– Может учиться ему трудно? Пусть выделят кого-нибудь в помощь из учеников.
– Он бы перешел, если б не пропускал, так говорила его классная руководительница, а теперь остался на второй год в седьмом классе. Он категорически отказывается идти в сентябре в школу. Сейчас целыми днями собирает по улицам всякие бутылки, тряпки, сдает татарам в «Шары-бары». Иногда даже мне дает мелочь на хлеб или молоко.
– Ну и дела! Такой Коля хороший парень у тебя был! Что же теперь делать?
– Говорит, пойдет в вечернюю школу. А сейчас ищет работу.
– Кто же его возьмет в его возрасте, – спросила тетя Соня.
– Говорит, что возьмут в сапожную мастерскую. Будет обувь шить.
Лиза говорила вяло, как будто не о собственном сыне. Видно было, что она давно не сопротивлялась течению ее тяжелой жизни. Ирине стало остро ее жаль.
– Мой брат, Федя, был сапожником. Очень даже хорошая профессия! Пусть идет работать, быстрее поймет цену деньгам. Не бойся, не пропадет! Еще и тебе поможет.
Лиза слабо улыбнулась. Рассеянно покачала головой, дескать: «Да, надеюсь на это».
– Давай пойдем в церковь, – вдруг предложила Ирини. Мы с тетей Соней собираемся в это воскресенье. Помолимся Богу. Я давно уже хочу сходить, свечи поставить Николаю Угоднику.
Лиза даже обрадовалась:
– Да с удовольствием! Попрошу Господа надоумить сыночка, как жить дальше. Как нам всем жить. Попрошу, может, муж мой вернется. Говорят, к некоторым вернулись их мужья.
– Ну что ж, если он жив, то вернется. Будем молиться.
– За твоего тоже помолимся. Не поверю, что он может так, ни с того ни с сего исчезнуть. Такой серьезный, умный. Я тебе всегда завидовала.
Ирини отозвалась с хорошей долей сарказма:
– Как видишь, завидовать было нечему.
– Брось ты! Кто его знает, что с ним случилось… Человек может заболеть и пролежать в больнице два месяца, – заметила недовольным тоном тетя Соня
– Смертельно больной, конечно, «не может» написать домой, – усмехнулась Ирини. – Ладно, договорились: поедем в церковь. Спасибо тете Соне, она заняла мне денег. Если у тебя нет на автобус и свечи, я тебе займу два рубля.
– Спасибо, Ирини! – Лиза растроганно обняла подругу.
Боевая Ирини всегда поднимала дух Лизы, а Лизины проблемы показывали Ирини, что ее дела, фактически, получше, чем у кумы.
– Ничего, не пропаду, – думала она, оставшись одна после часовой беседы с подругами. На сковороде жарилась картошка. Вчера выкопала последнюю. Всего у нее три мешка. Хватит надолго. Посолила помидоры, огурцы, баклажаны. Есть что поесть. А там посмотрим. С голоду не помрем.
Тяжесть на сердце немного отступила.
«Лизин муж пропал в тюрьме, а мой-то куда делся? И был ли когда-нибудь у меня муж?» – думала она с обидой. Слезы текли по ее щекам. Она их быстро вытерла.
– Мама ты плакала? – спросила чувствительная Катюша.
– Ек (нет), доча, нет. Это я лук нарезала с картошкой пожарить.
«Заготзерно» полностью отстроил новый огромный элеватор. Осакаровка расцветала. Сельчане отстраивались, дома росли, как грибы после дождя. К шестьдесят первому году, году полета Гагарина в космос, в маленьком поселке было построено несколько новых административных зданий, новая средняя школа, клуб, больница и Дом пионеров, который сразу же заполнился звонкими голосами детей. Население Осакаровки уже второе десятилетие состояло в основном из греческой, немецкой, русской и немного чеченской национальностей. Чеченцев осталось мало, потому что после пятьдесят шестого года они в массовом порядке возвратились в родные места. Резко возросло количество нового жилого сектора. Немцы и греки, и другие ссыльные строили себе добротные, как на сто лет, дома. Насадили сады фруктовыми, морозоустойчивыми деревьями. На огородах сажали такие овощи, как лук, чеснок, морковь, свеклу, баклажаны, помидоры, огурцы, фасоль, петрушку, укроп и другую мелочь, щавель, например. А ведь раньше и подумать не могли, что здесь можно все это посадить: земля в Осакаровке, преимущественно, известняковая, а лето довольно короткое. Греки обожали свои лахана – особый сорт капусты. Она, сготовленная с фасолью была основной любимой едой греков и заменяла мясо беднякам, пробовавшим мясо по большим праздникам.
Шли шестидесятые годы, а народ из колбасных изделий ел преимущественно ливерную колбасу. Вот когда семья, откормив порося, закалывала его, то месяцев несколько они растягивали удовольствие, вкушая домашнюю колбасу и салдесон, который могли искусно приготовить своими руками. И гречанки, и немки, и чеченки не брезговали спрашивать, как готовятся блюда, которые они испробовали у друг друга. Кики любила бастурму, которую ее научила готовить ее соседка – немка Хильда, которая, в свою очередь, научилась ее готовить у чеченки Амины. Основной состав – отваренные мучные кубики и мелкие кусочки мяса. Хоть и привозили хороший хлеб в магазины, но женщины навострились печь свой домашний хлеб, предмет гордости каждой хозяйки. Им и соревноваться было здесь ни к чему. Все нацменки могли хорошо печь. Русские так не умели. За редким исключением.
