— В Англии все меньше и меньше возможностей, — ответил Стоун. — Я надеюсь, что для меня найдется местечко в Новом Свете, особенно после того, как их лучших людей унесла война между Севером и Югом. — Он оглядел Шерлока с головы до ног: — Ты сложен для игры на скрипке. У тебя хорошая осанка, длинные пальцы. Ты играешь?
Шерлок покачал головой.
— Нет, я не играю ни на одном музыкальном инструменте, — признался он.
— А следовало бы. Девушки любят музыкантов. — Он склонил голову набок, будто все еще придерживая скрипку. — Умеешь читать партитуру?
Шерлок кивнул:
— Я научился в школе. У нас было хоровое пение, мы всегда пели по утрам.
— Хочешь научиться играть на скрипке?
— Я? На скрипке? Вы серьезно?
Стоун утвердительно кивнул:
— У нас в запасе целая неделя до того, как мы причалим, и это время будет тянуться ужасно долго, если мы не найдем для себя какое-нибудь занятие. Когда я доберусь до Нью-Йорка, я буду искать работу преподавателя по классу скрипки. Если я скажу, что уже научил кого-то игре на скрипке, это мне поможет. Пока у меня есть только хорошие идеи по методике обучения, но я еще не опробовал их на практике. Итак, что скажешь? Хочешь мне помочь?
Шерлок на секунду задумался. В вист и бридж он не играл, и ему оставалось лишь переводить «Республику» Платона, которую подарил Майкрофт. Нет, играть на скрипке явно интереснее.
— Но мне нечем заплатить, — сказал он. — У меня нет денег.
— Финансово это тебя никак не обременит. Напротив, ты окажешь мне услугу.
— Чему вы сможете обучить меня за неделю?
Стоун задумался.
— Мы можем начать с постановки позы, — ответил он. — Вначале я научу тебя правильно стоять и держать инструмент. А уже после этого мы перейдем к изучению различных смычковых штрихов — деташе, легато, коль леньо, мартеле, стаккато, спиккато и сотийе. Когда ты и их освоишь, мы сможем перейти к изучению техник левой руки — как зажимать и отпускать струны, передвигать руку по грифу. Я расскажу тебе о приеме вибрато. А затем, боюсь, тебе останется только заниматься снова и снова — играть гаммы и арпеджио до кровавых мозолей на пальцах.
— Я сказал, что умею читать партитуру, но не могу взять ни одну ноту, — признался Шерлок. — Руководитель нашего хора говорит, что мне медведь на ухо наступил.
— Ничего подобного, — ответил Стоун. — Может, петь ты и не умеешь, но я гарантирую, что к концу недели ты у меня заиграешь, хотя бы немецкую польку, и тебе тоже станут бросать монеты. Ну, что скажешь?
Шерлок усмехнулся. Внезапно путешествие приняло забавный оборот и могло стать не таким безнадежно скучным, как он ожидал.
— Идея мне нравится, — ответил он, — когда начнем?
— Прямо сейчас, — решительно заявил Стоун, — и будем заниматься до обеда. Так, бери скрипку. Посмотрим, как ты умеешь стоять.
Следующие три часа — от конца завтрака и до обеда — Шерлок учился стоять в правильной позе, держать скрипку и смычок. Он даже извлек несколько нот, напоминавших по звуку кошачьи вопли, но Руфус сказал, что это не страшно. (Он попросил обращаться к нему по имени, когда Шерлок назвал его мистером Стоуном: «Когда ты говоришь мне „мистер Стоун“, ты смахиваешь на управляющего банком».)
Целью этого утреннего занятия было, как подчеркнул Руфус, почувствовать инструмент, а не научиться извлекать из него звуки.
— Я хочу, чтобы ты был не напряжен, но и не расслаблен. Нужно, чтобы твои руки и пальцы почувствовали скрипку. К концу наших занятий я хочу, чтобы скрипка казалась тебе продолжением твоего тела.
К концу занятия тело Шерлока болело в самых неожиданных местах. Его шею свело, а кончики пальцев, которыми он прижимал струны, ныли.
— Я же с места не сходил, — удивился он, — так почему я чувствую себя так, как будто состязался в беге?
— Для тренировки двигаться не обязательно, — сказал Руфус. — Ты ведь все равно напрягаешь и расслабляешь мышцы. Нечасто встретишь тучных музыкантов. Это потому, что, хотя они играют сидя или стоя, их мышцы постоянно работают. — Он замолчал и задумчиво наморщил лоб. — Кроме барабанщиков, вот они толстеют.
— Что дальше?
— Дальше, — сказал Руфус, — мы пойдем на обед.
Пока Руфус укладывал инструмент в футляр, Шерлок отправился искать Амиуса Кроу.
Он нашел американца там, где и рассчитывал найти, но Вирджинии с ним не было. Во время обеда за общим столом Шерлок представил Амиусу Кроу Руфуса Стоуна.
— Рад знакомству, сэр, — сказал Кроу, пожимая Руфусу руку. — Вы, должно быть, музыкант? Скрипач?
— Вы слышали, как я играю? — догадался Руфус с улыбкой.
— Нет, но на вашем плече свежая пыль. По моему опыту, пыль у мужчины на пиджаке может быть только в трех случаях: либо он учитель, либо играет на бильярде, либо скрипач. На борту нет бильярдных столов, насколько мне известно, и детей на целый класс не наберется.
