За следующим поворотом оказалась безликая сложенная из шлакоблоков закусочная с намалеванной от руки вывеской: «Курица и вафли». У входа толпилась очередь из двух десятков человек.
– Странные у вас, американцев, вкусы, – заметила я. – Вы вообще с какой планеты?
Картер только отмахнулся:
– Ну и где же нам искать Тота?
Баст потянула носом и свернула налево, на улицу с милым названием Тополиная.
– Мы уже где-то близко. Насколько я знаю Тота, он обязательно обретается в каком-нибудь месте, связанном с образованием и книгами. Скажем, в библиотеке… или в каком-нибудь тайнике давно усопшего мага, где тот хранил свое собрание свитков.
– Вряд ли в Теннесси много таких тайников, – с сомнением отозвался Картер.
Я увидела указатель и просияла:
– Может, вам подойдет Университет Мемфиса?
– Умница, Сейди! – мурлыкнула Баст.
А Картер тут же насупился. Завидует, бедняжка!
Через несколько минут мы оказались на территории кампуса небольшого колледжа: типичного вида корпуса из красного кирпича и просторные дворики. Для студенческого городка кругом было необычно тихо, и только где-то вдалеке звонко стучал мяч.
Картер, естественно, тут же встрепенулся:
– Там в баскетбол играют.
– Ой, только не это, – поморщилась я. – У нас сейчас другие дела, помнишь? Нам нужно найти Тота.
Но Картер как зачарованный побрел на стук мяча, и нам пришлось тащиться за ним следом. Он повернул за угол и застыл столбом:
– А давай вот у них спросим.
Я поначалу не поняла, о чем это он, но тут сама зашла за угол и вскрикнула от неожиданности. По баскетбольной площадке носились пятеро игроков в майках разных американских команд. Накал страстей был нешуточный: игроки рычали и наскакивали друг на друга, отнимая друг у друга мяч и энергично толкаясь.
О… забыла сказать: все они оказались павианами.
– Павианы – священные животные Тота, – сказала Баст. – Значит, мы пришли туда, куда нужно.
Один из павианов выделялся среди остальных особенно пышной и лоснящейся золотистой шерстью и… как бы это сказать… красочным тылом. Болтающаяся на нем пурпурная майка показалась мне смутно знакомой.
– А это разве не цвет «Лейкерс»? – спросила я, неохотно выдавив из себя название команды, на которой мой братец, кажется, помешался.
Он кивнул. Мы ухмыльнулись друг другу и хором заорали:
– Хуфу!
Странное дело: мы ведь едва знали этого павиана. Всего-то провели с ним несколько часов в доме Амоса, которые, казалось, были давным-давно. И все равно я чувствовала себя так, словно мы повстречали старого друга.
Хуфу тут же повис на мне с радостными воплями «Агх! Агх!» и принялся копаться у меня в волосах, как будто насекомых выискивал (обойдусь без твоих острот, Картер!), а потом соскочил на землю и замолотил по ней лапами, выражая свой восторг.
Баст хихикнула:
– Он говорит, что ты пахнешь как фламинго.
– Ты что, говоришь по-павиански? – изумился Картер.
Богиня в ответ только пожала плечами.
– А еще он хочет узнать, где вы все это время пропадали.
– Где мы пропадали? – воскликнула я. – Во-первых, скажи ему, что я провела часть дня в виде коршуна, но он ничуть не похож на фламинго и не кончается на «о», поэтому для еды не годится. А во-вторых…
– Погоди, – замахала руками Баст и, повернувшись к Хуфу, звучно сказала «Агх!», после чего снова обратилась ко мне: – Порядок, продолжай.
Мне стоило некоторого труда справиться с удивлением.
– Э-э… ага… А во-вторых – сам-то он где был?
Баст снова хватило всего одного рыка.
Хуфу фыркнул и сгреб баскетбольный мяч, вызвав бурю негодования у его приятелей-павианов, которые бесновались вокруг, возбужденно рыча и почесываясь.
– Он нырнул в реку, а потом выплыл, – перевела Баст. – Но когда вернулся домой, оказалось, что особняк разорен, а нас уже нет. Он прождал Амоса целый день, но тот так и не вернулся. Тогда Хуфу отправился прямиком к Тоту. Он ведь покровительствует павианам.
– Интересно, почему? – призадумался Картер. – В смысле, не хочу никого обидеть, но Тот ведь считается богом мудрости, так?
– Павианы – очень умные животные, – сказала Баст.
– Агх! – отреагировал Хуфу, ковыряясь в носу, после чего повернулся к нам своей разноцветной кормовой частью и швырнул мяч своим товарищам. Те немедленно устроили из-за него свалку, злобно щерясь и хлопая друг дружку по головам.
– Умные, говоришь? – засомневалась я.
– Ну, не как кошки, конечно, – хмыкнула Баст. – Но все равно они очень сообразительные. А еще Хуфу сказал, что он отведет нас к профессору, как только Картер сдержит свое обещание.
– К профессору?.. Ах, ты имеешь в виду… да, отлично, – догадалась я.
– Какое еще обещание? – встрепенулся Картер.
Баст улыбнулась уголком рта:
– Кажется, ты пообещал ему продемонстрировать свое умение играть в баскетбол.
В глазах Картера мелькнула паника.
– Но у нас же нет времени!
