– Магические пингвины? Вот это да…
– Да ну, ничего хорошего.
Сейди ткнула пальцем в детей, склонившихся над чашами.
– А как это работает? Они что, видят картинки в воде?
– Именно так. Только это масло, а не вода.
– Их так мало, – заметила Сейди. – Неужели это все ученики, которые есть в этом городе?
– Которые есть во всем мире, – поправила ее Зия. – Их было больше, до того как…
Девушка резко осеклась.
– До чего? – спросил я.
– Не важно, – угрюмо отмахнулась Зия. – Эту работу поручают ученикам, потому что юное сознание особенно восприимчиво. Как правило, обучение магии начинают не позже, чем ребенку исполнится десять… за некоторыми весьма опасными исключениями.
– Ты имеешь в виду нас?
Зия покосилась на меня с опаской, и я догадался, что она все еще думает о словах, которыми приветствовал меня дух в облике птицы: «славный царь». Но для меня это было так же нереально, как и наша фамилия в свитке под названием «Кровь фараонов». Ну какое отношение могу я иметь к древним царям? И даже если я как-то с ними связан, сам-то я уж точно не царь. Иначе где же оно, мое царство? Я даже своего единственного чемодана лишился.
– Вы с ними еще увидитесь, – сказала Зия. – Пойдемте дальше.
Мы шагали так долго, что у меня разболелись ноги.
В конце концов мы оказались на перекрестке. Вправо тянулся ряд массивных бронзовых дверей, освещенных пылающими по бокам светильниками, а слева возвышался высеченный в камне сфинкс высотой в двадцать футов. Между его передних лап темнел проход, но он был замурован кирпичом и завален щебнем.
– Он точь-в-точь похож на Сфинкса в Гизе, – заметил я.
– Потому что мы находимся в точности под тем самым Сфинксом, – сказала Зия. – Этот туннель ведет прямиком к нему, наверх. Точнее, вел, до тех пор как его не замуровали.
– Погодите-ка… – я быстро произвел в уме кое-какие расчеты. – Ведь Сфинкс находится километрах в двадцати от Каирского аэропорта.
– Примерно так.
– Не могли же мы пройти такое расстояние!
Тут Зия впервые по-настоящему улыбнулась, и я невольно залюбовался – до чего красивые у нее глаза!
– В местах, где действует магия, расстояния переменчивы, Картер. Тебе пора уже это усвоить.
Сейди нетерпеливо кашлянула.
– Ну и почему же этот туннель замуровали?
– Сфинкс пользовался большой популярностью у археологов, – принялась рассказывать Зия. – Они перерыли все вокруг него, и в 1980-х годах наткнулись наконец на начальный отрезок туннеля, ведущего от Сфинкса вниз.
– Точно, папа мне про это рассказывал! – вспомнил я. – Но он говорил, что туннель оказался тупиком.
– Это потому, что нам пришлось сразу перекрыть его. Нельзя было позволить археологам узнать, сколько всего от них скрыто. Недавно ведущие египетские археологи высказали предположение, что им известно всего лишь тридцать процентов того, что осталось от египетской цивилизации. На самом же деле им известно не более одной десятой. И скажу прямо, эта десятая часть далеко не самая интересная.
– А как же гробница Тутанхамона? – возразил я.
– Того мальчика-фараона? – приподняла брови Зия. – Скучное место. Поглядел бы ты на действительно хорошие гробницы.
Я почувствовал себя уязвленным. Отец дал мне имя в честь Говарда Картера, археолога, который открыл гробницу Тутанхамона, так что я всегда испытывал к этому юному фараону что-то вроде личной привязанности. И если уж его гробница была скучной, то каковы же были хорошие?
Зия повернулась лицом к бронзовым дверям.
– Вы находитесь перед Залом Эпох.
С этими словами она приложила ладонь к печати с изображением символа Дома Жизни.
Иероглиф засветился, и двери распахнулись.
Зия обернулась к нам, и лицо у нее сделалось очень серьезное.
– Сейчас вы встретитесь с Верховным Чтецом. Ведите себя как следует, если не хотите, чтобы вас превратили в насекомых.
14Мы едва не становимся жертвами француза
За последние пару дней мне пришлось повидать немало невероятного, но Зал Эпох немедля занял первое место среди увиденных мной чудес.
Двойной ряд каменных колонн поддерживал потолок – такой высокий, что под ним без помех разместился бы дирижабль. Посередине тянулась голубая ковровая дорожка, мерцающая, как поверхность воды, и уходящая в конец зала – такого длинного, что я не мог разглядеть противоположную стену, даже несмотря на яркое освещение. Вокруг прямо в воздухе парили, как наполненные гелием баскетбольные мячи, разноцветные светящиеся шары. Иногда они сталкивались между собой, тут же меняя цвет. Кроме них в воздухе плавали миллионы крохотных иероглифов, то складываясь в случайные слова, то снова разлетаясь в стороны.
Я поймал рукой пару сияющих красных ножек.
Они бодро прошагали по моей ладони, спрыгнули и растаяли.
Однако самым поразительным в этом зале были «дисплеи».
То есть я просто не знаю, как еще их можно назвать. Между колоннами по обеим сторонам друг друга сменяли картины, фокусируясь и снова расплываясь, как голограммы среди песчаной бури.
