Харитон улегся, как был в рабочей одежде на свой, набитый соломой, матрас. Закинул руки за голову:
– А, там, продолжал он, время быстрее пролетит, глядишь, и домой пора будет. Мои Самсон и яйка, наверное, все глаза проглядели. А я-то как соскучился! Генерал, гад, ни одного ответного письма не написал. Дадим ему взбучку, а? И Слон, и Иван одновременно показали свои увесистые кулаки в знак согласия.
И вот, наконец, родная Осакаровка! Их никто не встречал, приехали они ночью в пятницу. На улицах еще были люди. Было холодно, но не ветрено. Примятый пышный, наверное, первый снег блестел при свете луны. Ребята шли быстро, чтоб не замерзнуть. У каждого за плечами котомки, которые друзья намеревались наполнить съестным на обратном пути в воскресенье. Слон шел медленнее других вдыхая воздух в свои мощные легкие:
– Что значит дома, и дышится здесь легче и приятнее, – говорил он, поднимая свое разгоряченное лицо вверх, к редко падающим снежинкам.
– Да, дом есть дом, это тебе не несчастная наша халупа, где никто не сготовит тебе поесть, – согласно в тон ему ответил Харитон и добавил:
– Самсон с яйкой сейчас в обморок упадут, надо быстрее идти, может еще спать не легли. Харитон шел любовно, рассматривая улицу по обе стороны, возбужденно хлопая руками в толстых перчатках поочередно то Ивана, то Слона. Толстые, кожаные на меху перчатки были его гордостью. Он выменял их недавно у парня с параллельного курса за кусок сала. Благо дед наложил этого добра внуку целый почтовый ящичек. Из них троих, Харитон выглядел более-менее ухожено: кирзовые сапоги – еще не стоптаны, полупальто еще имело какую-то форму, а простая матерчатая шапка-ушанка сидела на нем как-то лихо и симпатично.
Иван, увернулся от очередного перчаточного шлепка, шмыгнул носом, завистливо поглядывая на него:
– Да, перчатки у тебя всем на зависть. Я б тоже от таких не отказался.
– Да, – Слон тоже оглядел друга намеренно пристально, – мне бы сапоги поновее, а то эти совсем скукожились, – он с ненавистью посмотрел вниз. Мать сказала, что купит новые через год. Сейчас на очереди Пашка, он совсем обносился.
– А потом Глашка, да? – ехидно спросил Иван.
Слон, не замечая его тона, махнул рукой:
– Скорее бы кончилась эта учеба и пойти работать, семье помочь.
Ему не очень шла учеба впрок, на занятиях он чуть ли не засыпал. Спасибо Ивану и Харитону, которые кое-как растолковывали ему, что к чему.
– Мне эта учеба побоку, – возмущался он. И зачем это маманя заставила меня поехать с вами? Уже б работал шофером или грузчиком. Нет, надо было послать, как же: боялась, что б я от вас не отстал.
– И правильно боялась! Ну и чем тебе так плохо, чудище? – вопрошал Иван, – Ничего не делаешь, а среди друзей закадычных. Что говорит дед Самсон, помнишь? А говорит он, что грузить и шоферить всегда успеешь.
– А мне казалось, что ты сам напросился поехать с нами, – напомнил Харитон.
Слон поминутно дул на замерзшие пальцы (где-то потерял свои варежки) и шел пританцовывая, теперь, изрядно промерзнув, смотрел на родную Осакаровку сердито исподлобья.
– Нет, ребята, пора мне идти на работу. Батя мой в своем колхозе ничего не зарабатывает, – изрекал он периодически, выпуская при этом изо рта изрядный клубок пара и ожидая реакции ребят, но те молчали. Занятые, наверное, мыслями о своем доме, о родных, в предвкушении встречи.
Дома они оказались в одиннадцать вечера. Слон пошел ночевать к Харитону, а назавтра утром он должен был добраться к себе домой, на самую окраину, около Осакаровского кладбища.
