Отец нахмурился, словно никак не мог решиться на что-то. Потом, помедлив, очертил защитный круг – голубые меловые линии на асфальте. А потом коснулся основания обелиска, и круг засветился.
– Не нравится мне это, – покачал головой отец. – Может, тебе стоит попросить у нее помощи?
– Нет, – твердо отказалась мама. – Я знаю пределы собственных возможностей, Джулиус. И если я снова попытаюсь…
Мое сердце пропустило удар. Снова всплыли в памяти слова Искандара: «Она видела вещи, которые заставляли ее обращаться к необычным советчикам». По маминому взгляду мне стало ясно: она общалась с Исидой.
«Почему ты мне не сказала?» – хотелось мне крикнуть.
В руках отца появились посох и жезл. Он взял их на изготовку.
– Руби, если мы потерпим неудачу…
– Мы не можем потерпеть неудачу, – твердо сказала она. – От этого зависит судьба всего мира.
Они поцеловались – как будто чувствовали, что должны попрощаться. А потом подняли посохи и магические жезлы и принялись нараспев читать заклинание. Игла Клеопатры сияла все ярче, наливаясь силой.
Очнувшись, я тут же отдернула руку от саркофага. В глазах щипало от слез.
«Ты знала мою маму, – мысленно заорала я на Исиду. – Ты побудила ее открыть обелиск. Это из-за тебя она погибла!»
Я умолкла, ожидая, как станет оправдываться вероломная богиня, и готовясь снова на нее наброситься. Но вместо ответа перед моими глазами возникло новое видение: призрачный образ моего папы, чуть мерцающий в светящемся ореоле золотого гроба.
– Сейди. – Он улыбнулся. Его голос звучал глухо, безжизненно. Таким я слышала его по телефону, когда он звонил мне издалека – из Египта, Австралии или еще бог весть откуда. – Не вини Исиду. Никто из нас не знал толком, чем грозит наше вмешательство. Даже твоя мама могла видеть лишь отдельные образы будущего, но не всю картину. Но когда пришло время действовать, твоя мама приняла свою роль сознательно. Это было ее решение.
– Какое решение? Погибнуть? – завелась я. – Исида должна была помочь ей! И ты… ты тоже ничего не сделал, чтобы спасти ее! Я тебя ненавижу!
И как только я это сказала, внутри меня что-то надломилось, и я разревелась.
Мне вдруг стало ясно, что я хотела бросить папе в лицо эти ужасные слова уже много лет. Он один был виноват – в том, что умерла мама, в том, что я осталась одна. Но теперь, когда я наконец выплеснула скопившуюся во мне обиду, вся злость куда-то улетучилась и осталось только чувство вины.
– Прости меня, – выпалила я. – Я не…
– Не извиняйся, моя храбрая девочка. Я знаю, ты имеешь полное право меня ненавидеть. Ты хорошо сделала, что выговорилась. Но то, что тебе предстоит сделать… Ты должна понимать, что поступаешь так по разумной причине, а не из-за обиды на меня.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Он потянулся смахнуть слезинку с моей щеки, но я не почувствовала прикосновения: его рука была всего лишь бесплотным лучиком света.
– Твоя мама была первой за многие века, кому удалось наладить общение с Исидой. Это было очень опасно и грозило навлечь на нее гнев всего Дома, но твоя мама была прорицательницей. Она предвидела, что хаос воспрянет и наберет невиданную силу, и Дом с ним не справится. Нам была необходима помощь богов. Но Исида не могла перейти Дуат. Даже ее голос долетал до нас в виде едва слышного шепота, но все-таки она сумела сообщить нам все, что смогла, о пленении богов. И она же научила Руби, что нужно сделать. Тогда, сказала она, боги снова обретут величие… но это потребует поистине страшных жертв. Мы думали, что с помощью обелиска освободим всех богов сразу. Но оказалось, что это было лишь началом.
– Но Исида могла бы дать маме больше силы. Или хотя бы Баст могла сделать это! Баст ведь предлагала…
– Нет, Сейди. Твоя мама знала пределы своих возможностей. Если бы она попыталась вместить в себя божество или воспользоваться его силой в полной мере, она бы сгорела от избытка энергии… или даже хуже. Она сама освободила Баст, а потом истратила остатки своей магии, чтобы запечатать брешь между мирами. Своей смертью она выиграла время. Для вас, Сейди.
– Для нас? Но…
– Ты и твой брат – самые могущественные потомки рода Кейн за все минувшие тысячелетия. Уж поверь, твоя мама посвятила немало времени изучению генеалогии фараонов и отлично в ней разбиралась. У вас с Картером самые высокие шансы познать пути древней магии и объединить богов и магов. Ваша мама успела положить начало этому единению. А я разбил Розеттский камень, выпустив на волю богов. Теперь дело за вами. Вы должны восстановить Маат.
– Но ты мог бы нам помочь, – взмолилась я. – Если мы тебя освободим…
– Сейди, – сказал он печально, – когда у тебя самой будут дети, ты меня поймешь. С тех пор как я стал отцом, моим самым трудным, самым мучительным долгом стало понять одну простую вещь: мои собственные мечты, мои стремления и желания имеют куда меньшее значение, чем стремления и желания моих детей. И поверь, это открытие стало моим величайшим достижением. Мы с вашей мамой подготовили для вас сцену… но играть на ней придется вам. Эта пирамида создана для того, чтобы питать нарастающий хаос. Она поглощает силу других богов и делает Сета еще могущественнее.
