…Разбитый кувшин не склеишь. Она живет себе с девчонками. А ему тоже нормально с Катей. Посмотрим, как Ирини найдет себе другого мужчину. А вот ему найти женщину не стоит труда. Даже напрягаться не надо. Вот она, Зина, просто счастлива, что он с ней заговорил. Собственно, это одна из причин, из-за которой он так неожиданно даже для себя решил привести в дом женщину. Он может менять их хоть каждый год. Ирини же так и будет одна одинешенька. Она так воспитана, что никогда не позволит себе просто так встречаться с мужиком. Да и замуж навряд ли пойдет. Савве казалось, что бывшая его жена – мужененавистница. Таким тяжело найти достойных себя. Вот и пусть живет сама себе хозяйкой.
Савве нужна женщина, а то в гостях у женатого Костаса он чувствовал себя не в своей тарелке. К тому же, пусть Марица видит, что он из тех мужчин, который не может жить без женского внимания.
Дома Гликерия спросила, как ему показалась Зина. Он сказал, что женщина показалась ему нормальной и, что намерен ее позвать жить к себе. Только, без официального Загса, без печати в паспорте. Через неделю Зина с дочкой переехала к нему. На удивление, Катя без проблем стала сразу называть ее мамой и очень подружилась с ее дочкой, тоже Зиной. Как она потом говорила: «Чтоб не путать двух Зин», одну надо называть мамой. Савва же, чтоб не путать – старшую называл Зинаидой.
Жизнь пошла легче. Зинаида успевала везде. И прибрать, и в магазин, и готовила обильно и вкусно. Савва и не подозревал, что так может быть. В Джамбуле, он всегда ощущал себя полуголодным. Да, конечно, жена сидела с детьми, он мало зарабатывал, да и не все приносил домой. Он стыдливо вспоминал, как он припрятывал мед, конфеты, масло. Правильно говорила Ирини, если он покупал хлеб, то никогда больше булки не брал: только бы самому было что поесть. Конечно, кого это не обидит? Самое печальное, что Савва не знал, как так у него всегда получалось? Ведь он любил детей по-своему. Последнее время часто снится младшая, прямо наваждение какое-то. Он послал Жене письмо, но ни привета, ни ответа. Послал дополнительно денег, опять ни от кого никакой реакции. Полное молчание. Старшая Наташа прислала короткое письмо Кате с обещанием приехать на летние каникулы. «Вот тогда и все расспрошу», – успокоил себя Савва.
Домик Дмитрия Харитониди, в котором он поселился с Анастасией и детьми находился в переулке, идущем от центральной улицы Ленина, недалеко от магазина «Турист». Савва Александриди жил чуть выше этого магазина. А в другом доме, чуть получше, на улице Ульянова, ближе к Центральному рынку, он поселил Самсона с Эльпидой и сыном.
Дмитрий-Харитон думал в будущем построить на их большом участке новый добротный дом.
Алик Аслонян купил себе хороший большой дом не в самом Адлере, а в поселке Молдовка, который уходил чуть выше в горы и граничил с Адлером. На машине до Адлера рукой подать, так что он сумел купить себе и почти новые «Жигули». Харитон пока был безлошадным, но присматривался к автомобилям. Ему хотелось «Волгу» последнего выпуска. Около них находился небольшой, но симпатичный ресторан «Олеся», в котором два друга отмечали иногда дни рождения или удачные торгово – фарцовочные операции.
В день своего рождения Анастасия была особенно неотразима в бледно розовом, стильного покроя платье. В тот день она спела по просьбе гостей несколько песен, пока музыканты ресторана отдыхали. Аккомпанировало ей вполне прилично дочь Аня. Не только приглашенные, но и все посетители были в восторге и бурно хлопали. За столом сидели Савва с Катей, Слон с Диной и их малышом, Алексис с женой, приехавшие автобусом из Красной Поляны.
Совсем недавно они всей семьей переехали туда из Минска. Жена была беременна третьим. Назад их обещал отвезти на своей машине Слон. К их столику, через некоторое время подошел директор ресторана с предложением к Анастасии петь в их ресторанном ансамбле, хотя бы два раза в неделю. Харитону такое предложение было не по душе, а Настя, мягко улыбнувшись, пообещала подумать над неожиданным предложением. Деньги обещались приличные. Все гости наперебой советовали не отказываться, не прятать свой талант. У одного Харитона явно пропало настроение, хотя старался скрыть его.
Дома, после долгих рассуждений, чем же заниматься Анастасии, он все-таки согласился, что ей надо тоже работать, а не только быть домохозяйкой.
– Ты же тоже можешь заходить в «Олесю» в любое время, пока она будет петь, далеко не надо ведь ходить, – настойчиво убеждала его дочь Аня.
– Ну да, а когда я буду уезжать, вместо себя буду посылать Слона, – иронически заметил Харитон, – Ведь должен же кто-то охранять маму от посягательств пьяных морд.
Сама Анастасия в основном слушала их доводы и редко вставляла свои реплики. Главное, что волновало ее было сказано с самого начала: ей нужна работа. Она сыта домоводством. И против этого Дмитрию сказать было нечего.
