Савва пожал плечами:
– Ну ладно, раз ты настаиваешь. – Он довольно тяжеловато встал из-за стола. – Приеду к часу где-то, если сумею отпроситься.
– Я запишу тебя на два или три часа. Хорошо?
– Хорошо. – Он остановился в дверях, прислушался к своему сердцу. Вчерашнего острого ощущение жжения не было, но что-то тяжелое и давящее, не сильно, но ощущалось.
«Эх, старею уже, старею», – подумал он с горечью. Улыбнувшись и кивнув Зинаиде, он пошел к калитке. В воздухе стоял запах мимозы. Она только что начала цвести. Савва покрутил головой откуда идет запах. У соседей рос маленький, но пушистый куст мимозы.
«Надо и себе посадить, – подумал он. – Да… стареешь ты, братец, – снова он обратился к себе, – каково тебе пришлось этой ночью. Дала тебе младшая дочь прикурить. Мало не показалось!»
Он не собирался никому говорить, что явилось причиной его сердечной боли. Тем более, он считал, что гнев дочери почти справедлив. Горько было сознавать, что никто его никогда и не поймет. И, как не крути – везде виноват он. На самом же деле это не так. Как это доказать Жене? Невозможно доказать, что мама ее житья не давала ее отцу. Что еще немного и можно было спятить от такой жизни. Что покоя ему не было ни дня в семье, никого не волновало. Дети были заняты своей учебой, на родительские ссоры и скандалы не реагировали, так как привыкли к ним. Они не представляли, наверное, что можно по-другому жить. Они даже в последнее время и не слушали его, а Наташа даже игнорировала его. Он чувствовал это своим нутром. А, как еще обращаться с отцом, который под материным «каблуком»? Это естественно, что и дочери его ни во что не ставили. Савва почувствовал, как опять защемило сердце. «Вот дурак, нашел, о чем думать», – одернул он себя. Как раз подъехал автобус, и он сел рядом с румяной блондинистой женщиной. Настроение улучшилось. Через минуту она что-то его спросила. Она оказалась приезжей, отдыхающей в пансионате «Адлер». Завязалась беседа и все сорок минут до Сочи они проговорили. Женщина получила исчерпывающую информацию из истории, географии города. Где какие культурные заведения, пляжи, рынок и прочее. Под конец, женщине явно не хотелось расставаться с таким галантным мужчиной.
«Какая приятная интеллигентная женщина, – подумал Савва, махнув ей в ответ из окна автобуса. – И почему мне такие не попадаются в жизни? Ирини – совсем безграмотная, Зинаида наполовину грамотная. Хотя, Марица тоже мало училась, а какая умница! Не в образовании дело. Главное – природный ум», – заключил он, но тут же вспомнил, что и Ирини от природы очень умна, а что толку?
Он почувствовал, как горечь опять подкатывает к горлу. «Да брось ты думать о своих печалях, – опять одернул он себя, – посмотри на красоту вокруг!»
То тут, то там можно было увидеть цветущую желтую мимозу и какие-то фруктовые деревья в розовых цветах, кажется, вишни. Нежные листья ивы подзеленили вислые ветви.
«Как хорошо, что весна пришла в феврале! – вздохнув, подумал Савва. – Скоро столько праздников: День Советской Армии, мой день рождения, Восьмое Марта, Первое Мая. А там лето. Возьму отпуск в июне или июле, поеду в Красную Поляну на недели две-три. Скорее бы!»
В автобусе постоянно тихо звучали современные песни, в основном в исполнении Пугачевой, но вдруг грянула любимая Саввина песня Градского «Оглянись незнакомый прохожий». Савве нравилось каждое звучащее слово песни. Да, он был согласен, что «ничто на земле не проходит бесследно», и что «первый тайм мы уже отыграли», и что «наша жизнь потому и прекрасна, что живем мы единственный раз», и что «как молоды мы были как искренне любили». Да, как он искренне любил Марицу. Как искренне был влюблен когда-то очень давно мальчишкой и, как до сих пор влюбленность эта осталась. И, как с этим не хочется расставаться.
Замелькали новостройки. Автобус остановился недалеко от строящегося пансионата. Савва глянул на часы. Приехал минута в минуту. Надо сходить в контору отпроситься после обеда. Из другого подошедшего автобуса вышел Михаил Маруфиди, троюродный брат. Он ездил на работу с центра «Чайсовхоза».
– Ну как братуха дела? – Приветливые глаза Михаила смотрели задорно – вопросительно. – Что сегодня нам предстоит делать на работе, ты знаешь?
– Все тоже, как будто, – в тон ему ответил Савва, – но лично я после обеда не работаю.
– А что такое? – опять весело спросил Михаил.
– Да, надо в поликлинику сходить. Что-то ночью неважно себя чувствовал.
– Сердце? – Михаил часто видел, как Савва потирал себе грудь в области сердца.
– Оно родимое.
Михаил приостановился, что-то хотел сказать, но Савва повернул направо, к конторе:
– Надо заранее предупредить начальство, – сказал он Михаилу и зашагал к группе бригадиров, среди которых стоял начальник их строительной организации.
Небо было ярко-голубым. Солнце сияло, освещая праздничные вечнозеленые деревья, среди которых деревья, сбросившие осенью листья, смотрелись немного одиноко, но совсем неплохо.
«Ничего, скоро весна, скоро и вы оденетесь в листву, похорошеете», – ободрил их взглядом Савва. Он больше любил лиственные деревья. Может потому, что большую часть жизни только их и видел.