– Идемте, – окликнула нас Зия. – И не тратьте время, глазея по сторонам.
Но удержаться было невозможно. Первые футов двадцать или около того магические картины сияли золотым светом, который озарял весь зал. Ослепительное солнце вставало над океаном, из воды поднималась высокая гора… Мне казалось, будто я наблюдаю за сотворением мира. Через долину Нила шагали великаны: мужчина с черной кожей и головой шакала, львица с окровавленными клыками, прекрасная женщина с крыльями, сотканными из света.
Не отрывая глаз от сменяющихся дивных образов, Сейди сошла с ковра и неверной походкой направилась прямо к ним.
– С ковра не сходить! – рявкнула Зия, схватив Сейди за руку и притащив ее обратно в середину зала. – То, что ты видишь, – это Эпоха Богов. Никто из смертных не должен подолгу глядеть на эти картины.
– Но… – забормотала Сейди, растерянно моргая. – Это же просто картины, верно? Чего в них опасного?
– Это воспоминания, – сказала Зия. – И принадлежат они не людям. Одно созерцание их может уничтожить твой разум.
– Ой, – тихонько выдала сестренка, заметно оробев.
Мы шли все дальше и дальше, и золотые картины сменились серебряными. Я видел, как сталкиваются на полях сражений огромные армии египтян в юбках, сандалиях и кожаных доспехах, потрясая копьями. Рослый темнокожий мужчина в красно-белых доспехах водружал себе на голову двойную корону. Я понял, что это Нармер – царь, объединивший Верхний и Нижний Египет. А ведь Сейди была права: он и самом деле немного походил на папу.
– Это Древнее царство, – догадался я. – Первая великая эпоха в истории Египта.
Зия молча кивнула. Продвигаясь все дальше, мы смотрели, как рабочие возводят из камня первую ступенчатую пирамиду. Еще несколько шагов – и вот в песках Гизы вырастает величайшая из пирамид. Гладкий белый камень облицовки сверкает на солнце, десять тысяч рабочих у подножия пирамиды разом преклоняют колени перед фараоном, а он воздевает руки к солнцу, посвящая светилу свою собственную гробницу.
– Хуфу, – негромко сказал я.
– Ты про нашего павиана? – внезапно оживилась Сейди.
– Да нет же, так звали фараона, который построил Великую пирамиду, – сказал я. – На протяжении почти четырех тысяч лет это было самое высокое строение в мире.
Еще несколько метров – и серебряное сияние сменилось медным.
– Среднее царство, – объявила Зия. – Кровавое время войн и смуты. В эту самую эпоху Дом Жизни стал набирать силу.
Картины стали сменяться быстрее. Мы смотрели, как сражаются армии, как строятся храмы, как по Нилу снуют корабли, а маги бросаются огнем. На каждый наш шаг приходилась не одна сотня лет, а зал все еще казался таким же бесконечным, как вначале. Тут-то я впервые ощутил по-настоящему, как далеко в древность уходит египетская цивилизация.
Мы миновали еще один невидимый рубеж, после которого свет стал бронзовым.
– Новое царство, – сообразил я. – Последняя эпоха, когда Египтом правили египтяне.
Зия промолчала, а я смотрел на мелькающие картины и вспоминал, о чем рассказывал мне папа: о царице Хатшепсут, великой женщине-фараоне, которая носила фальшивую бородку и управляла Египтом лучше многих мужчин, или о Рамсесе Великом, мчащемся на своей колеснице в бой.
Я видел поединки магов во дворце. Какой-то мужчина в потрепанной одежде, с косматой бородой и безумными глазами бросил наземь посох, который тут же превратился в змею и сожрал двенадцать других змей.
У меня даже дыхание перехватило.
– Но это же…
– Муса, – кивнула Зия. – Или Мойше, как зовет его собственный народ. Вы называете его Моисеем. Единственный чужеземец за всю историю, который смог одолеть Дом в магической схватке.
Я ошалело уставился на нее.
– Ты ведь пошутила, да?
– Здесь такими вещами шутить не принято.
Картина снова сменилась. Я увидел человека, склонившегося над столом, который напомнил мне игровую комнату: деревянные кораблики, крохотные фигурки солдат и колесниц. Мужчина был в одежде фараона, но его лицо показалось мне странным образом знакомо. Внезапно он поднял на меня глаза и улыбнулся. Я похолодел: у него было лицо ба, того духа с телом птицы, который встретил меня у моста через пропасть.
– Кто это? – шепотом спросил я.
– Нектанеб Второй, – ответила Зия. – Последний царь, в чьих жилах текла кровь египтянина, и последний маг из фараонов. Он мог управлять армиями, создавать и уничтожать корабли, всего лишь перемещая по доске деревянные фигурки. Но в конце концов его магии оказалось недостаточно… и Египет пал.
Мы переступили очередной рубеж, и картинки окрасились в голубой.
– Это времена Птолемея, – сказала Зия. – После того как Александр Македонский завоевал весь известный грекам мир, включая Египет, он отдал трон фараонов своему генералу Птолемею. Так была основана династия греческих царей, правивших страной много лет.