– Я знаю. Но если я сломаю трон и сумею открыть саркофаг…
– Тогда ты, возможно, спасешь меня, – признал папа. – Но пирамида немедленно поглотит всю заключенную во мне силу Осириса. Это только ускорит процесс разрушения и сделает Сета еще сильнее. Пирамиду необходимо разрушить… всю целиком. И ты знаешь, как это сделать.
Я хотела возразить. Хотела завопить, что ничего я не знаю. Но в моей ладони лежало перо истины, и из-за него мне приходилось быть честной.
На самом деле я знала, что нужно делать, – я увидела это в мыслях Исиды. А внутренне я была готова еще раньше – еще с тех пор, как Анубис задал мне свой немыслимый вопрос: «Принесешь ли ты в жертву своего отца, чтобы спасти мир?»
– Я не хочу, – заплакала я. – Ну пожалуйста, я не хочу…
– Этот трон должен занять Осирис, – сказал мой отец. – Жизнь приходит через смерть. Так уж устроен мир. Следуй путем Маат, Сейди. Я люблю тебя.
Призрачный силуэт растаял.
Кто-то настойчиво звал меня по имени.
Оглянувшись, я увидела Зию, которая неуклюже пыталась сесть, хватаясь за жезл.
– Сейди, что ты делаешь?
Стены вокруг нас ходили ходуном. Каменная кладка дрожала и трескалась, как будто снаружи кто-то лупил по пирамиде, как по боксерской груше.
Интересно, сколько времени я провела в трансе? Точно не знаю, но наверняка слишком долго.
Я закрыла глаза и сосредоточилась. И почти сразу услышала голос Исиды:
«Теперь ты поняла, почему я не могла рассказать тебе всего раньше?»
Во мне снова вскипел гнев, но я сумела его подавить.
«Поговорим об этом позже. А сейчас мне нужно как следует навалять одному богу».
Я представила себе, как делаю шаг вперед и сливаюсь с духом богини.
Мне уже доводилось пользоваться силой Исиды, но на этот раз все было иначе. Моя решимость, мой гнев и даже мое горе только придавали мне уверенности. Я посмотрела Исиде прямо в глаза (фигурально выражаясь, конечно), и мы сразу поняли друг друга.
Я увидела всю историю ее существования, как будто пережила ее сама: ее жадность до власти на заре времен, интриги и уловки ради того, чтобы завладеть тайным именем Ра. Еще я увидела ее свадьбу с Осирисом, надежды и мечты о новой империи, которые были так жестоко разрушены Сетом. Вместе с богиней я ощутила ее гнев и горечь, стремление защитить своего юного сына Гора и гордость за него. А потом я увидела, как ее история раз за разом повторяется – из одной эпохи в другую, каждый раз в новом теле, и так на протяжении тысячелетий.
«Боги обладают великой силой, – сказал мне Искандар. – Но только люди наделены даром творчества и способностью менять ход истории».
И еще я уловила мысли моей мамы, которые впечатались в память богини: последние мгновения жизни Руби и сделанный ею выбор. Она отдала свою жизнь, чтобы запустить цепь событий… следующий ход за мной.
– Сейди! – снова окликнула меня Зия. Голос у нее совсем ослаб.
– Я в порядке, – очнулась я. – Сейчас иду.
Зия пристально изучила мое лицо, и оно ей определенно не понравилось.
– Нет, ты не в порядке. Ты же вся дрожишь. Сражаться с Сетом в таком состоянии – верное самоубийство.
– Не беспокойся, – ответила я. – У нас есть план.
С этими словами я превратилась в коршуна и понеслась вверх, к отдушине на вершине пирамиды.
40Я порчу важное заклинание
Наверху дела шли из рук вон плохо.
Картер, застрявший на склоне пирамиды, теперь больше походил не на гордого сокола, а на мокрую курицу. Сет только что водрузил на вершину свой драгоценный пирамидион и радостно завопил: «До восхода всего тридцать секунд!» Вокруг пирамиды кипел бой, который Дом Жизни безнадежно проигрывал, уступая полчищам демонов.
Одним словом, обстановка была самая паршивая, но теперь я видела ее иначе. Благодаря Исиде зрение у меня сделалось двойным, как у крокодила, который может одновременно видеть то, что происходит под водой и над ее поверхностью. Так и я теперь видела Дуат и его отражение в реальном мире. У демонов души состояли из огня, поэтому в Дуате их армия была похожа на скопление зажженных свечек. Там, где в мире смертных стоял Картер, в Дуате высился рослый воин с соколиной головой. Не призрачный двойник, а существо из плоти и крови – с настоящими, немного взъерошенными перьями, острым окровавленным клювом и блестящими черными глазами. В руке его отсвечивал золотом острый клинок. А на месте Сета… Представьте себе песчаную гору, которую облили бензином, подожгли и сунули в самый большой в мире блендер. Вот так он выглядел в Дуате – закрученный столбом огненный вихрь, сплошное воплощение разрушительной силы, такой мощной, что при соприкосновении с ней даже камни пузырились и растекались лужами лавы.