Сегодня, с утра, Кики с Аней и Алекси полили весь огород. Носили ведрами из больших двух железных бочек, которые наполнялись водой от дождя. Дождей не так уж много, но, в основном, хватает: бочки всегда были почти полными. А если нет, так приходится носить воду с колодца деда Самсона, который находится примерно в ста метрах от их двора. В позапрошлом году они, с помощью Кикиных братьев, загородили огород, чтоб чужие, да и свои коровы, куры и свиньи не заходили туда. Уже третье лето благодаря продаж с огорода Кики купила Ане и Алекси обновы к школе… Кики радовалась, что ее дети уже такие большие. Она часто мечтала, как они будут счастливо жить. Ведь дети будут ученые, с хорошей профессией. Не будут гнуть спину, как ей приходится работать кочегаром. Сейчас им тоже приходится работать с ней рядом, особенно Анечке. Дочка, на редкость, трудолюбива и всегда готова ей помочь. Сынок – тот другой. Но тоже помогает. Однако чаще его не найдешь: гоняет мяч с соседскими детьми или у дядей проводит время с двоюродными братишками Ванечкой и Федей.
– Где ты был сегодня целый день не емши, не пивши? – спросит его Кики.
– У бабушки.
– Ну, и что ты там делал? Помогал бабушке?
– Помогал. Мы с Ваней пасли ее корову около дома, за оврагом.
– Вместе с бабушкой?
– Да. Потом она нам дала сметаны с оладьями. И чай, такой пахучий. Мы нарвали специальные цветки с ней для такого чая.
– Ты запоминай, какие цветки. Они очень полезные.
Алекси не преминул похвастать:
– Я больше Ваньки нарвал, на целый пучок.
– Молодец. Это потому, что он на пять лет младше тебя.
– Знаю. Я его старший двоюродный брат. Он меня слушается.
– Если ты хороший брат, что ж тебя не слушаться, – улыбалась ему Кики, – ну, а теперь мой руки и ноги, покушай и спать.
Но Алекси, как всегда, принялся хитро упрашивать:
– Я кушал у бабушки и спать не хочу. Можно, я еще поиграю около двора? Еще же не темно.
– Нет, дорогой. Пора и честь знать. У тебя есть дом, в котором ты должен тоже жить. А то дом обидится на тебя.
Алексис делал обиженное лицо и спрашивал недовольным тоном:
– А что мне делать дома?
– Дома всегда найдется, что сделать. Иди набери в тазик воды, помоги Марике ноги помыть, потом сам себе помой, потом набери воды для меня. Хорошо? – она слегка погладила его по голове.
Алекси неохотно взял тазик и поднялся по лестнице домой на кухню.
По вечерам Кики быстрым шагом направлялась к дому Роконоцы. Обычно, перед сном, Кики заходила к матери на пять – десять минут, узнать, как она себя чувствует, как идет жизнь у брата. Генерал уже достраивал дом, через дорогу от Кикиного и Харитонова домов. Дома их стояли в одном ряду, их разделял дом Каспаровых, ну, а Яшка-Генерал строил дом через дорогу, на своем участке, старый же дом обустраивал под сарай. К осени дом достроят и, наконец, он может женится. Ему уже двадцать семь, а он никак не соберется. Хотя любая бы пошла за него. Некоторые девушки, даже гречанки, открыто бегали за ним. Всех покоряла его приятная внешность и острый ум. Недаром же даже старики признавали его за лидера и держались с ним, как с равным, что редко случалось среди греков. Старики не очень-то делились своим преимуществом старших и почитаемых людей.
Кроме того, Генерал зарабатывал хорошие деньги. Свой грузовик он использовал на все сто процентов. За небольшое вознаграждение, он не отказывал отвезти или привезти груз всем желающим. Делал работу быстро, без задержек, без обмана и без апломба – дескать, «что бы вы без меня делали?», как другие себе иногда позволяли… Люди, хоть чеченцы, хоть немцы, хоть русские или казахи, сразу понимали: с ним можно иметь дело.
Удивительно, но его машина никогда не ломалась. А приходилось, как и всем, преодолевать всякие рытвины и ухабы. Сколько раз случалось, по колено в грязи, подкладывать камни, доски, чтоб выехать из очередной колдобины. Но машину никогда не бросал, как бы не было трудно – выходил, то есть выезжал победителем. А вечером, аккуратно одетого и побритого его можно было увидеть в компании друзей, на танцах или в кино, или на свадьбе, всегда в гуще разговоров, дебатов, дискуссий. Интересно было наблюдать, как в основной массе, ребята слушали его, открыв рот, а он спокойно, особенно, после какого-нибудь эмоционального, машущего руками оратора, принимался, не напрягая голоса, излагать свою точку зрения. Главная тема их бесед – общественная жизнь и новости в поселке, когда, наконец, им позволят вернуться в родные места, достижения в сельском хозяйстве, марки грузовиков, работа, но самая излюбленная темя была – родной СССР и его успехи на международной арене, а также ее политические лидеры. И куда там, по мнению Яшки – Генерала, Соединенным Штатам Америки до Советского Союза! Одно то, что первый летчик – космонавт Юрий Гагарин является гражданином нашей страны вполне доказывало, насколько США отстают от СССР.