– Деньги были, но, как посадили Аристотеля, нас хорошо выпотрошили. Сейчас не время об этом говорить, подрасти еще, – уклончиво отвечал дед, всем видом показывая, что разговор этот не поддерживает.
– А разве я еще не повзрослел?
Дед делал вид что не слышит. Значит, Харитон должен был понимать, что не стоит дальше продолжать беседу на эту тему.
Этой зимой, когда дед твердо решил отправить внука в Караганду. Митька спросил его:
– Дед, а на какие деньги я буду там жить? Ведь мы и так еле перебиваемся, ведь все деньги ушли на постройку дома дяди Пантелея. А мне же есть надо будет что-то, да и за жилье платить.
– За это не беспокойся. На это я деньги найду. Тебе надо будет думать только об учебе.
– У Афанайлиди, что ли занимать будешь?
– Не твое дело, – повысил голос дед Самсон, – тебе говорят, что вопрос решен, скажи спасибо и делай свое дело! Понял?
– Ладно дед, как скажешь, – Митька понуро пошел с глаз долой рассерженного деда, зашел за угол сарая, присел на бревно.
С дедом лучше не связываться, а то опять последует лекция о пользе учения.
Митька не против учебы, но только почему ему нельзя в летчики или военные? Были бы они с Ванькой офицерами, верно бы служили Родине… Они с Генералом и Ванькой часто обсуждали этот вопрос. Генерал говорит, что он и в самом деле бы добился выслужиться в генералы. А Ванька – в его помощника, каким-нибудь полковником, или, на худой конец – капитаном. Эх, жаль, что Генерал бросил школу! Вот Ваньке везет: он русский, ему ничто не препятствует. А он, дурак, не хочет в летчики. Желает с другом, то есть Митькой пойти учиться. А где ему учиться – все равно.
И зачем только дед Самсон переделал его метрику на Харитониди? Носил бы русскую фамилию Харитонов и не было б проблем! Харитон не раз представлял себя бравым офицером в костюме летчика. А попробуй заикнись деду, что он хочет стать русским. Да и хочет ли он, в самом деле? Русские, конечно, больше имеют преимуществ и почти все они других считают ниже себя, но свою нацию Харитон никогда, само собой, не предаст. И вообще, он ощущал себя именно греком, и никем иным. Мысли его прервал Ванька, он неслышно подошел, поставил ногу на бревно.
– Ну, что за думу думаешь, начальник? – спросил он наигранно – участливым тоном.
– Да вот, тебя вспоминал, – Митька-Харитон поднялся.
– Меня? Надо же! Что же я такое натворил?
– Думал, вот какой у меня верный, надежный друг есть!
Ванька удивленно покосился:
– Да, уж чего не отнимешь, так не…
– Ты и впрямь со мной поедешь учиться? – перебил Митька друга, упершись в него взглядом.
Ванька перестал вертеть палку в руках:
– Сколько можно, начальник? – Ванька играл сейчас роль заключенного, – Ну куда ж я без тебя, или, положим, тебе без меня. Правильно говорю? – глаза Ваньки опять смеялись.
– Собственно, – вдруг заговорил он серьезно, – может, на этот раз я б и оставил тебя на произвол судьбы, но отец мой, как узнал, что ты едешь поступать, настоял, чтоб я от тебя не отставал. Вишь, как родитель мой тебя уважает?
– Уважает, значит? – звонко щелкнул пальцами Харитон.
– Еще как! Сказал, что человек у него есть знакомый в Кооперативном. Так что у тебя, – Иван выдержал выразительную паузу, – а значит и у меня – не будет проблем с поступлением.
Харитон дружески хлопнул его по плечу, присел на корточки.
– Так-то оно так, да что-то никак не хочется отрываться отсюда, и старики наши, как будут без нас? Еще помогать деньгами собираются.
Иван присел напротив:
– Не бойся, пацан, сил у нас хватит, чтоб где-нибудь подработать. Кстати, ты знаешь, что и Слон с нами намыливается?
– Слышал. Вот кому мешки разгружать на вокзале сподручно будет.
– Да и мы парни крепкие, Харитон, не прибедняйся!
Оптимизма Ваньке, конечно, не занимать. Да это и понятно, с голоду не помрут, если что, сел на поезд и через два часа из Караганды поезд домчит их домой до Осакаровки.
Главное, чего боялся Харитон, так это не встретить в городе Анастасию Андреевну. Эльпида докладывала, да и Иван мельком как-то говорил, что Власины перебрались в Караганду: муж получил там работу, а она сможет там продолжить свою учебу. Как ее не встретишь, если она Ванькина двоюродная сестра? Конечно, встретит он ее – мир тесен! Это обстоятельство грело душу и вместе с тем, как-то было не по себе. При мысли о ней, в груди холодело.
Митька иногда, как и сейчас, скрыто разглядывал ее брата. Совсем непохожи. Иван какой-то обыкновенный, носатый, почти как сам Митька, хоть и русский. Странно… Митька-Харитон поднял глаза, ухватился обеими руками за стропильные доски, сбитые дедом для будущего забора, подскочил и сел верхом. Иван следом за ним. Подул ветерок, трава у оврага зашевелилась, единственное высокое тополиное дерево заволновалось, шелестя серебряными листьями. Митька смотрел на дерево и размышлял. Собственно, поехать учиться в Караганду, он согласился в надежде видеть ее там. Здесь-то она жить все равно не будет. Митька потер грудь: всегда там что-то назойливо – больно жало, когда вспоминал ее. Что-то на него нашло, он отвернулся от другана, прикрыл глаза, представил ее лицо. Почему-то Анастасия никогда не смотрела прямо в лицо. Он заметил, что и с другими она разговаривала, глядя чуть искоса, и на лице всегда играла полуулыбка.
