Яшка-Генерал внимательно следил за событиями в стране и во всем мире. Сталина он все также боготворил: продолжал считать, что немцев бы никогда не победили, будь кто-нибудь другой у кормила власти. И теперь весь СССР говорил бы на немецком языке. Да, что СССР! Полмира бы принадлежало б ненавистным фашистам. Из-за них Сталин вынужден был сослать ненадежные, по его мнению, национальности: греков, чеченцев, татар, немцев и другие народы. И правильно сделал! Среди них было много недовольных, в самом деле. Им много чего не нравилось: и коллективизация, и раскулачивание, и ссылки, и расстрелы, разорение семей, потеря капитала. Не нравилось, что Сталин закрыл границы и никто не мог выехать из страны. Малоприятно, но надо ж понимать, что в государстве такая ситуация, когда надо быть начеку перед бесконечными врагами. Со скрытым врагом, как известно, всегда трудно бороться. Вот Сталин и сделал единственно правильное решение. Всех выслал и греков в том числе. Ничего – выжили. Не все конечно. Очень жаль младших братишек и любимого старшего брата Федю. Что поделаешь? Такое с каждым могло случиться. Жил бы брат на Кавказе мог бы, например, в лесу заблудиться, пропасть или, вон, как погиб дядя Федя, отцовский брат? – Попал в капкан и упал головой на единственный торчащий камень? Сколько таких случаев… Яшка-Генерал не один раз перечитал в газете отчет двадцатого съезда Компартии.
Ничего себе Никита Сергеевич замахнулся! Везде и во всем, оказывается, виноват Сталин. А где ж он сам был тогда? Что думали Маленков, всеми любимый маршал Жуков, Ворошилов? Странно, что только один Берия за все поплатился. За десять лет правления Хрущева много чего изменилось к лучшему, конечно. Но что-то, видимо, делал не так, что и его сковырнули. Теперь у власти молодой преемник. «Посмотрим к чему придем с этим Брежневым Леонидом Ильичем. Ильич… Был уже один Ильич…» Генерал перевел глаза на картину висящей над его кроватью, «Сталин и Ворошилов». Вождь и Маршал о чем-то беседуют. Гиганты решают проблемы гигантской страны. И сохранили государство, не важно какими путями, главное сохранили его. Яша раскрыл, всегда лежащую под рукой, книгу «Краткий курс» Иосифа Виссарионовича Сталина. Он просматривал фотографии кормчего с его соратниками, когда постучали в дверь. Вошел Алик Аслонян, то есть Слон. Румяный и всегда всем довольный, он вошел с мороза потирая руки.
– Ну что? Как жизнь? – спросил он, весело присаживаясь на табуретку у стола.
– Да ничего, – ответил дружелюбно Генерал, – Ну, как тебе наш новый Генеральный? Нравится портрет? Симпатичней Хрущева, моложе. Может будет толк?
Усевшийся за стол Слон, довольно потирал замерзшие руки. На вопрос друга, он, весело подмигнув, сказал заговорщически:
– Слава Богу Хрущева не прикончили. Теперь он персональный пенсионер. На заслуженном отдыхе. Говорят, он не здоров, да и возраст…
– Возраст! Тоже мне, поверил байкам. Кому-то дорогу перешел. Да и загнул он про Сталина. Не всем это понравилось.
– А что?
– Да ничего! Такую чушь про Сталина наговорил! Хрущев меня очень удивлял. – Генерал, сдвинув брови, выдерживал паузу, как бы готовясь к длительной схватке с неприятелем. Повернув голову к портрету Сталина, он продолжил:
– Люди воевали за Родину, за Сталина, а потом им, ветеранам, сообщили, что он был сволочью. Видишь ли, все это было культом личности. Ты понимаешь, что это такое? Это есть настоящее вредительство! – взволнованно говорил он другу.
Слон молчал и внимательно слушал. Ждал, когда тот выскажется. Он знал, такие моменты, когда Яшка был готов прочесть целую лекцию с неопровержимыми, с его точки зрения, доказательствами. И в такие моменты он был неподражаем. Сыпались факты, цифры, отрывки из докладов, цитаты. Это была живая политинформация на высшем уровне, как говорится, от самого сердца. Генералу нужны были достойные слушатели, неважно один или двадцать один. Он кидался со своими соображениями как в бой. Так случилось и сейчас. Генерал вышел из-за стола с газетной статьей и заходил взад – вперед насмешливо, в который раз, перефразируя главы статьи, высказывал свои контр умозаключения по каждой из них. Слон впитывал каждое слово размахивающего руками и размашисто шагающего друга. Надо все запоминать, потому что где – то в клубе или на пирушке, он опять будет поднимать вопрос о последних событиях и друг его, Слон, должен знать, как поддерживать беседу, опираясь на мнение у Генерала. У Слона не всегда одинаковое с Генералом мнение. Но разве может кто-то правильнее понимать и рассуждать, что происходит в мире? Нет, конечно! Любовно наблюдая за другом, он уже в который раз, встав со своего места, прошелся по комнате, заглянул в спаленку Яшки, прошел к окну, размышлял про себя о том, какой же Генерал умный. Слон гордился им необыкновенно.
Однако, на самом деле, политика Асланяна интересовала постольку поскольку.
Вошла Раконоца. Слон поздоровался. Он обожал мать друга, любил с ней поговорить, побалагурить, повеселить ее. А, то глаза у нее уж очень печальны. Вообще – то, кого Слон не любил из семьи Христопуло?