Деда дома не было, он ушел играть в «скамбил», и яя не знала, к кому именно он ушел. Долго обнимала внука, осматривала, как будто не веря – он ли? На редких выцветших ресницах повисли слезы.
– Ну яя, ты не видела меня только каких-то два месяца, успокойся, – хмурился Харитон, с жалостью всматриваясь в плачущее лицо яи Софии.
– Восемь недель, – поправила его яя, смахнув слезы, засмеялась, наказала раздеваться, согреться у печки, а сама побежала в сенцы за едой.
После оладьев со сметаной и горячего чая, разморенные теплом, после сытного ужина, друзья заснули крепким молодым сном. Утром их разбудил настойчивый кашель деда Самсона. Он долго расспрашивал, что и как, вникал во все подробности их быта: как учатся, когда ложатся спать, где и что едят, как работали в колхозе, как ехали домой. Напоследок сказал, что скоро сам приедет узнать, чем они там занимаются, встретится с самим директором.
– Смотрите у меня, чтоб все было чин-чинарем. А то ведь не посмотрю, что уже женихи, выпорю. Не пожалею.
Ребята клялись, что все у них хорошо и никаких проблем.
Наконец, Самсон, смягчившись, улыбнулся и сказал:
– Ну молодцы, коли так! Хвалю! Поешьте, да бегите к Генералу, а то он мне надоел, все спрашивает, когда вы приедете.
Через полчаса, вытащив еще сонного Ивана из-под бабушкиного крыла, ребята уже были у Генерала.
Утро. На высоком голубом небе два-три перистых белых облака. Ребята быстро двигаются к дому Христопуло. Роконоца давно гремела кастрюлями и ведрами, готовя плимия-пойло скотине в первую очередь. На столе уже дымились, только что испеченные пахучие блины. Ирини сидела за столом и наворачивала их со сметаной. Генерал не отставал от сестры. Харитон еще не вставал.
У Генерала от неожиданности округлились глаза.
– Вот это – да! Кого я вижу!
Он поднялся со стула. Обнялся с каждым. Слон легко приподнял его, потряс:
– Ну до чего легонький дружок наш, Генерал! А? И как ты защищаешься от врагов, удивляюсь! – весело принялся разыгрывать он улыбающегося Яшку.
– А у него нет врагов, – встряла Ирини. Он у нас умный, с ним опасно связываться…
– Тем более, что, в крайнем случае, у него такая сестра-огонь! Кого хочешь отметелит, – быстренько вставил свое слово Слон.
– Тем более за такого брата, правда сестричка? – спросил лукаво, улыбаясь и усаживаясь на предложенный стул Харитон. Иван сел на низкий стульчик, как всегда, в присутствии Ирини, проглотив язык.
Ирини улыбнулась Харитону, но не успела ответить, как Слон перебил:
– Правда-правда, чего уж там! Девушка она крепкая, а главное смелая!
– Чересчур смелая, – заметила Роконоца, – через свою смелость и школу бросила. Всех детей подряд била.
– А нечего было трогать меня, – нарочито сверкнула глазами Ирини, – они будут обзываться, а я буду молчать и радоваться. Как бы не так!
– Конечно, конечно, – ты и вдруг молчать! – мать посмотрела на нее долгим осуждающим взглядом.
– Ну, что делать собираетесь сегодня? – прервал перепалку Генерал, – может сходим куда?
– Сейчас мне надо домой появиться, я еще там не был, – поднялся со стула Слон. Пойдем к нам, а по дороге решим, у нас всего-то два дня.
– Не, я могу только вечером, мне на работу. Завтра, в воскресенье, я целый день свободен.
– Так тебе сегодня на работу? – удивленно спросил Харитон.
