Костас, впрочем, как и многие краснополянцы, очень тяжело воспринял «освобождение от занимаемой должности в связи с переходом на другую работу» первого секретаря партийной организации Краснодарского края Медунова Сергея Федоровича. Костас лично его знал, не раз беседовал с ним на своей пасеке, которую Медунов посещал вместе с членами своей команды, а также с сочинскими руководителями как, например, Воронковым, замом горисполкома, которого Костас тоже хорошо знал. Он до сих пор не мог успокоиться и понять, как могли такого хозяйственника, как Медунов сковырнуть. Конечно, коррупция, взяточничество, теневая экономика все это было в крае. А где этого не было? Но нигде руководители краев и областей не сделали столько для народа, сколько сделал Медунов в Краснодарском крае. Чего стоит одно то, что он настоял объединить Адлерский и Лазаревские районы и образовать единое курортное пространство – Большой Сочи, протянувшийся на сто сорок пять километров по Черноморскому побережью. В мире больше таких аналогичных курортных городов нет. Но убрали человека, нет его теперь, и все проглотили эту горькую пилюлю. Никто не возмутился, не забеспокоился, привычно считая, что там наверху, небось, знают, что делают. Видимо, все-таки было за что убрать его. А как же иначе… У нас же самое справедливое правосудие…
– Говорят, однако, этот кэгэбешник, Юрий Владимирович Андропов, серьезно болен, – заметил Костас. – Он постоянно лечится в «Красных Камнях» на Ставрополье, он ведь оттуда родом.
– Да, я тоже слышал, что-то с почками у него, – отозвался Крупицын.
– Да вы что? – удивился гость из Киева. – Он же не старый…
– Ну-ну, не помирать же он собрался, – успокоил его Костас, – лечится для профилактики. Не бойся, еще успеем получить от него по загривку, как получил наш Медунов ни за что, ни про что. В голосе Костаса слышалась обида, за человека, по его мнению, заслуживающего другой судьбы.
Марица поддержала мужа:
– Да, Сергей Федорович Медунов – человек! Как могли его из партии исключить, опозорить, снять с работы, я не знаю. Приплели ему незаконную торговлю черной икрой в банках из-под селедки. Выдумают же! Я никогда не поверю, что он враг народа!
– Сестра, Костас, ну чего вы на такие серьезные темы разговоры ведете? Что у вас за застолье, как партсобрание? Праздник сегодня или не праздник? – громкоголосо зашумела Марфа. – А, ну-ка Савва, где твоя гармонь, сыграй что-нибудь веселое, чтоб душа запела.
Харлампий забренчал на своей кеменже, чтоб угодить своей жене. Костас обиженно поджал губы, но пластинку сменил и даже запел дуэтом с Марфой. Хозяин дома, обладатель красивого голоса, если появлялась хоть малая возможность попеть, то пел вдохновенно и всегда лучше других.
Захмелевший Савва тоже подхватил баян. Понеслись голосистые песни и веселые пляски. Гости топали ногами, надрывали глотки. Очень веселыми оказались киевляне, благодаря им не смолкал смех, все сыпали шутками да прибаутками. Из вчерашних гостей не приехала только чета Владимировых. Виноградов приехал без жены и через час уехал.
У Марицы заметно поубавился блеск в глазах и выглядела она не так, как вчера. Может быть потому, что сменила свое шикарное платье на другое, да и устала обслуживать гостей.
Савва был нарасхват: одни хотели с ним говорить о политике, другие просили его сыграть на баяне, третьи тянули станцевать. Когда наступил вечер первого января, второго дня гулянья, у Саввы испортилось настроение: пора было ехать домой.
«И почему не дают людям отдохнуть неделю?» Так не хотелось уезжать, опять к себе в серую неуютную комнату, перегороженную фанерной перегородкой, правда, недавно покрашенной Зинаидой в белый цвет.
– Савва, Зина, приезжайте к нам на Рождество, – услышал он голос Марицы, когда они садились в машину Костаса поспеть на последний рейсовый автобус, – мы с Костасом будем очень рады вам. Провожать она не могла: в гостях у них оставалось человек пять.
– Спасибо, Марица, обязательно приедем седьмого января, – ответила Зинаида, – огромное спасибо за прием. Не знаю, как Савва, но мне никогда не приходилось так хорошо отпраздновать Новый Год. Спасибо вам! – повторила она сердечно.
– Я очень рада. Спасибо и вам, что приехали.
Марица по очереди обняла сначала Зину, потом Савву.
– Так вот и приезжайте почаще, если нравится, – вставил Костас.
– До свидания, Марица… Приедем на Рождество, сам Бог велит приехать, – коротко прощался Савва, садясь следом за Зинаидой в красный «Москвич». – Пока, до встречи!
Машина Костаса двинулась, Марица помахала рукой. Отъезжая, Савва оглянулся, запоминая последние мгновения прощания. Он всегда так делал, чтоб потом легче было вспоминать ее.
Кто бы мог подумать, что это была их последняя встреча?
На следующий день, ярким солнечным январским утром, лежа в постели Савва с удовольствием вспоминал в деталях новогоднюю ночь у Мавриди. Вдруг вспомнил, что, разыскивая Марицу вместе с полковником Коханом, нашел ее в комнате, но не одну, а с этим пчеловодом Владимировым, который стоял слишком близко к ней. «Что они там делали? – у Саввы сразу же прошло все его полусонное состояние. – Не решали же они там производственные вопросы… И, как он сразу не смекнул, что к чему. Простофиля! Правильно Ирини говорила – простофиля…»
Сердце резко кольнуло. Савва схватился за грудь, потер ее. Боль не проходила. Толкнул в бок Зинаиду, попросил валокордина.