– Это потому, – размышлял Харитон, – что у нее уж очень притягательные глаза, она их специально отводит, чтоб не смущать людей. Ему опять вспомнилась песня из кинофильма: «До чего ж ты хороша сероглазая, как нежна твоя душа понял сразу я!»
Вспомнилась последняя встреча у школьных ворот:
«Почему она так пристально посмотрела на меня?» Митька не на шутку задумался, морща лоб и кривя губы.
– Пацан, ты что оглох, что ли? – донеслось до него.
Митька недовольно обернулся:
– Ты чего, Ванька?
– Так, когда поедем на озеро? Слон тоже хочет знать: завтра или после завтра?
– Сказал же, сразу после экзамена.
– Что и домой не зайдем?
– Зачем время терять? Так мы и до вечера не дойдем туда.
– Еду с собой брать?
– А что там? Хлеб, да лук, да яйца. Что ты, как ребенок?
– А Генерал?
– Зайдет к двенадцати в школу.
Ванька удрученно шмыгнул носом. Митька немного удивившись, спросил:
– А что у тебя какие-то другие планы или предложения?
– Какие планы могут у меня быть… Да, Настасья, сеструха моя, приехала, хотела с нами на озеро, сказала давно не была, хочет скупнуться.
– Анастасия Андреевна? – Митька слегка покраснел. Даже имя ее он произносил по-особенному. Он бросил настороженный взгляд на друга. Кажется, не обратил внимания:
– Ну так бы и сказал… Что, и пацана своего хочет искупать? – спросил Харитон, чуть запнувшимся голосом.
«Опять слишком много говорю», – одернул мысленно себя Харитон. Встретился намеренно холодными непроницаемыми глазами с Ванькой.
– Нет, ему еще рано, оставит бабуле…
– Так, если с нами хочет идти, пусть подходит с Генералом к школе, мы сразу после экзамена подадимся туда, – Митька безразлично отвернулся. А у самого сладко заныло под ложечкой. Перспектива увидеть ее завтра, после последнего экзамена, так сказать, уже не будучи школьником, окрыляла его. Кроме того, купаться она, конечно, будет в сарафане, но все-равно мокрое платье облегает тело…
– Да нет, ее привезет на мотоцикле ее муж и сразу уедет. У него дела. Потом снова приедет. Там она нас найдет.
Но эти детали уже не расстроили Харитона: там, так там. Он боксанул Ваньку и спрыгнул со стропил так легко и далеко, что друган замешкался дать сдачу.
– Ну и попрыгунчик ты, скелетон.
– Хм… Сам скелет, на себя посмотри, – хмыкнул Харитон, увернувшись от размахнувшейся в очередной раз руки Ивана.
Ночь Харитон спал плохо, встал с какой-то мутной головой, но с хорошим настроением. Меньше всего думал об экзамене. Даже не помнил, как он оказался одним из первых, сдавших его. Ванька со Слоном все еще не выходили с экзамена. Митька ждал полудня с таким нетерпением и таким подъемом в настроении, что все только и успевали за животы хвататься от смеха от его шуток и прибауток.
– Харитон, шуруй отсюда, сам сдал экзамены, а другим не даешь сосредоточиться.
Митька-Харитон обнял сердитого Федьку Савельева:
– Брат, знаешь такую поговорку «Перед смертью не надышишься»?
Федька отмахнулся от него, как от назойливой мухи и отошел, сел на подоконник, нервно перелистывая свою тетрадь.
– Ну ладно, ребяты, пошел-ка я отсюда, а то и в самом деле мешаю. Ну, бывайте, – он козырнул, – а Ваньке скажите – во дворе буду ждать.
Весело посвистывая, с холщовой сумкой за плечом он вышагивал около куцей школьной клумбы. На крыльцо выскочил раскрасневшийся Ванька.
– Ну как?
– Ну как может быть? Все как надо, – уклончиво последовал ответ. Ванька обхватил Митьку за плечи:
– Ну все, брат, последний экзамен позади. На сегодня мы свободные люди. Так сказать, сами себе хозяева! – произнес он, значительно поднимая указательный палец. – Можно отдыхать на всю катушку! Он весело засмеялся и стукнул друга в грудь.
– А я-то причем, парень? Давно кулака не нюхал. Получишь!
– Да, ладно тебе, и пошутить нельзя. Ну а где же наш Генерал?
– Подожди, Слон еще не вышел с экзамена.
Минут через пять вышел и он. Обиженно сопя, буркнул, что еле сдал.
Но тут же багровый цвет лица посветлел, когда Иван напомнил ему, что все: школа, можно сказать, позади.
– Ребята, неужели наступило время, когда не надо будет больше ходить в эту чертову школу! – воскликнул толстяк и радостно рассмеялся, сгребая в кучу тощих своих друзей.
Генерал появился ровно в двенадцать, сообщил, что Анастасия Андреевна с мужем не поедут на озеро. Вместо этого поехали к зубному. Баба Нюра с ребенком осталась, сказала, Анастасия Андреевна всю ночь промучилась с зубом.
Харитон скривился так, как будто у него самого зубная боль.