Он подошел к начальнику, когда тот уже направлялся к своей машине. Пожали друг другу руки. Армен Акопович, его все называли – «наш армян», мужчина маленького роста и с приличным свесившимся над ремнем брюшком, посмотрел на него выжидающе.
Ох, и не любил Савва все эти отпрашивания и выяснения! Он набрал воздух в легкие:
– К врачу надо сегодня, Армен Акопович.
– А чего так? Выглядишь хорошо, как говорят – орлом, – спросил тот, внимательно оглядывая его. Каждое слово было произнесено с мягким армянским акцентом. – Что случилось? – продолжал он, открывая дверцу своей машины.
– Прижало меня сегодня ночью, думал не очухаюсь, – смущенно доложил Савва, – скорая приезжала, сказали надо сегодня к участковому врачу пойти.
Начальник продолжал внимательно, но теперь с оттенком сочувствия смотреть на него.
– Ты прямо сейчас хочешь уйти?
– Мне после обеда на прием. Поработаю до двенадцати.
– Хорошо. Ну, давай, лечись, не болей, – сказал Армен Акопович, садясь за руль. – А что там у тебя за болячка?
– Сердце.
– Да, с этим шутить нельзя, – покачал тот головой, – ну, давай, лечись, – сказал он еще раз и протянул руку. «Наш Армян» укатил. И Савва пошел вниз по узкому тротуару, чуть посвистывая. Он был доволен. Все-таки какой хороший у них начальник, хоть и армянин. Армян он не любил. Считал их хитрыми и подлыми. «Ну не все же такие. Есть и исключения» – подумал он и, поймав себя на этой мысли, опять отругал себя. «Ну, о чем ты, Савва, думаешь? Вечно, к тебе приходят какие-то ненужные, пустые мысли. Подумай о чем-нибудь путевом!»
Он попытался изменить течение своих размышлений, но ничего толкового в голову не приходило. «Да и Бог с ними, с этими думками. Нечего думать! Правильно Ирини часто приговаривала: «Дурак думками богат». Лучше ни о чем не думать. Больше пользы будет. По крайней мере, для здоровья».
– Ну, что, Савва, отпросился? – встретил его на месте их работы Михаил.
– Отпросился. В двенадцать уйду.
– А нам вот из этого надо сделать каркас для ворот, – напарник показал на увесистые грязные бревна, которые не одну неделю лежал и у входа на стройку, – сегодня надо перетащить два из них к нам в столярку, к твоему уходу успеем их обработать, – продолжал он, тыкая носом старого своего ботинка то одно, то другое бревно, как бы проверяя, которые подойдут лучше. Он ухватил крайнее бревно:
– Давай, хватайся, понесем.
Савва медлил. Ему не нравилось бревно.
– Что-то выбрал ты слишком грязное и какое-то корявое. Давай возьмем вот это, – он ухватился за бревно почище.
– Какая разница? Все – равно надо будет обтесать, – возразил Михаил, но тут же взялся за другой его конец.
Сначала они выкатили его на пожухлую, прошлогоднюю траву. Савва вдруг почувствовал тяжесть, как бы подкатившую тошноту. Что-то ударило в голову. Он резко разогнулся, глотнул воздуха.
«С чего это меня тошнит? – подумал он. – Что это я поел сегодня? Ах, да, оладьи. Несколько штук, а они-то жирные. Зинаида масла и сметаны никогда не жалеет. Он постоял, потирая виски.
Михаил что-то то ли рассказывал, то ли спрашивал, до Саввы минуты две ничего не доходило.
– Ты, что, опять себя плохо чувствуешь, – донеслось, наконец, до него.
– Да, черт его знает, – тихо ответил Савва, присаживаясь на бревно: то ли тошнит, то ли голова болит. Сегодня объелся, можно сказать оладьев. Люблю их. Зина их редко делает, так я и намял их впрок, – слабо проговорил Савва.
– Ну посиди, может отойдет. У меня тоже бывает такое. Говорят сливочное масло в большом количестве вредно для здоровья. В последнее время я стараюсь его меньше есть. Хотя люблю. Так бы и ел хлеб с маслом целый день.
Савва слабо улыбнулся:
– В детстве, помню, настоящее масло, как мама его пахтает. – Он зажмурился, на секунду, ему показалось, что он увидел маму в полный рост. Невольно он даже протер глаза. Механически сказал:
– Один запах чего стоил!
Ему в самом деле почудился натуральный запах коровьего масла. Он тяжело оглянулся. Но ничто не показывало, что где-то от чего – то может появиться такой запах. Галлюцинации у него, что ли?
– А виски-то что трешь? Голова болит?
Савва отнял руки от головы. Прислушался к своим ощущениям. Чувство онемения и боли отошло. Такое тоже с ним случалось, но очень редко.
– Как будто все нормально теперь.
– Э – э, брат, ты чего-то совсем того…, – Михаил испытующе посмотрел на него, – будешь сегодня у врача, все ему расскажи. Негоже мужику в сорок семь лет быть таким нездоровым. Ты же младше меня!
– Ладно тебе! Рано ты меня списываешь, – усмехнулся Савва, – ем, как слон, вот и последствия такие.
– В самом деле, ты заметно прибавил в весе…Ну, а вчера ты скорую вызывал… Может, это продолжение вчерашнего? Может, тебе лучше домой пойти прямо сейчас?