Выпив лекарство, он немного успокоился и пришел в себя. Хорошо, что на работу во вторую смену. Неужели Марица ведет любовные игры сразу с несколькими мужчинами? Савва попытался напрячься, вспомнить детали того вечера.
В голове носились мысли о подлых женщинах, которые ведут двойную игру. Нет, его бывшая, то бишь – Ирини, точно на такое не способна!
Он силился вспомнить не было ли там еще кого, с кем бы Марица заигрывала. Но боль в сердце стала такой настойчивой, что он просто откинулся на подушки, закрыл глаза и обратился к Богу, прося его избавить от болезненных сердечных уколов.
С тех пор, как колхоз «Мичурина», где когда-то председательствовал Костас Мавриди, вошел в состав Адлерского плодоовощного совхоза, а в 62-ом году на базе третьего его отделения создали Краснополянский пчелопитомник, Марица потеряла покой. Во главе ОПППХ – опытно-производственного племенного пчелохозяйства встали Михаил Николаевич Виноградов и его заместитель Владимиров Виктор Сергеевич. Они уже имели опыт организации подобного питомника в Кабардино – Балкарии. Друзья вместе переехали на новое место. Марице сразу понравился строгий и взыскательный ВВС, как его называл сам управляющий пчелохозяйством. Ни много ни мало уже десять лет пролетело с тех пор, как он стал частым гостем, разбросанных в краснополянских горах пятидесяти пасек на территории в семьсот га. Очень хорошими хозяевами были многие пасечники: и Керстены, и Пушкари, и Плахотнюки, и многие-многие другие, но к Мавриди он заезжал чаще всего. Нравился ему Костас. Хвалил обоих супругов за хозяйственность и добросовестность. И в самом деле, у них всегда все было в порядке и с инвентарем, и с кормом для пчел, и поилки полны свежей водой, не говоря уже о самой работе. Всегда у них были сильные пчеломатки, семьи выживали и в длительные дожди, и в зимние холода: Костас умело работал с пчелами и они, благодарные, служили ему тоже на совесть. Сдавали Мавриди государству больше нормы и меда, маточного молочка, и прополиса.
Муж часто отлучался по общественной линии, а Марица оставалась делать работу за двоих. Что и говорить, работе отдавала силы без остатка, не желая подвести руководство, в том числе Виктора Сергеевича Владимирова.
Ни с кем Марица не могла поделиться своими радостями и печалями, связанными с этим человеком. Сам ВВС обращал на нее внимание, но только, как на передовую работницу, жену Костаса Мавриди. На их пасеке он бывал чаще, чем на других, но все равно редко.
ВВС весь был погружен в работу. Работал, что называется наизнос. Не зря через три-четыре года о пчелопитомнике заговорили, как о лучшем сначала в Краснодарском крае, а потом уже и на уровне страны. Чистопородные серые кавказские горные пчелы, менгрельской популяции, отличающимися более длинным хоботком для сбора нектара прославили Красную Поляну, тем самым способствовали притоку денег на обустройство территории поселка, постройки жилых домов, новых дорог. Сам Медунов, в то время глава края, со своими помощниками, не раз приезжал на пасеку супругов Мавриди. Фотографии Марицы, Костаса и гостей пасеки не раз украшали журнал «Пчеловод». Вот на таких встречах, на редких праздниках, проведенных с участием управляющего, и произошло то, что вдруг Марица почувствовала особое отношение со стороны ВВС. Что ж: понадобилось лет пять прежде, чем он, наконец, обратил на нее внимание, как на женщину. И на том спасибо! Об интимных отношениях не могло быть и речи. Она всегда работала рядом с мужем. Где Костас, там и она. А, если муж на совещании в поссовете, то она тем более не могла уйти с пасеки. Кто-то из них должен был там находиться, на практикантов нельзя было полностью полагаться. Знаки внимания замуправляющего Марица чувствовала с тех пор всегда. Благодаря ему – двое ее сыновей, в школе далеко не блестевшие знаниями, стали студентами институтов. Костас все чаще ей говорил, что ВВС к ней неравнодушен. Шло время и Марицу странным образом стали раздражать их непонятные отношения. На Новый год, по всему видно, он хорошо набрался, что позволил себе, не боясь неожиданных свидетелей, обнять, прижать к себе и даже поцеловать. Марица была благодарна начальнику турбазы Кохану, за то, что тому в тот момент вздумалось войти в комнату. Неизвестно, что бы выкинул Владимиров: все знали, что он мог быть совершенно непредсказуемым.
Перед Саввой же Марица испытывала стыд. Она знала, что он был в нее немножечко влюблен, и она, намеренно, не старалась его убедить, что ее внимание к нему – простое уважение к хорошему родственнику. Человек радовался, когда видел ее. Зачем же разочаровывать? Любому на этом свете легче жить, когда он очарован, пусть даже безответно. Савва очень приятный мужчина во всех отношениях, единственно, что был слишком худым на ее вкус. Виктор – вот настоящий мужчина, в теле. Бульдозером не сдвинешь!