– Это мои дети, Амат, – сказал он. – Веди себя прилично.
– П-папа? Это ты? – заикаясь, выдавил я.
Хочу, чтобы вам было понятно: хотя со дня битвы с Сетом прошло уже несколько недель и я все время был по уши занят восстановлением дома, я ни на минуту не переставал думать о папе. Каждая картинка в библиотеке напоминала мне о египетских мифах, которые он мне рассказывал. И свои вещи я по-прежнему не развешивал в шкафу, а держал в чемодане, потому что никак не мог смириться с мыслью, что наши с ним путешествия окончены. Я так скучал по нему, что иногда вдруг оборачивался и заговаривал с ним… забыв, что его больше нет рядом. Но сейчас, несмотря на бурлившие во мне эмоции, я сумел выдавить из себя только нелепое:
– Ты какой-то синий.
Папа рассмеялся, и его смех был таким родным, таким привычным, что все напряжение тут же пропало. Смех эхом разнесся по всему залу, и даже Анубис слегка изогнул губы в улыбке.
– Какое место – такой и цвет, – сказал папа. – Простите, что я не позвал вас сюда раньше, просто положение несколько… – Он замялся, словно не мог подобрать подходящего слова, и посмотрел на Анубиса.
– Осложнилось, – дипломатично подсказал Анубис.
– Верно, осложнилось. Я хотел сказать вам обоим, как сильно вами горжусь и в каком долгу перед вами боги…
– Подожди, – перебила его Сейди и решительно затопала к трону. Амат снова зарычала, но Сейди так рыкнула на нее в ответ, что бедный монстрик стушевался и замолк.
– Кто ты вообще такой? – вопросила сестрица. – Мой папа? Или Осирис? Ты вообще живой или нет?
Папа перевел взгляд на Анубиса.
– Ну, что я тебе говорил? Рядом с ней даже Амат – ласковый котенок.
– Можешь мне не рассказывать, – посерьезнев, кивнул Анубис. – У нее не язык, а жало. Мне уже пришлось испытать его на себе.
Кажется, Сейди этот обмен репликами немного сбил с толку.
– Э-э… простите, вы о чем?
– Что ж, отвечу на твой вопрос, – сказал папа. – Я одновременно и Осирис, и Джулиус Кейн. Я разом и живой и мертвый, хотя, по мне, возрожденный – более верное слово. Осирис – бог смерти, и он же – бог новой жизни. Чтобы вернуть его на этот престол…
– Тебе пришлось умереть, – договорил я за него. – То есть ты знал, что все идет к этому, так? И ты нарочно вместил в себя дух Осириса, зная, что умрешь.
Меня прямо трясло от гнева. Честно, я и сам не думал, что настолько выйду из себя, но я просто не мог поверить в то, что натворил мой отец.
– Так ты это имел в виду, когда собирался «все исправить»?!
Выражение папиного лица ничуть не изменилось. Он по-прежнему смотрел на меня с гордостью и даже откровенной радостью, будто все, что я делал, доставляло ему искреннее удовольствие. Даже то, что я накричал на него. И это возмущало меня еще больше.
– Мне так не хватало тебя, Картер, – сказал он. – Я просто не могу выразить словами. Но мы сделали правильный выбор. Мы все. Если бы вы спасли меня в верхнем мире, мы бы лишились всего. А сейчас, впервые за многие тысячелетия, мы получили шанс на возрождение и шанс остановить наступление хаоса. И все это благодаря вам.
– Но ведь наверняка был и другой путь, – не хотел соглашаться я. – Ты мог бы сражаться с хаосом как смертный, без того, чтобы… чтобы…
– Картер, послушай. Живой Осирис был великим царем. Но после смерти…
– Он стал в тысячу раз могущественнее, – завороженно сказал я, вспоминая папины рассказы.
Отец кивнул.
– Дуат – это фундамент для реального мира. Если в нем воцаряется хаос, он отражается и в мире смертных. Помочь Осирису вернуться на трон – это лишь первый шаг, но и он намного важнее всего, что я мог совершить в верхнем мире. За исключением того, чтобы стать твоим отцом. И я по-прежнему остаюсь им.
У меня предательски защипало глаза. Мне кажется, я понял, что он хотел донести до меня… Но мне это все равно не нравилось. А Сейди, кажется, злилась еще сильнее, чем я, только смотрела она при этом не на папу, а почему-то на Анубиса.
– Значит, не язык, а жало? – переспросила она с угрозой.
Отец звучно прочистил горло.
– Дети, у меня была и еще одна причина сделать именно тот выбор, который я сделал. Вы наверняка догадываетесь, какая.
Он протянул руку, и рядом с ним возникла фигура женщины в черном. У нее были золотистые волосы, мудрые синие глаза и очень знакомое лицо. Я только сейчас понял, до чего они с Сейди похожи.
– Мама, – сказал я.
Она изумленно переводила взгляд то на меня, то на Сейди, как будто это мы были привидениями, а не она.
– Джулиус рассказывал мне, как вы выросли, но я все не могла поверить. Картер, надо же, какой ты стал большой! Наверное, уже бриться начал, а?
– Мам!
– И с девочками встречаешься?
– Мам!
Просто поразительно, как родители за считаные секунды умудряются превращаться из самых лучших людей в мире в тех, кто заставляет тебя краснеть!
Тут мама улыбнулась, и меня захлестнула целая буря самых разнообразных чувств. Сколько лет я мечтал, чтобы снова оказаться вместе со своими родителями в нашем доме в Лос-Анджелесе… И вот это случилось, но совсем не так, как я себе представлял. Дом был не дом, а просто мираж, мама – призрак, и папа – не живой и не мертвый… Меня охватило ощущение, что надежная твердая земля уходит у меня из-под ног, превращаясь в зыбучий песок.
