– Мои братья, армяне, говорят, что здесь есть специальные школы, где учатся русские греки. И взрослым дают бесплатные уроки и даже платят за посещение таких уроков. Так называемый минимум. Кажется сорок пять тысяч драхм в месяц.
Харитон поморщил лоб, выпятил губу. Пауза, однако, была недолгой:
– Надо думать, надо подумать…, – сказал он раздумчиво. Все ничего, однако думаю, что будет делать мой сын с его историей в Греции?
– Будет у тебя бизнес, будет ему работа, а там он разберется, – мягко, но настойчиво убеждал Слон.
Харитон неопределенно пожал плечами.
– Посмотрим, может быть…
Слон понял, что склонил друга на свою сторону. Тон, с которым были сказаны последние слова, говорили о его положительном решении. Кто-кто, а уж он то знал Харитона. Однако он не знал, что появилась преграда, которая надолго задержит их выезд из страны.
Приехала Наташа на осенние каникулы. Стояли теплые ноябрьские дни. Позади дома сиротливо лежали небольшими горками последние опавшие листья с трех яблонь, посаженных еще в первый приезд Роконоцы. Их тонкие ветви доставали до окон кухни и «детской». Ирини только и успевала выметать со двора налетевшие листья со всех деревьев вокруг дома. Как и все соседи, она устроила у себя на огороде костер, куда снесла всевозможные сухие коренья, ветки, стебли, листья, какие-то ошметки. Приятный запах костров со всех соседских огородов стоял несколько дней и навевал ностальгические мысли.
Ирини смотрела загипнотизированно на огонь и долго думала о событиях прошедшего года. Загавкала Пальма, и она, отвлекшись, отвела глаза.
Теперь в голову лезли другие мысли: вот и опять скоро зима, наступит очередной Новый год, а радостей так мало на ее долю.
Ирини прямо здесь, посредине двора, помолилась про себя, попросила Бога отвести от нее и ее детей какие-то ни было напасти.
Наташа приехала вчера, а Женечка не смогла приехать повидаться с сестрой. Хотя очень хотела увидеть старшую сестру, скучала по ней. Наташа выглядела уставшей с дороги.
– Ну, как у тебя дела, мама? – спросила она, обнимая мать и оглядывая комнату. Ирини почувствовала покровительские нотки взрослой дочери к немолодой матери.
«Конечно, работает, грамотная, учительница, с умными людьми общается. Вообще, молодец она!» – промелькнуло в голове Ирини.
– Как дела? Как всегда… Работа, дом. Вот и все, – ответила она грубовато. – Рассказывай лучше, как у тебя дела.
– У меня все хорошо.
Сбросив светлый плащ, дочь, поджав ноги, устроилась на диване. Она явно хотела рассказать о своей новой работе. Не так было в прошлом году. Тогда, в самом начале своей педагогической деятельности, она написала Ирине единственное письмо, где рассказала, что попала в чисто казахский аул, где не было ни одного русского человека. На русском казахи говорили, но плохо. Каково учить их писать сочинения по Пушкину и Толстому?
Наталья писала, что вместе с ней туда попали еще две девчонки – учителя биологии и математики. Но они посмотрели такое дело, сообщили родителям и их быстренько через районо открепили оттуда и их отправили на отработку в другое место. А ей, ясное дело, помочь некому, придется терпеть целый год, хотя требуют отработать два. Письмо то было пронизано горечью обиды за себя.
– Ну, рассказывай, как у тебя идет работа, – Ирини удобно устроилась на диване со стаканом любимой простокваши. Наташа сидела тут же, пила компот с печеньем.
– Мам, что рассказывать? Все хорошо. Я люблю детей, а они меня. Вот так и живу.
Тетя Марица и дядя Костас очень хорошо ко мне относятся.
– Женихов нет?
– Вот чего нет, так нет, – ответила дочь тоном, не позволяющим дальше говорить на эту тему.
– Фотографии привезла?
– Некогда фотографироваться. Мой фотоаппарат, твой подарок, что-то забарахлил. Но в следующий раз, обещаю – привезу. Ты лучше расскажи, как твое здоровье?
– Ничего, пойдет… Сердце иногда покалывает. Радикулит нет-нет схватит.
– А сейчас вижу малярия у тебя опять высыпала?
– А… сейчас уже ничего. Ирини притронулась к болячкам на губах. Герпес уже проходит.
– Как это у тебя происходит? Не одеваешься, что ли? У меня никогда такого не бывает.
– У тебя другая кровь. Отцовская, наверное. У Жени и Кати простуда, как у меня высыпает.
– Я просто никогда не простужаюсь. И сквозняков не боюсь.
– Молодец! А отец твой боялся их. Не знаю тогда, в кого ты у нас такая, выходит, крепкая. – Разговаривая, Ирини складывала дрова в печь, собираясь затопить. – И Слава Богу! Болеть – приятного мало.
Наташа разбирала свою сумку.
– Жаль, что Женьки дома нет. Передашь ей от меня эти духи. А тебе тапочки. Она подала ей симпатичные аккуратно сделанные домашние тапки.
– О-о, спасибо!
Огонь в печке уже пылал. Ирини захлопнула дверцу, открыла поддувало и подвинула шлепки к себе примерить.
– Как раз. Она повертела носками. – Любо дорого посмотреть. Сколько стоят?
– Мама, это подарок. Про цену не спрашивают.
– Ну, спасибо, дочка!
