Птолемеевская часть зала оказалась совсем небольшой и довольно скучной по сравнению с остальными. Храмам недоставало величия, цари и царицы производили впечатление либо отчаявшихся неудачников, либо ко всему равнодушных лентяев. Никакими примечательными битвами эта эпоха тоже отмечена не была… ну, разве что к концу. Я видел, как римские войска наступают на Александрию, видел, как черноволосая женщина в белых одеждах бросает себе за пазуху извивающуюся змею.
– Клеопатра, – подсказала Зия. – Седьмая по счету царица, носившая это имя. Она пыталась противостоять могуществу Римской империи и потерпела поражение. Тогда она лишила себя жизни, и вместе с ней угас последний род фараонов. Великая египетская цивилизация пришла в упадок. Ее язык был забыт, древние обряды запрещены и тоже забыты. Дом Жизни уцелел, но с тех самых пор мы были вынуждены постоянно скрываться.
Мы перешли линию, за которой картинки были озарены красным, и история постепенно стала более знакомой. Я видел, как на Египет наступают вначале арабы, затем турки. В тени пирамид прошагали армии Наполеона. Британцы приступили к строительству Суэцкого канала. Каир постепенно превращался в современный город, а древние руины все глубже погружались в песок пустыни.
– С каждым годом, – сказала Зия, – Зал Эпох становится все длиннее, чтобы вместить очередной период нашей истории. Вплоть до настоящего времени.
Я был настолько потрясен всем увиденным, что даже не сообразил, что мы достигли конца зала, пока Сейди не схватила меня за руку.
Прямо перед нами на небольшом возвышении стоял пустой трон – позолоченное кресло из дерева с вырезанными на спинке изображениями цепа и пастушьего посоха – древними символами власти фараонов.
А на ступеньке у подножия трона сидел самый глубокий старик, какого мне доводилось видеть. Его кожа была похожа на пергаментную бумагу – такая же коричневая, тонкая и морщинистая. Просторные белые одежды полностью скрывали иссохшее тело. На плечи у него была наброшена леопардовая шкура, а в руках он сжимал длинный посох. Костлявые руки старика заметно подрагивали, и я был уверен, что свой тяжелый посох он вот-вот уронит. Но самое поразительное заключалось в том, что витающие в воздухе светящиеся иероглифы исходили от него. Разноцветные символы вспыхивали вокруг него и разлетались по залу, как будто старик был какой-то волшебной машинкой для выдувания светящихся пузырей.
Поначалу я даже сомневался, что старик живой. Его белесые глаза неподвижно глядели в пустоту, но вдруг он перевел взгляд на меня, и меня словно током прошибло.
Он не просто на меня смотрел – он видел меня насквозь, как будто все мое существо было для него открытой книгой.
«Спрячься», – подсказал мне голос в моем сознании.
Понятия не имею, откуда исходил этот голос, но внутри у меня будто все свело. Мое тело напряглось, словно я собирался отразить удар, и электрическое покалывание прекратилось.
Старик чуть удивленно приподнял бровь. А потом обернулся назад и произнес какие-то слова на незнакомом языке.
Из теней позади трона выступил еще один человек, и я чуть не вскрикнул. Именно он был тогда с Зией в Британском музее – высокий мужчина в светлых одеждах и с раздвоенной бородой.
Бородач смерил нас с Сейди колючим взглядом.
– Мое имя Дежарден, – сказал он с заметным французским акцентом. – Мой господин, Верховный Чтец Искандар, приветствует вас в Доме Жизни.
От растерянности я, как всегда, ляпнул глупость.
– Он такой старый. Почему же он сидит на полу, а не на троне?
Дежарден от возмущения раздул ноздри, лишившись дара речи, но старик, которого он назвал Искандаром, негромко усмехнулся и сказал еще что-то на своем непонятном языке.
– Владыке приятно, что ты такой внимательный, – сухо перевел Дежарден. – Ты верно заметил: он действительно очень стар. Но этот трон предназначен только для фараона. Он опустел еще в те времена, когда Египет пал под натиском римлян, и сейчас имеет скорее символическое значение. Назначение Верховного Чтеца состоит в том, чтобы служить фараону и оберегать его. Именно поэтому его место у подножия трона.
Я посмотрел на Искандара с некоторым беспокойством. Интересно, сколько лет он уже сидит вот так, на ступеньке возле пустого кресла? Но вместо этого я задал другой вопрос:
– Если вы… то есть если он понимает по-английски, то почему он говорит на другом языке?
Дежарден раздраженно засопел.
– Верховный Чтец много чего знает, мальчик. Но говорить он предпочитает на своем родном языке – александрийском греческом.
Тут в разговор, откашлявшись, вмешалась Сейди:
– Простите, как вы сказали? На его родном языке? Но ведь эпоха Александра Македонского – это голубой сектор зала, верно? Это же было тысячи лет назад! А по-вашему получается, будто господин Саламандр…
– Господин Искандар, – прошипел Дежарден. – Веди себя уважительно!
У меня в голове будто щелкнуло. Еще когда мы были в Бруклине, Амос рассказывал про закон, запрещающий магам призывать богов. Этот закон был принят во времена римлян Верховным Чтецом по имени… точно, Искандар. Но ведь не может быть, чтобы этот старик был тем самым человеком! Наверное, сейчас перед нами какой-нибудь Искандар XXVII или вроде того.