– Мы не можем вернуться, Картер, – сказала мама, прочитав мои мысли. – Но ничто не исчезает бесследно, даже после смерти. Ты ведь помнишь закон сохранения?
Прошло шесть лет с тех пор, как мы сидели рядышком на диване в гостиной – в этой самой гостиной – и она читала мне законы физики, как другие родители читают своим детям сказки. Но я все равно отлично все помнил.
– Энергия и материя не исчезают и не возникают заново, – процитировал я.
– Только изменяются, – одобрительно кивнула мама. – И иногда изменяются к лучшему.
Она взяла отца за руку, и мне пришлось признать: пусть один из них посинел, а другая была призраком, вид у них был счастливый.
– Мам, – сказала Сейди, нерешительно сглотнув. Наконец-то, заметил я, она отвлеклась от Анубиса. – А ты правда… ну, тогда…
– Да, моя храбрая девочка. Я действительно дотянулась до тебя своими мыслями, и они смешались с твоими. Я так тобой горжусь. А благодаря Исиде я хорошо тебя узнала. – Она наклонилась и заговорщицки улыбнулась: – Я тоже обожаю шоколадные конфеты, но твоя бабушка вечно запрещала мне держать дома сладости.
Сейди с облегчением просияла:
– Точно! Она иногда просто невозможная, правда?
Мне показалось, что эти двое сейчас начнут болтать и никогда не остановятся, но в этот момент по Судному Залу прокатился грохот. Отец деловито взглянул на часы, и я невольно задумался: интересно, к какому часовому поясу принадлежит Страна Мертвых?
– Пора сворачиваться, ребята, – сказал он. – Вас ждут остальные.
– Какие еще остальные? – опешил я.
– Но перед вашим уходом мы хотим сделать вам подарок, – добавил он, не отвечая, и кивнул маме.
Мама с улыбкой протянула мне сверток из черного льняного лоскутка размером с ладонь. Сейди, конечно, тоже потянулась к нему, и мы развернули его вместе. Внутри свертка оказался новый амулет – фигурка, похожая не то на колонну, не то на ствол пальмы…
– Что это такое? – с некоторой опаской спросила Сейди.
– Этот знак называется джед, – пояснил папа. – Это мой символ – позвоночник Осириса.
– Бр-р, – поморщилась Сейди.
Маму это насмешило.
– Согласна, немного странный символ, но на самом деле он очень могущественный. Он означает стабильность, силу, устойчивость…
– Как хребет, что ли? – переспросил я.
– Именно.
Мама одобрительно посмотрела на меня, и меня снова охватило ощущение нереальности происходящего. Неужели я в самом деле стою здесь и болтаю со своими умершими родителями?
Мама своей рукой вложила амулет мне в ладонь, и я почувствовал прикосновение ее руки – такой теплой, такой живой.
– А еще джед символизирует дар Осириса – рождение новой жизни из пепла смерти. Он-то вам и понадобится, когда настанет пора пробудить наследие фараонов в других людях и произвести перестройки в Доме Жизни.
– Магам это не понравится, – вставила Сейди.
– Конечно, не понравится, – весело отозвалась мама. – Еще бы!
По Судному Залу снова прокатился грохот.
– Пора, – сказал папа. – Мы еще встретимся с вами, дети. А до тех пор – берегите себя.
– И не упускайте из виду врагов, – добавила мама.
– А еще скажите Амосу… – Папа на мгновение задумался. – Напомните моему брату, что египтяне всегда верили в силу восходящего солнца. По их верованиям, каждый новый рассвет приносил не только новый день, но и обновление всего мира.
Прежде чем я успел сообразить, что все это значит, Судный Зал померк и пропал. Мы с Анубисом оказались в полной темноте.
– Я укажу вам путь, – сказал Анубис. – Это же моя работа.
Он куда-то повел нас сквозь тьму и остановился в месте, которое, по-моему, ничуть не отличалось от остальных – такая же черная пустота. Но он толкнул темноту ладонью, и перед нами распахнулась дверь. В проем хлынул солнечный свет.
Анубис с изысканной вежливостью поклонился мне, а на Сейди взглянул с лукавой искрой в глазах.
– Спасибо, Сейди Кейн. Это было очень… бодряще.
Сейди залилась румянцем и обвиняюще ткнула в бога пальцем.
– Мы с тобой еще не закончили, мистер. Надеюсь, ты тут присмотришь за моими родителями. А когда я окажусь в Стране Мертвых в следующий раз, у нас будет серьезный разговор.
Уголки рта Анубиса чуть дрогнули.
– Буду ждать с нетерпением.
А потом мы шагнули в проем и оказались во дворце богов.
Он выглядел точь-в-точь так, как его описывала после своих видений Сейди: высоченные каменные колонны, горящие светильники, полированный мраморный пол, а в середине зала – красно-золотой трон. Нас плотной толпой обступили боги. Некоторые предстали нашим глазам как лучи света или сгустки пламени, другие – как призрачные фигуры, в которых человеческие образы то и дело сменялись образами животных. Некоторых я узнал: здесь был Тот – то в виде уже знакомого нам всклокоченного парня в белом лабораторном халате, то в виде облачка зеленого газа. Была здесь и Хатор с коровьими рогами. Она как-то странно на меня посмотрела – наверное, вспомнила по происшествию с сальсой. Я искал глазами Баст, но напрасно. Сердце у меня упало. Похоже, в этой толпе ее не было. Подавляющее же большинство богов были мне вовсе незнакомы.