– Это другой вопрос. – Ирини устало села на диван. – Говорила же я тебе, учись играть на пианино. Я бы, как и за Наташу, дала бы взятку, и ты бы уже была учительницей по музыке. Так нет, тебе захотелось легкой жизни.
Последние слова она не хотела говорить, но они выскочили.
Катя вспыхнула:
– Ты теперь всю жизнь будешь меня попрекать. Да, не стала я заниматься музыкой. Потому что Женька мне всегда мешала.
– Как это она мешала?
– А вот так! Как сяду за пианино, так она тарабанит по клавишам!
– Сказала бы мне…
– А тебе хоть говори хоть не говори. Тебе то некогда, то Женька ни в чем не виновата. По тебе всегда только я да Наташка виноваты…
– Люди и не в таких условиях выучивались. Голодные и холодные, а учились.
– И голодная сидела за этим пианино, и холодно было не редко, – парировала Катя, кидая косые, недовольные взгляды на мать.
– Ну вы посмотрите на несчастную! – воскликнула с возмущением Ирини. – На последние деньги купили тебе пианино, а ты все недовольна.
Катя сидела, обиженно отвернув голову. Ирини ждала, что она скажет. Катя молчала.
– Такты собираешься продолжать работу в магазине?
– Не знаю, – буркнула Катя сквозь зубы.
– Зато я знаю. Ты бросишь эту работу. Я не собираюсь работать на твою недостачу. Они все там ушлые, умеют на таких дурочках выезжать. Сегодня я заплачу за тебя. Четыреста рублей для меня огромные деньги. Но учти это первый и последний раз. И будь готова, через месяц, если ты останешься там, то все снова повториться.
Как только Ирини сказала, что все-таки даст денег возместить недостачу, у Кати повеселели глаза.
– Ну, почему, мама? Они сказали, что это случилось в первый раз в их отделе, – просительные глаза смотрели на Ирини.
– Правильно! И случилось именно тогда, когда пришла новенькая. Которую обдурить – пара пустяков. Слишком ты доверчивая потому, что молодая. Магазин не для тебя. Ты должна это понять. Вон, пойди в детсад. Сначала нянечкой, потом воспитательницей…
Как бы ставя на этом точку, Ирини поднялась:
– Деньги на столе, под клеенкой. А я пойду вкалывать с надеждой, что моя дочь в следующий хотя бы раз не заставит мною заработанное отдать ворам.
Она вышла, и Катя с облегчением вздохнула. Пересела на диван и задумалась. Слава Богу, деньги мать дала! Можно возвращаться на работу. Как ей понравилась работа среди людей! Сколько появилось новых знакомых! Один парень явно заглядывается на нее. Уже несколько раз подходил заговаривал с ней. Такой симпатичный… Когда ревизия показала недостачу и ей сказали, она должна внести сумму ее трехмесячной зарплаты, она ужаснулась. Руки и ноги задрожали. Где их ей взять? Она сразу подумала, что мама даст, но и у нее такой суммы может не быть. Только недавно они купили новые две кровати. Старые были не по их росту, короткими. Слава Богу у нее оказались такие деньги. Наверное, у нее есть деньги, она же копит их. Особенно с винограда. В Осакаровке, куда мать ездит торговать, виноград очень дорогой.
Катя вздохнула: да, но это мамашины деньги. И сестрам не понравится, если мать будет расплачиваться с ее долгами. Что же делать? Может, пойти в другой магазин? Но мама категорически велит, чтоб она бросила работу в магазине. Пойти нянечкой в садик? Катя помнила, как мама работала в садике. Она была довольна своей работой. Конечно, для неграмотной женщины, это нормальная работа. А она закончила десять классов. Да и с детьми она не представляла, как работать. Хотя детей очень любила. Катя глянула на часы, решительно встала. Надо было ехать, отвезти деньги. «Пора, – подумала она, – а там посмотрю».
Прошли праздничные дни, как говорится, за медовым месяцем начались будни в недостроенном доме мужа. Аница сразу забеременела. Тошнило день и ночь. Только работа, которой непочатый край, позволяла иногда забыть о своем болезненном состоянии. Муж не очень был озабочен домашней работой, и лишь слегка умерил свой пыл в смысле времяпрепровождения с друзьями. Везде и всюду он был с младшим братом. Зарабатывал, правда, неплохо. Любил свою шоферскую работу. Но больше ничего делать не хотел. После свадьбы всю осень братья палец о палец не ударили, чтоб хоть немного продвинуть стройку. Прошла зима, и вот уже наступила весна. В Джамбуле, уже в феврале бывает тепло, а в апреле можно уже смело строиться, но братья Апостолиди и не думали что-то делать. Сегодня он опять собрался на рыбалку.
– Вы б хоть стройматериалы купили, лето ж скоро, – просила Аница.
– Еще только весна наступила, успеем, – отвечал Семен.
– Потом, может, чего не оказаться в продаже, потеряете время, – настаивала она.
– А куда нам спешить? Жить есть где, – спокойно реагировал муж.
В последний раз Аница возмутилась:
– Да, но условия какие? Сейчас появиться ребенок, а у нас даже нормальной печки нет. У соседей газовые колонки, всегда горячая вода. А мне, что б постирать надо греть воду в кастрюлях.
– Пусть ребенок родится, а там посмотрим, – ответил Семен, складывая рыбацкие снасти.
Аница замолчала и выжидательно смотрела на него. Семен поднял голову, отрываясь от своего, такого важного для него, занятия.