– Так ты уже работаешь там, где собирался? Черт, хоть бы написал! Почему ты не пишешь? Я тебе писал и Ванька писал, – Слон смотрел на Генерала с широко открытыми удивленными глазами.
– Ан, нет! Как раз и не писал, что работал: некогда было. После работы, не очень тянет на писанину.
– Ага, устаешь, что ли?
– А ты как думал? – насмешливо спросила Ирини. – Ты хоть и здоровенный, но тоже, небось, уставал бы.
– Я-то? – Слон как будто задумался, посмотрел в потолок. – Само собой. Я вообще-то такой ленивый! Вот пошел учиться, чтоб меньше работать, а больше зарабатывать, как говорит великий Самсон.
Он горестно сморщил лицо. Все засмеялись.
– Ну, дак ты скажешь, наконец, где ты работаешь? – Харитона явно распирало от любопытства. – А ты, что Слон знал и молчал? Я думал, Генерал работает в Заготзерне и это, если не навсегда, то надолго…
– На машине работает, где ж еще, – выпалила Ирини, не скрывая гордости за брата.
Харитон и Иван переглянулись:
– Шутить изволите? На какой машине?
– На грузовой, – с достоинством ответил Генерал. Потом улыбнулся:
– Да ладно вам, учат нас еще, я только три раза проехал с шофером – инструктором, раз даже он брал меня с собой груз перевезти. Уже порядочно проучился, может скоро сдам на права.
– А поприсутствовать, как вы учитесь ездить, можно? – загорелся Харитон.
– Не знаю, – пожал плечами Генерал, – а в общем отчего ж нельзя? Только холодно, будете там топтаться, мерзнуть…
– А где это происходит? – настойчиво выспрашивал Харитон.
– Около милиции, на Школьной улице.
Слон засобирался домой:
– Давай ко мне, а там, может, соберемся с Ванькой и сходим на Школьную.
– Тогда, поторапливайтесь, а то через три часа там уже никого не найдете, – посоветовал им вдогонку Генерал.
– Ну дела, ну герой! – не уставал по дороге удивляться Слон. – И зачем это я поехал в Караганду, когда здесь можно было быстро сесть за баранку?! Слышь, Харитон, это-ж моя мечта ездить на машине.
– Моя тоже, – ответил тот и, помолчав, заявил:
– Ну ничего, заработаем, купим себе «Москвича».
Слон хлопнул друга по плечу:
– Правильно мыслишь! Закончим этот чертов техникум, будем дурить, обвешивать, обмеривать дураков – покупателей, накопим денежек и купим себе легковые машины. Вот все обзавидуются, а? А главное, любая девчонка за нас пойдет замуж. Как ты думаешь?
Слон еще долго рассуждал и развивал эту идею, пока не подошли к дому Капусиди. Харитон кивнул в сторону дома:
– Представляю, как тетя Соня и дядька Спиро переживают…
Ребята замедлили шаг. Еще вчера яя София рассказала одну из главных осакаровских новостей о том, что на пятом поселке исчезла красавица Лида Капусиди, жена чеченца Джохара. Их дочке было около двух лет. Говорят, как ушла сутра в артель «Прогресс», где она училась на швею, так и не вернулась. Подруге своей несчастная молодая женщина жаловалась, что муж плохо с ней обращался, избивал. Перед самым исчезновением пригрозила, что уйдет с ребенком. Вот он, скорей всего, и покончил с ней по-своему. Не позориться же ему перед родными, что его жена бросила. Все это понимали и боялись даже искать труп. Родные чеченца быстро бы остудили такую затею. Осталась маленькая девочка, которую его семья не отдала родителям Лиды. Трагическую гибель молодой женщины живо обсуждал весь Осакаровский район, чуть ли не все двадцать шесть тысяч его населения. Джохар Зырбеков, как главный подозреваемый сидел под следствием в тюрьме, Александр Власин быстро сработал, взял его тепленьким с постели. Люди ждали суда с нетерпением.