– О, не беспокойся, вы все успеете, – махнула рукой Баст. – Ну а мне, пожалуй, пора.
– А куда же ты пойдешь? – с тревогой спросила я. Мне ужасно не хотелось снова с ней расставаться. – Как мы тебя найдем?
Богиня вдруг потупилась, как будто натворила что-то ужасное.
– Я сама вас найду, когда выберетесь. Если выберетесь…
– Как это понимать – если? – напрягся Картер, но Баст уже обернулась Пышкой и убежала.
Хуфу затявкал на Картера уже более настойчиво и, ухватив его за руку, затащил на площадку. Павианы тут же разбились на две команды: одна половина скинула майки, а вторая осталась в них. Картер, увы, оказался в оголившейся команде, и Хуфу услужливо помог ему стащить льняную рубаху, выставив на всеобщее обозрение его костлявый торс. Игра началась.
Ладно, допустим, я ничего не смыслю в баскетболе. Но я почти уверена, что хороший игрок не станет спотыкаться о собственную обувь, принимать подачу лбом или вести мяч двумя руками, да еще с таким видом, словно пытается погладить бешеную собаку. А Картер, представьте себе, играл именно так. Павианы носились вокруг него как заводные, чуть ли не перескакивая через его голову, и забивали один мяч за другим, а Картер только неуклюже топтался по площадке, натыкаясь на мяч разве что по случайности, и путался у обезьян под ногами. В конце концов он так закружился, что попросту свалился посреди площадки, обливаясь потом и тяжело дыша. Павианы остановили игру и столпились вокруг, изумленно таращась на него и время от времени переводя взгляд на Хуфу, словно спрашивая: «Ну и зачем ты притащил сюда этого голокожего неумеху?» Хуфу оставалось только прикрывать лицо ладонями, сгорая от стыда.
– Что же ты, Картер, – захихикала я. – Столько разговоров про баскетбол да про «Лейкерс», а сам и мяч нормально провести не можешь! Опозорился перед обезьянами, надо же!
Он только застонал – жалобно так.
– Это же… это же любимая папина игра!
Я так и застыла. О боже. Любимая папина игра. И как я раньше не догадалась?
Видимо, в моем молчании Картер тоже углядел критику.
– Я могу назвать результаты любого матча НБА, – заговорил он почти с отчаянием. – Я помню каждый подбор мяча, голевые пасы, процент свободных бросков, все, что угодно…
Остальные павианы тем временем вернулись к игре, не обращая больше внимания ни на Картера, ни на Хуфу. Хуфу, недовольно фырча, сидел в сторонке, обиженно косясь на моего несчастного братца.
Я понимала его чувства, но дразнить Картера мне больше не хотелось. Я подошла к нему и протянула руку.
– Тогда поднимайся и пойдем. Все это не имеет никакого значения.
– Если бы я был в своих кроссовках, – продолжал бубнить он, – или не устал так сильно…
– Картер, – повторила я с улыбкой, – это правда не имеет никакого значения. И обещаю, что когда мы освободим папу, я не скажу ему об этом ни словечка.
Он ответил мне благодарным взглядом (нет, ну разве я не лапочка?). Потом ухватился за мою руку, и я помогла ему подняться на ноги.
– А теперь, ради всего святого, надень наконец рубашку, – сказала я. – Эй, Хуфу! Тебе пора проводить нас к профессору.
Мрачный Хуфу довел нас до пустынного лабораторного корпуса. В коридорах попахивало уксусной кислотой, а пустые аудитории выглядели точь-в-точь как в обычной американской школе – ничего похожего на обитель богов, как я ее себе представляла. Поднявшись по лестнице, мы оказались среди профессорских кабинетов. Большинство из них были закрыты, только в один дверь была распахнута настежь, дав нам возможность мельком заглянуть в тесное, не больше чулана, помещение, в котором находились только крохотный стол и стул, а все остальное пространство было забито книгами. Я даже подумала – что такого натворил этот профессор, если его загнали в такую тесноту?
– Агх! – Хуфу остановился перед массивной полированной дверью красного дерева, гораздо более представительной, чем все остальные. На ней сияла медью табличка, явно совсем новая: «Д-р Тот».
Не потрудившись даже постучать, Хуфу толкнул дверь лапой и ввалился внутрь.
– Ты первый, куриный человек! – сказала я Картеру. (О, не сомневаюсь, он уже крепко пожалел, что рассказал мне о том, как его обозвала малышка в аэропорту. Но что поделаешь? Не могу же я совсем прекратить его дразнить! В конце концов, я должна поддерживать свою репутацию!)
Я ожидала увидеть еще один захламленный чулан, но представший моим глазам кабинет был невозможно большим.
Потолок уходил вверх метров на десять, не меньше. Одна стена была полностью стеклянной, и через нее открывался потрясающий вид на небоскребы Мемфиса. Металлическая лесенка вела в мансардное помещение, где был установлен громадный телескоп, и оттуда же доносилось бренчание электрогитары – надо сказать, не слишком мелодичное. Остальные стены оказались сверху донизу покрыты книжными полками, а стоящие повсюду столы были завалены всяким научным хламом: наборами химических реактивов, полуразобранными компьютерами, чучелами животных с торчащими из них электродами. В кабинете сильно пахло жареной говядиной, только с каким-то копченым, пряным оттенком.