Он ни разу не выказал о своей ревности, что кто-то будет пялить на нее глаза, говорить и предлагать всякие похабности. Дмитрий страшно не хотел видеть ее в роли ресторанной певицы, но сделать ничего не мог. Он видел, что Анастасии нужен выход в люди, многолетнее сидение в роли домохозяйки давало такой сильный прессинг на ее психику, что выбора, практически, не было. Идти в школу учительницей за копейки, трепать и без того изрядно потрепанные нервы, означало бы, возможно, еще больший надрыв здоровья. А здесь, в ресторане, она будет делать то, что ей дано от природы легко, просто и красиво.
Кроме того, Харитон не сомневался в чувствах Анастасии к себе. Он не замечал, чтоб она его ревновала, но то, как она обходилась с ним, как волновалась, когда заболевал самой незначительной простудой, как ухаживала за больным сыном, как обожала их дочь, говорило о многом. Самая важная ее черта, как отметил для себя Харитон, была верность в самом чистом его виде. Эльпида тоже с лихвой обладала этим качеством, но в Анастасии ему оно было дороже. Да, с тылом у него все в порядке, во всяком случае, предательства Дмитрий Харитониди не ожидал от своих женщин.
В сентябре, в начале бабьего лета, когда в Джамбуле особенно хорошая погода, мягкое обволакивающее тепло прямо – таки нежит человеческое тело, тогда Ирини узнала, что Савва женился, или, скорее всего, подженился.
Соседка Лиза, спешила передать ей подробности новой жизни бывшего Ирининого мужа, полученные от родственницы ее мужа, жившей в Адлере недалеко от тетки Райки.
– Представляешь, – докладывала Лиза, срывая огурцы с грядки на своем огороде, и не ясно было: то ли она злорадствовала, то ли сочувствовала, – жена-то его новая на тебя похожа, Зиной зовут. Она с Саввой, кажется одногодка. Постой, – соседка разогнулась, наморщила лоб, – ах да, Марула сказала – она на года три старше его.
Ирини стояла к ней спиной и сосредоточенно поливала из шланга бетонную дорожку к туалету в конце огорода, последние слова соседки заставили ее повернуться к Лизе:
– Оказывается ему для счастья нужна была перестарок. Дурак, что с него возьмешь? – последовало ее невозмутимое замечание. На самом же деле кровь гулко ударила в голову.
– К тому же, русская, – продолжала Лиза. – У них все запросто. Говорят, у нее было двое мужей до него. Она дважды вдова.
– Куда ж он смотрел, когда брал ее? Вот дурак, так дурак! – воскликнула Ирини и в голосе все-таки слышна была тщательно скрываемая боль. – Ведь всем известно, такие женщины опасны для жизни.
– Почему опасны?
Ирини посмотрела на нее укоризненно, дескать «таких простых вещей не знаешь».
– Такие женщины, их называют «черными вдовами», живут долго, а их мужья мрут, хоть их будет у нее десять.
– Да, ну, Ирини, скажешь тоже! Я такого не слыхала. – Лиза от удивления выпрямилась, бросив свою работу.
– А, вот помянешь мои слова! Мне тетя Соня рассказывала о таких. – Ирина сделала характерный жест, устремив указательный палец к небу. Дескать, «Бог видит!», все так и будет.
Помолчали. Ирини прервала паузу:
– Мне просто интересно, как он там в одной комнате живет с ней и с Катей. Ты говоришь, что у нее тоже есть дочь?
– Да. Примерно Катиного возраста. – Лиза продолжила собирать огурцы и теперь выпрямилась. Приставила руку козырьком, пряча глаза от солнца. – Кстати, мачеху твоя Катя называет мамой.
– Мамой?
Лиза молчала, изображая на лице сочувствие.
– Да не может быть! – запальчиво проговорила Ирини, чувствуя, как кровь опять приливает в голову. – Люди врут, а ты им верь побольше, – добавила она.
– Я тоже не верю. Катя не такой ребенок.
На некоторое время опять зависла пауза. Лиза чувствовала неудобство от неприятной новости, исходившей от нее, а Ирини переваривала пилюлю. Потом она спокойно, как бы сама себе, сказала:
– Да от нее все можно ожидать. Когда мозгов не хватает, все можешь себе позволить. Хватило же у нее ума уехать с ним. Разве она подумала обо мне. Ну, а папа женился, значит чужую женщину надо звать мамой. Как же иначе? – Ирини опять закатив глаза, обратила их к небесам. – Господи, дай мне терпения, Тем ке Панаия! – тихо перешла она на греческий, обращаясь к Всевышнему.
– Ну ладно! Пора мне заходить с другой стороны. Огурцы мои совсем пожелтели, некогда заниматься огородом. Посмотри, почти все желтые, это ж надо! – сокрушалась соседка.
– Большое дело! Мне б твои заботы, Лиза, – буркнула Ирини, переходя к грядке с огурцами. – Как будто у меня не желтые. Посмотри, не лучше твоих.
Лиза, сорвала еще что-то с другой стороны и с полным тазом овощей отправилась с огорода к дому:
– Пойду. Нужно борща наварить. Завтра приедет Таня с Алма-Аты. Сессия закончилась в институте. Каникулы начинаются. Тебе хорошо – твоя Наталья дома учится. Нет таких расходов, какие мы с мужем несем.
– Не забывай, что я одна кручусь.
– Не знаю, что б я делала на твоем месте! – сочувствовала соседка. – Ладно, пока. Не расстраивайся, Ирини. Думай больше о своем здоровье.