– Теперь пусть и прочувствует каково это без мужа!
– Нет, так не по-человечески, взять так и бросить, ни слова, ни полслова.
– Ну, хочешь, я напишу ей письмо, – не унималась тетушка.
На мгновение мелькнуло в голове: а, может, и стоит, ведь он и сам думал просто написать жене… Но нет, так не пойдет. Не совсем же он подлец и свинья!
Тетка продолжала высказывать свои мысли по этому поводу упрямо и долго, стараясь заронить сомнение в сердце племянника, но пока ей это не совсем удавалось: хоть и с повинной головой, но Савва, наконец, засобирался домой. Вот только когда-никак не мог решить. Такое положение длилось недели три, пока, в начале сентября, он принял окончательное решение – ехать!
Перед самым отъездом Савва был приглашен в гости в Молдовку, поселок чуть выше Адлера, по дороге в Красную Поляну. Там жила семья брата Костаса, Ивана Мавриди. У его жены, Фроси, был день рождения. Савва собирался ехать один, но тетя Рая, узнав о таком событии, напросилась в сопровождающие.
– Сколько ж уже лет этой уродке Фросе? – как бы сама себя спросила тетка. – Ты даже, Савва, не представляешь, какая она и по молодости была страшненькая. Ну, вот поеду с тобой, посмотрю на нее. Единственно, что в ней есть, так это голос. Поет, за километр слышно, такая голосистая.
– За голос, видимо, Иван и полюбил ее, – Савва хотел смягчить категорическую характеристику несимпатичной жены двоюродного брата. Ему не нравилось, когда тетя так говорила о ком-то, он сразу ставил себя на их место, памятуя, как тетка Рая когда-то, в его юные годы, не хотела его видеть из-за некрасивости. Может, и сейчас так считает, кто ее знает, хотя, вроде изменила мнение, называет его красавцем…
– Да уж прямо! Люди говорили, другие причины были жениться на такой носатой. Да, Бог с ней! – тетя Рая явно хотела, чтоб Савва расспросил подробнее, но он не стал углубляться в это дело.
Приехали они позже всех. Савве пришлось ждать тетку с работы. Народ уже собрался: с Поляны приехал Костас с Марицей. Савву представили хозяйке дома. Грузная, широкая Фрося была и в самом деле не красавица. Лицо грубо скроено, нос широкий и большой. Крупные глаза и вялые объемные губы довершали портрет. За столом сидела еще одна пара, явно русские. Костас привез свое вино – знаменитую медовуху и гармошку для Саввы. Накрыли стол нарядно, расселись, выступили с веселыми тостами, выпили. Поговорили о том о сем, снова выпили. Пошли песни, пляски, Савва старался на всю катушку на гармонике Костаса: музыка лилась беспрерывно. Снова выпили и тут тетка Рая, запыхавшись после очередного греческого танца, садится за стол и говорит:
– Какая Костас, у тебя красавица жена, не сравнить с Фросей. Костас слегка опешил, не знал, как среагировать, но тетка, в общем – то не интересовалась его мнением, она тут-же обратилась к его брату:
– Слушай, Иван, где твои глаза были, что ты мог жениться на своей «раскрасавице»? – Степенный муж Фроси, только и успел с удивлением спросить:
– А, что, любят только красавиц?
Фрося, стояла спиной, раскладывая на столе куски пирога для гостей, но в этот момент повернулась и услышала нелестные слова тетки Раи. Виновница торжества уже хорошо приняла на грудь, лицо ее покраснело от вина так же, как и ее мясистый нос, но, не в пример тетке, она не опьянела и была в здравом уме. Это надо было видеть в какую ярость пришла хозяйка:
– Ах ты, б-ть адлерская, пришла в мой дом, села за мой стол и меня же обсуждаешь! Всем известная непроходимая безмозглая дура! Думаешь, никто не знает, что тебя сроду никто замуж не взял бы, а Исак сватался не за тебя, а за твою сестру. Что вместо нее, тебя подставили бедному парню? А ну – ка, выметайся отсюда, красавица южная, никому не нужная. – Лицо Фроси стало свекольного цвета. Она двинулась своей необъятной грудью на обидчицу.
Тетку Раю, как ветром сдуло. А Фрося еще долго распалялась. Вспомнила всю ее некрасивую подноготную, о которой Савва и не подозревал. В конце концов, где-то через полчаса, расходившуюся Фросю, еле успокоили. Савва чувствовал себя не в своей тарелке: все-таки тетка приехала с ним, и это была его родная тетя, сестра его отца. Пожалуй, впервые ему было стыдно за нее так, что хотелось еще долго не видеться с нею: «И за что я так ее уважал и любил?» – с досадой задал он сам себе вопрос и пожал плечами. Играть на гармошке расхотелось и, если б не присутствие Марицы тоже бы ушел куда-нибудь, лег бы и лишний раз поразмышлял над очередной новой версией своего долгого отсутствия, которой бы могла поверить Ирини. Но Савве было страшно оставаться одному и думать о возвращении. Здесь были родные лица, Иван, Костас, Марица… «Успею намучиться. Будет еще время», – остановил он сам себя, взял гармонь и закрыл глаза. Полилась мелодия «Вальс-Бостон».