– Ну, что ты на меня смотришь? Сделаю комнату, сделаю, постараюсь успеть к рождению ребенка, – стараясь говорить спокойно уверял он ее и, не выдержав ее взгляда, отвернулся.
– Я не вижу никакого старания. Стараюсь я. И за твоим братом успеваю его ссаные простыни стирать. Это не моя обязанность.
– Так не стирай.
– Я не могу жить в доме, где воняет мочой. Он же не стирает сразу, а держит то день, то два. Вот я и вынуждена.
– Ну, дорогая, – Семен развел руками, – я не могу выгнать его из дома. Правильно?
– Не надо гнать. Ты ему скажи, чтоб он следил за собой. И, что это за мужик, который ссытся до тридцати лет.
– Такая болезнь, что я могу сказать? – Муж говорил сочувственно то ли по отношению к брату, то ли к жене. – Что поделаешь?
– Пусть лечится. Он же ничего не делает.
– Эта болезнь неизлечима, – проговорил уже с раздражением Семен. – Что ты думаешь, родители не занимались его лечением всю жизнь, пока были живы? И сам он пытался, но безрезультатно.
Все снасти были уже уложены. Семен встал. Приобнял жену за плечи, улыбнулся.
– Ладно, потерпи. Все будет в норме. Может, скоро женится. А я опять на рыбалку, – Семен заглянул жене в лицо, – Завтра будет свежая рыбка.
– Как будто ее кто – то ест! Аница скинула его руку с плеча и пошла в дом.
Семен обескураженно посмотрел ей вслед, пожал плечами и, хмыкнув, направился в летнюю кухню. Он не любил задумываться о проблемах или завтрашнем дне. Сейчас голова у него болела о встрече с друзьями на рыбалке. Надо было еще успеть купить бутылки две водки. Сам он не был любителем. Но от ста граммов не отказывался. Зато его русские друзья, особенно Вовка и Витька, кореша с самого детства, без водки никогда и нигде не обходились. Вот где женам их приходилось! Доставалось им под горячую пьяную руку. А его жене только радоваться надо на него. Подумаешь – брат под себя ходит. Бросила белье в стиральную машинку – и все дела!
Они жили уже полгода, и жена ему изрядно надоела. Как хорошо им было с братом жить вдвоем! Ни кляты ни мяты. Ни перед кем не отчитывайся. Нет надо было жениться! Теперь вот ребенок родится… А на кой он ему? Нет, далеко не нравилась Семке его новая жизнь с занудливо чистюльной женой. Поэтому он и рад лишний раз куда-нибудь убраться. Рыбалка – его спасенье на выходные.
Семен напрягся на несколько минут. Что же будет дальше? Потом отогнал мысли. Что будет то и будет. Не такая уж она и плохая. Ребенка родит. Может сына. Да и в самом деле, надо что – то думать с домом. На кухню зашел брат.
– Ну что, готов к завтрашней рыбалке? – весело спросил он Семена.
– Готов, – откликнулся тот оживленно. – А ты?
– Сейчас поищу сапоги резиновые. Остальное, ты, наверно, уже приготовил на двоих.
– В общем да. На вот тебе деньги. Сходи за водкой. Мне надо еще кое – что сделать. Кстати, надо нам с тобой что – то думать о доме.
– Что, опять жена возникала?
– Возникала. Да и права она. Ребенок скоро родиться. Надо хоть одну комнату еще довести до ума. Не хочу, чтоб он орал ночью у меня под ухом.
– Ладно, подумаем, – вздохнул недовольно Петро. – Пошел я за бутылкой. Какую взять?
– «Столичную», если будет, а нет – любую другую.
Брат ушел. Семен посмотрел ему вслед. Он думал о том, что братец у него очень приличный лентяй. «Я от него тоже далеко не ушел», – одернул он сам себя и, вздохнув, оглядел свой двор и дом. Вид был очень неприглядный. Дом был, слава Богу, под крышей, однако нижний этаж завален хламом. Наверху из четырех комнат, только две были достроены, но отштукатурены и побелены только изнутри. Две другие, сиротливо смотрели двумя пустыми глазницами – окнами в неуютный двор. Сейчас был поздний вечер и окна зияли чернотой.
Семен отвел глаза и понуро вошел в дом.
Глава девятнадцатая
В этот яркий солнечный августовский день Ирини вернулась домой рано. Смена закончилась в четыре часа, как всегда, по субботам. В одной руке она несла сумку с баночкой сметаны, булкой хлеба, несколькими сырниками в кульке, а в другой – тяжелое ведро с помоями для поросенка. Иногда ее встречала Женя, но сегодня Ирини не наказывала ей встретить ее.
Ничто не предвещало неприятности. Пальма изо всех сил крутила хвостом, ласкаясь, прижималась к ногам своей хозяйки.
– Подожди, подожди, дай пройти, Пальма! Дай в дом зайти. Ну, чего обнюхиваешь сумку? Конечно, для тебя тоже есть кое-что. Подожди, подожди, – отбивалась от собаки Ирини.
Навстречу вышла Женя взяла ведро из рук.
– Катя дома? – спросила она дочь.
– Катька уехала.
– Куда?
– Улетела самолетом на Кавказ, к отцу.
Ирини, резко побледнев, так и села тут же на лавку в палисаднике.
Отъезд Кати был очередным неожиданным ударом для Ирини. В момент, когда она узнала о ее вторичном бегстве, у матери было такое разъяренное лицо, что Женька перепугалась ее вида. Серо-голубые глаза смотрели стальным, пронизывающим насквозь взглядом. Столько в них было ненависти, что по спине Женьки пробежал ледяной холод. Во рту пересохло, ноги стали ватными.