Шерлок посмотрел на плечо своей куртки. Действительно, на нем была полоска тонкого слоя пыли. Он растер ее между большим и указательным пальцами. Липкое вещество было янтарно-коричневого цвета.
— Это не мел, — заметил он. — Что же это такое?
— Канифоль, — пояснил Руфус.
— Разновидность смолы, — перебил его Кроу. — Музыканты называют ее канифолью. Ее собирают с сосен, затем варят, фильтруют и формируют в брикеты, похожие на мыло. Скрипачи натирают ею смычки. Канифоль обеспечивает хорошее сцепление смычка со струнами, и от этого струны вибрируют. Конечно, смола высыхает, и образуется пыль, которая оседает на плече, поскольку именно к этой части тела музыкант прижимает свой инструмент. — Он бросил взгляд на пиджак Шерлока и нахмурился: — Ты тоже играл на скрипке. Нет, ты учился играть.
— Руфус… мистер Стоун… учил меня.
— Вы не возражаете, мистер Кроу? — спросил Руфус. — Я всего лишь предложил способ убить время.
— Я никогда особого значения не придавал музыке, — проворчал Кроу. — Единственная мелодия, которую я знаю, — это ваш национальный гимн, и то лишь потому, что при его звуках все встают. — Он взглянул на Шерлока из-под косматых бровей. — Я намеревался продолжить наши занятия на судне, но Вирджиния неважно себя чувствует. — Он покачал головой. — Не помню, говорил ли я, что ее мать… моя жена… умерла в наше прошлое путешествие. Тогда мы плыли из Нью-Йорка в Ливерпуль. Ей не дают покоя воспоминания… И мне тоже, — вздохнул он. — Память — забавная штука. Можно выбросить из памяти все что угодно и вообще не помнить о пусть и важном событии, но какая-то незначительная деталь может вновь оживить воспоминания. Обычно так на людей действуют запахи и звуки. Джинни до этого не вспоминала о матери в разговорах, но запахи океана и корабля заставили ее все пережить заново.
— Соболезную вам, — сказал Шерлок. — Конечно, этого недостаточно, но я не знаю, что еще можно сказать.
— С людьми случаются несчастья, — ответил Кроу. — Таков человеческий удел. — Он вздохнул. — Я надеюсь, ты будешь уделять время той книге, что подарил тебе брат. Я постараюсь каждый день посвящать один-два часа беседам о том, какие умозаключения ты смог сделать из увиденного и услышанного на судне, однако материала для обстоятельного обсуждения здесь маловато. Остальное время в твоем личном распоряжении. Используй его по своему усмотрению.
Остаток обеда прошел в неловком молчании. Закончив трапезу, Шерлок откланялся. У него было ощущение, что он чем-то разочаровал Амиуса Кроу, и он не хотел расстроить своего учителя еще больше, сразу же продолжив уроки игры на скрипке. Судя по учтивому прощальному кивку Руфуса Стоуна, скрипач это понял.
Следующий час Шерлок провел в шезлонге на палубе за чтением «Республики» Платона.
Перевод в уме с греческого на английский давался Шерлоку с большим трудом, и он практически не понимал, о чем читает. Он знал отдельные слова, но к концу предложения путался, забывал, с чего оно началось, и общий смысл от него ускользал.
В какой-то момент Шерлок поднял взгляд к небу, пытаясь понять значение особо сложного переходного глагола, и увидел рядом с собой стюарда в белой форме и с подносом в руках. Это был тот же светловолосый мужчина, который помог ему найти дорогу и обслуживал во время ужина прошлым вечером.
— Я могу вам что-нибудь предложить, сэр? — спросил стюард.
— Как насчет англо-греческого словаря?
Морщинистое загорелое лицо стюарда нисколько не изменилось.
— Боюсь, в этом я не смогу вам помочь, сэр. У нас, конечно, есть судовая библиотека, но не думаю, что на ее полках есть словарь греческого языка, а тем более древнегреческого, ведь, насколько я могу предположить, именно он вам необходим.
— Вы знаете все книги, которые есть в библиотеке? — удивился Шерлок.
— Я работаю на этом пароходе со дня его спуска на воду, — ответил стюард. — Я знаю не только каждую книгу в библиотеке, но и каждый коктейль в меню, каждую доску палубы и каждую заклепку в корпусе. — Он кивнул. — Меня зовут Гривенс, сэр. Если могу быть чем-то полезен, просто попросите.
Взгляд Шерлока остановился на руке, которой стюард держал поднос.
На ней была татуировка, начинавшаяся от запястья и исчезавшая под рукавом. Голубой с вкраплениями золота узор, составленный из крошечных чешуек, переливавшихся на солнце.
Нечто похожее Шерлок видел на запястье незнакомца, который следил за ним днем ранее. Совпадение или нет?
Гривенс заметил направление взгляда Шерлока:
— Что-то не так, сэр?
— Извините. — Шерлок лихорадочно пытался что-то придумать. Он слишком явно дал понять, что увидел нечто необычное, и теперь должен был как-то загладить свою оплошность. — Я просто обратил внимание… на вашу татуировку. У моего… брата… такая же. — Ему пришлось мысленно извиниться перед Майкрофтом, потому что его брат был последним человеком на земле, который согласился бы сделать татуировку. Ну еще, разве что, тетя Анна.
— Я сделал ее в Гонконге, — пояснил Гривенс. — До того, как начал служить на «Скотии».
— Красивая.