Двадцать восьмого августа, наконец, Савва выехал вместе с другом Костаса, подполковником Александром Коханом в Москву. У того там были дела в Министерстве Обороны. Александр Владимирович, специально, выехал на день раньше: хотел повидаться со своим другом, бывшим однополчанином, полковником, теперь жившим в Марьиной Роще на Шереметьевской улице. Савва, как говорится, оторвался напоследок на всю катушку: дважды посидел с ними в столичных ресторанах и съездил на дачу, побывал в недавно отстроенной бане, точнее сказать «сауне». Слово «сауна» для него прозвучало первый раз здесь, в Москве. Он многому потихоньку завидовал, но после той «баньки» он серьезно позавидовал ее владельцу. «Счастливчик! – думал он. – Конечно, надо быть таким обеспеченным, как этот московский полковник, чтобы иметь все радости жизни. Мне ничего так сильно не надо, но от такой бани не отказался бы!». Савва спросил, как ее строить, какие камни для пара лучше, как растапливать и какими дровами. «Построю у себя не хуже своими руками», – решил он. Накануне он сходил в местный универмаг и накупил детям кое-чего из одежды, обуви, по игрушке, жене купил еще в Сочи летнее платье и красивую блузку. Можно было являться под «грозны очи». Но страшно было до невозможности… После сауны, он даже заспешил. «Она будет ругаться, а я буду строить такую баню, построю и она простит. Ирини любит, когда я что-то делаю для семьи. Вот я и буду стараться», – успокаивал он себя. Но на душе, конечно, кошки скребли.
В Москве никто его не провожал. Не то что в Адлере. Тогда пришла куча народу: тетка, ее подруга, Костас, Марица, двоюродные сестры по отцовской линии – Лена и Нина. Естественно, зазнобе своей он не сказал число своего отъезда, а то б тоже приехала.
Очень даже хорошо, что его никто не провожает: тягостно все это. Всем улыбаться и говорить ненужные слова не так уж легко. С Коханом они распрощались утром. Тот уехал на очередное совещание. Кстати, уж очень критичный товарищ этот друг полковника. Все ему не нравится, все ему хочется кого-то поставить на место. Полковник Смеляков часто в сердцах восклицал: «Заелись тут начальнички – руководители, дальше своего носа видеть не хотят!» Критиковал правительство, бывшего главу Советского Союза и настоящего. Савва удивлялся, но не вникал – зачем ему? В конце концов, у него проблемы пострашнее. Подумаешь, Хрущеву когда-то понравились за границей стоячие кафе и кукурузные поля, и во всех городах и весях по его указу построили кафетерии и насеяли кукурузу. Большое дело! Имеет же право вождь страны на маленькие капризы! Не такие уж они страшные имеют последствия. По мнению Саввы, полковник и подполковник правы в одном – зря Никита Сергеевич передал Украине Крымский полуостров. Так землями государства, которые добывались кровью, разбрасываться не стоит; русскому народу такое, навряд ли, по душе. Ну, а в целом, Никита Сергеевич, как и многим в стране, не нравился Савве. А Леонид Брежнев, по крайней мере, как говорила жена, внешне хорош. При нем, как будто все идет нормально пока. А там посмотрим. Возможно, он будет не хуже, а лучше прежнего.
Может быть, наконец, без проблем можно будет переехать на Кавказ. Кто его знает, вдруг при нем разрешат в гости в Грецию съездить, правда, где такие деньги взять? До сих пор и мечтать об этом смешно было. СССР – конечно глыба! Страна скоро построит, как говорил Хрущев коммунизм. Вот тогда заживем! Молодец Хрущев! При нем и целину подняли, и атомную бомбу создали, и атомный ледокол «Ленин» построили, в космос первый корабль запустили, и крупнопанельные дома стали строить. Разве этого мало? Сколько людей отдельное жилье получили! В Сочи, например, Лидии тоже обещают квартиру, в строящемся крупнопанельном доме. Сейчас, при Брежневе, в Советском Союзе самый распространенный лозунг: «Вперед, к победе Коммунизма!» Так, что народ победит и в этой битве, не так уж далек тот день.
Странные люди, что за манера видеть только плохое? Вот и Ирини видит в Савве только плохое. Да, он не ангел, согласен, но и она не идеальна, в конце концов…
Чем ближе он подъезжал к родному городу, тем страшнее и страшнее ему становилось. «Ну, зачем я столько времени промотался там. Что мне это дало? Конечно, приятно, когда тебя все любят, нет рядом недовольной жены. Но ведь возвращаюсь, значит я должен быть здесь. Почему раньше я этого не сделал? Что теперь будет? – Савва хватался за голову. – Надо что-нибудь придумать. Но что? Ее не проведешь, хоть она и неграмотная, как все время подчеркивала тетя. Сказать, что тетушка очень болела, скажет, что там были другие родственники. Сказать, сам заболел, не поверит: он никогда не болел. Другие легко и просто обманывают жен, а я даже толкового обмана не могу придумать», – посочувствовал он сам себе.
С поезда слез рано утром в бодром состоянии. Начиналось бабье лето и кругом было тихо – застойно-тепло. На небе ни облачка. От этого настроение чуть приподнялось: «Чему быть – тому не миновать», но, подъезжая к дому, почувствовал, как будто он – не он, чувство нереальности, в котором он наблюдал себя со стороны: вот он остановил такси, вот он вышел из него, вот он услышал детский крик, это Наташа, как раз открыла калитку и, с криком «папа!», бросилась к нему. Он обнял худое тельце дочери. Следом, в одних трусах выбежали младшие. Ирина, бледная и очень похудевшая, появилась через минуту. Таксист, как раз выгрузил последний его чемодан. На руках у Саввы сидели малышки, а Наташа обнимала его длинные ноги.