– Носи на здоровье!
– Хорошо хоть платят тебе?
– Так себе. Говорят, первые три года не очень, потом какие-то надбавки будут.
– Ну и Слава Богу! Все у тебя будет хорошо. Как-никак у тебя диплом, высшее образование…
– Да… Диплом… Так легко его, оказывается, получить…
– Как это?
– Я ведь думала, что учиться будет так тяжело, что не потяну, а, оказалось наоборот. Я могла б три таких института легко закончить. Пойти б в аспирантуру, но кто ж будет меня содержать? – усмехнулась дочь, бросив на мать иронический взгляд. Ирини сидела на диване, смотрела перед собой, молчала.
– Да ты не думай, мама, – прервала паузу Наташа, знаю, – что хватит на твоей шее сидеть. Спасибо огромное, что устроила в институт. Спасибо! – Она обняла мать, быстро поцеловала в щеку.
Ирини, как всегда, отстранилась:
– Ты же знаешь, не люблю поцелуйчики, – проговорила она, неудобно и скрытно вытирая щеку о свое плечо.
Наташа смотрела и улыбалась:
– Вытирай, вытирай, а то, может, твоя дочь заразная…
Сели за стол, поговорили о том о сем. Наталья засобиралась к подругам.
– Ну, что ж ты, не успеешь приехать, и сразу исчезаешь…посиди, отдохни, с матерью поговори.
– Мам, у меня же всего неделя отпуска. Дай Бог здоровья нашей директрисе, разрешила съездить тебя повидать. Не ближний свет. Мы ж должны на каникулах работать.
– А что там делать: дети же не учатся?
– Учителям всегда есть над чем поработать. Планы, например, писать на новую четверть.
– Ну ладно-ладно, иди. Да, смотри, поздно не возвращайся. Сама знаешь, зеки кругом только и шлындают. Только и слышишь: кого-то убили, кого-то изнасиловали.
– Не беспокойся, мама. Приду не поздно.
А вот не пришла. Уже полдень, а ее все нет. Видимо, переночевала у подруги. Ирини пошурудила костер, подкинула сухие виноградные ветки.
Глава двадцатая
Пролетел еще один год. Много чего переменилось за это время: женился старший сын Мавриди – Степан, новоиспеченный ветеринар. Дочь Саввы, Катерина, уже год работала на торговой точке в одном из зданий Адлерского Курортного городка, кстати, в десяти минутах ходьбы от их дома и была довольна, а значит и ему, отцу, было хорошо. Савва радовался, что и старшая дочь живет, можно сказать, рядом. Спасибо Костасу, приютил ее у себя. Хоть за жилье Наталье не надо платить. Вроде зарабатывает, но денег, говорит, не хватает. Постоянно покупает себе обновы. Считает, что учительница всегда должна быть хорошо одетой. Тоже правильно… А то ведь ученики такие пошли: обсуждают своих учителей, как каких – то кумушек: и как одета, и как на лицо выглядит, и как ходит, и как говорит. Савва по Катерине и младшей Зине судит. Те постоянно зудели про своих, как они называли «преподов».
Да, Савва радовался, что дочери здесь. Тем более, что самому в их жизни не приходилось принимать особого участия. Наталия приезжала к ним в дом только раза два и то на дни рождения отца и сестры. А что ей ездить? У них тесно. Савва так пока и не дождался улучшения жилищных условий. Но ничего, еще немного надо подождать. У Костаса просторно. Старшему, теперь женатому, Степану, он сумел выбить отдельное жилье. Молодец! А Марица в восторге от Наташки. Они там такими подругами стали, просто удивительно! Сколько Марица общалась с Катей, такого отношения не было. Удивительно…
Марица постоянно твердит, что Наталия очень похожа на него и лицом и характером. Савва был уверен, что такой дружбе со стороны хозяйки дома, дочь заслужила именно из-за своей похожести с отцом. Это лишний раз доказывало, как на самом деле Марица относится к нему, Савве. Настроение Саввы всегда поднималось, когда в голову приходили такие мысли. Хотелось ехать в Поляну, повидаться со всеми Мавриди и дочкой. Правда с дочерью как-то не особо приходилось поговорить. Она всегда была на работе или, если оказывалась дома, спешила куда-то по делам. Ничего страшного: она взрослый человек, у нее своя жизнь. «Придет время еще наговоримся», – думал он и мысли его направлялись на другое, как, например, сейчас – о предстоящем собрании родственников в доме младшего брата Федора на его день рождения…
Осенью братья часто собирались у Саввы, благо Зина безропотно почти без помощи девчонок готовила еду на всех. Приходили кумовья, Митька, Федя с женой. У Федора день рождения в начале октября, все опять собрались в полном составе, плюс друзья Федора с женами. Приехали поздравить именинника и Костас с Марицей, они как раз отдыхали в сочинском санатории. Мавриди обычно ездили отдыхать после сезона работ на берег в какой-нибудь санаторий или дом отдыха. Им, как знатным пасечникам, давали хорошие стопроцентные путевки. Профком оплачивал, конечно. Их друг, Владимиров, замупраявляюшего пчелохозяйством, следил, чтоб им доставались лучшие путевки.
Костас и Савва всегда были душой празднества. Ели, пили и танцевали. Братья играли на баяне по очереди. Двор у Феди большой, крытый брезентом. Было уже прохладно, но нормально для разгоряченного алкоголем народа.