Роконоца позвала всех отобедать на кухню. Генералу пришлось прерваться.
– Как дела, тетя Роконоца? – весело вопрошал Слон, опять усаживаясь за стол перед дымящими варениками в масле с зажаркой.
– Да, как? Все нормально, а было б еще лучше если б мой красавчик женился, – ответила Роконоца наливая в стаканы кислый чахламан, бросая укоризненные взгляды то на одного, то на другого.
– Ох, какие вареники! Давно такие не кушал, – попытался переменить тему Слон, зная, что Генерал не любил обсуждать тему женитьбы.
– Вареники, как вареники, а вот сын мой живет не как полагается.
– Да разве ж мы старики уже, – сделал обиженное лицо Слон. – Ну какие наши годы? Сами знаете: сегодня решит, завтра женится. Генерал у нас самый завидный жених в Осакаровке.
– Ну хватит вам! – недовольно покосился Генерал.
– Разве не так? – не унимался Слон. Его зеленые глаза возбужденно – весело блестели. – У сына вашего невест хватает, каждая вторая, которая на выданье о нем мечтает.
Генерал выразительно посмотрел на балагура.
Роконоца улыбалась, глядя на многословного дружка сына.
– Ладно, ты лучше расскажи, как твоя мать, как здоровье?
– Да ничего, воюет с отцом. Хочет в Армению, а папа ни в какую. Говорит, что привык здесь жить.
– А кому он там нужен? – Генерал всей душой поддерживал позицию дяди Армена. – Здесь кругом все свои. А там ни друзей, ни даже знакомых. Надо начинать все с нуля.
– Да, я и не хочу, – спокойно заявил Слон. – Где я еще такого другана себе найду? – шутливо добавил он, толкнув друга в бок. – Кстати, думаю, если Харитон поедет на Кавказ, то думаю, и мы с Диной уедем. А ты?
– А мне и здесь хорошо! Человек я консервативный, не люблю менять место жительства, свои привязанности, и саму жизнь. Может, потому и не женюсь до сих пор… Будет кто-то постоянно мельтешить перед глазами, и убрать куда подальше нельзя будет.
– Эт, брат, смотря какая попадется, – глубокомысленно изрек Слон.
– Для этого надо голову иметь, чтоб мимо своего счастья не пройти, – заметила Роконоца недовольным тоном, сметая со стола крошки.
Генерал засмеялся, встал из-за стола. Похлопал ее по плечу:
– Ладно, мать, не волнуйся. У меня все еще впереди. Женюсь, будут, как положено, внуки тебе. Подожди еще немного…
Роконоца встала с тряпкой перед ним, долго посмотрела в лицо: «Не шутит ли?» Генерал хмыкнул и вышел из кухни, увлекая за собой Слона.
Совсем не хотелось Савве уезжать, так ему было здесь хорошо. Ему было не по себе лишаться встреч с семьей брата, с теткой. Не видеть родной Адлер, Красную Поляну было выше его сил: он принадлежал этому месту на земле, ведь здесь он был рожден, здесь провел он первые свои незабываемые шестнадцать с половиной лет…
Последние три дня в Адлере у тетки Раи он вставал рано утром, шел на полупустой местный пляж, расположенный за железнодорожной линией около остановки «Магнолия». Лежал под утренним ласковым солнцем, смотрел на сине – голубое чистое небо и ни о чем не думал. Старался не думать. Гори оно все синим пламенем! Нажарившись под солнцем, нырял с буны в синюю прохладу моря и плавал до изнеможения, до тошноты. Выходил, когда полуденное солнце уже палило. Это было блаженством ощущать, как тело быстро согревалось и приятное тепло разливалось по всем жилам. Тело его стало шоколадного цвета. Голову и лицо, правда, он прятал от солнечных лучей под банным полотенцем. За все время пребывания здесь в гостях, он ни разу не почувствовал себя нехорошо. Сердце работало, как часы. И только, когда мысли заходили о семье, тогда оно сжималось. Да и понятно, тут и железное сердце не смолчит. Савва совсем недавно понял, что Мавриди порядком устали от праздников, которые они устраивали для него. Им явно уже хотелось будних дней так, как работу за них никто не мог сделать. И все-таки, ну не хотелось уезжать и все тут. Лидия умоляла задержаться еще хоть на пару недель, а тетя Рая просто заламывала руки просила остаться на постоянное жительство, а уж потом, когда Савва устроится на работу, перевезти семью, если захочет. А лучше не перевозить, бросить такую «поганую», как она говорила, жену и завести новую семью.
Савва ругал себя, что не удержался и нажаловался на свою жизнь с женой. Теперь, сам не зная, что делать, он говорил ей, что не такая уж Ирини плохая, он тоже хорош, просто они не сходятся характерами.
– Какой ей еще характер нужен? – вопрошала тетя, вперив руку в бок, а другой, жестикулируя перед лицом Саввы. – Таких, как ты, днем с огнем не сыщешь! Пусть бы Богу молилась на тебя: и умный, и грамотный, и красивый, спокойный мужчина. Что еще ей надо? Нет, я бы на твоем месте и дня бы с ней не жила. А что детей нажил, что ж теперь сделаешь? Будешь алименты слать. Но жить и мучиться незачем! – бурно и часто восклицала она.
– Все так, но, как же детей оставить так просто? Их же надо кормить, одевать…