Старик поглядел мне в глаза и улыбнулся, как будто догадался, о чем я думаю. А потом снова сказал что-то по-гречески, и Дежардену пришлось переводить.
– Владыка просит тебя не тревожиться. Вам не придется отвечать за прошлые преступления вашей семьи. По крайней мере до того, как мы разберемся со всеми обстоятельствами дела.
– Ничего себе… То есть я хотел сказать, спасибо, – пробормотал я.
– Не стоит потешаться над нашим великодушием, мальчик, – с угрозой произнес Дежарден. – Ваш отец нарушил самый главный из наших законов, причем сделал это дважды: первый раз возле Иглы Клеопатры, когда он пытался призвать богов и ваша мать погибла, помогая ему в этом. А затем в Британском музее, когда вашему отцу хватило ума использовать не что иное, как сам Розеттский камень. А теперь еще и ваш дядюшка исчез…
– Вы знаете, что случилось с Амосом, да? – выпалила Сейди.
– Пока нет, – нахмурился Дежарден, – но мы это непременно выясним.
– Вы должны обязательно найти его! – горячилась Сейди. – Может, у вас есть что-нибудь вроде магического маячка, GPS или…
– Мы уже ведем поиски Амоса, – оборвал ее Дежарден. – Но вас они никак не касаются. Вам придется остаться здесь. Мы займемся вашим… обучением.
Честно говоря, мне показалось, что сначала он хотел использовать другое слово. Не такое безобидное, как «обучение».
И тут Искандар заговорил, обращаясь прямо ко мне. Слов я не понимал, но голос старика звучал гораздо добрее, чем голос его помощника.
– Владыка предупреждает, что Дни Демонов начнутся завтра с закатом солнца, – хмуро перевел Дежарден. – Вам нужна надежная защита.
– Но мы должны во что бы то ни стало разыскать отца! – возразил я. – Как вы не понимаете! Ведь на свободу вырвались очень опасные боги. Мы своими глазами видели Серкет. И Сета тоже!
При этих словах лицо Искандара напряглось. Он повернулся к Дежардену и произнес пару отрывистых фраз, прозвучавших как приказы. Дежарден вроде как запротестовал, но Искандар снова повторил свой приказ, еще более веско.
Дежардену он совершенно явно не понравился, но он молча поклонился, повинуясь господину, а затем обратился ко мне:
– Верховный Чтец желает услышать вашу историю.
И я начал рассказывать о том, что случилось с нами за последние дни. Как только я останавливался, чтобы перевести дыхание, рассказ подхватывала Сейди. Самое забавное, что мы оба, не сговариваясь, умолчали об одном и том же. Ни один из нас не упомянул о нежданно прорезавшихся магических способностях Сейди, а также о встрече с ба, который назвал меня царем. Сказать по правде, я буквально не мог сказать об этих вещах. Стоило мне попытаться, как голос в моей голове шептал: «Молчи об этом», и я не мог выдавить ни слова.
Закончив свою повесть, я бросил взгляд на Зию. Она ничего не сказала, но посматривала на меня с беспокойством.
Искандар концом своего посоха начертил на ступеньке круг. Из него вырвались и разлетелись прочь еще несколько иероглифов.
На несколько секунд воцарилось молчание, но Дежарден проявлял все большее нетерпение. Наконец он решительно шагнул вперед и уставился на нас:
– Вранье. Это не мог быть Сет. Чтобы удержаться в нашем мире, ему понадобился бы могущественный носитель. Очень могущественный.
– Слушайте, вы, – не выдержала Сейди. – Не знаю, что за ерунду вы тут болтаете насчет каких-то носителей, но лично я видела Сета своими собственными глазами. Вы ведь были в Британском музее, а значит, тоже должны были его видеть. А раз Картер потом еще видел его в Финиксе, в Аризоне, значит… – Она с сомнением покосилась на меня. – Значит, он, скорее всего, не спятил и его словам можно верить.
– Спасибо, сестренка, – буркнул я, но Сейди еще только брала разбег.
– И Серкет тоже была настоящая! Но у нас был друг, моя кошка, которая на самом деле оказалась Баст, и она погибла, защищая нас!
– Значит, – холодно заметил Дежарден, – вы не отрицаете, что вступили в сговор с богами. Что ж, это существенно облегчит наше расследование. Напрасно вы считаете Баст своим другом. Боги погубили Египет. Поэтому обращаться к их помощи категорически запрещено. Все маги Дома Жизни дают клятву не допускать вмешательства богов в дела смертных, и нам приходится прикладывать все силы, чтобы бороться с ними.
– Точно, Баст говорила, что вы все параноики, – кивнула Сейди.
Разъяренный маг стиснул кулаки, и в воздухе явственно запахло озоном, как во время грозы. Волосы у меня на загривке встали дыбом, я напрягся в ожидании чего-то скверного… Но тут вперед решительно выступила Зия, заслонив нас от француза.
– Господин Дежарден, – обратилась она к нему, – там и в самом деле было кое-что странное… Когда я одолела богиню скорпионов, она почти сразу же восстала вновь. Я не смогла вернуть ее в Дуат, даже применив заклинание Семи Лент. Все, что мне удалось, это временно разорвать ее связь с носителем. Возможно, слухи о других беглецах…