он покраснел.
– Ты не понимаешь. Перо истины не допускает ни малейшей лжи. Если я дам его тебе, а ты соврешь хотя бы в мелочи и поведешь себя нечестным образом, то сгоришь дотла.
– Ты думаешь, я врунья?
– Нет, я всего лишь…
– А ты что, никогда не врал? Пару минут назад ты говорил о Сете и вдруг замолчал. А почему? Не потому ли, что он – твой отец? Я правильно угадала?
Анубис закрыл рот, затем снова открыл. Казалось, он хотел рассердиться, но не помнил, на что именно.
– Ты всегда доводишь других до бешенства?
– Это еще цветочки, – сказала я.
– Слушай, почему твоя семья не отдала тебя замуж в какую-нибудь далекую страну?
Наверное, в его понятии это был вполне нормальный вопрос. Теперь настал мой черед удивляться.
– Шутишь? Мне же всего двенадцать лет! Ну… почти тринадцать, до тринадцати совсем немного осталось. Но дело не в этом. В моей семье никого не «отдают замуж». Ты знаешь все про похороны, но вот что касается ритуала ухаживания – ничего не понимаешь. И потом, я не котенок и не щенок, чтобы меня куда-то отдать, не спросив моего желания.
– Я… я действительно ничего не знаю об этом, – смущенно признался озадаченный Анубис.
– Верно. Постой, о чем мы говорили? Думал увести меня в сторону? Не получится! Так Сет – твой отец? Скажи правду!
Анубис смотрел на улицу за кладбищенской оградой. Звуки джазовой похоронной процессии становились все тише.
– Да, – тихо сказал он. – Во всяком случае, так гласят легенды. Я никогда с ним не встречался. Нефтида, моя мать, еще в детстве отдала меня Осирису.