– Да говорю тебе – неудобно, – сказала она несколько капризно и повела плечом. На самом деле, молясь, чтоб он продолжал настаивать и не передумал ее оставить в своей хибаре.
Харитон пристально посмотрел на нее.
– Как ты себе представляешь идти по морозу в мокрых валенках?
Она помолчала, повертела чулок.
– Даже не знаю, – и, жалобно посмотрев ему в лицо, как бы нехотя, согласилась:
– Ладно, придется остаться. Уговорил. Господи, как хорошо, что завтра воскресение!
Продолжая манипуляции с чулком, спросила:
– Митя, куда его повесить?
– Давай его сюда, – принимая чулок, Харитон почувствовал себя неловко. Эльпида сразу уловила это, но сделала вид, что так оно и надо. Повесив его, он прошел в конец комнаты к вешалке, делая вид, что чем-то там занят.
– А что с платьем будешь делать? – голос на этот раз прозвучал как-то невнятно, тихо и, явно неуверенно. Эльпида даже растерялась, таким потерянным ей не приходилось еще его видеть.
– Ну, дай мне какую-нибудь твою рубашку, и я сразу под одеяло.
Митька порылся в какой-то коробке.
– Представляю, как Слон удивится, – улыбнулся Харитон, подавая ей мятую рубаху.
– Совсем забыла! – Эльпида пьяно махнула рукой. – Как же меня развезло от этого вина! Кажется, я совсем опьянела или это из-за жаркой печки?
Роль опьяневшей ей все больше нравилась. Харитон, на самом деле изрядно под градусом, озадаченно смотрел на нее.
– Так что ты забыла? Вспомнила?
– Вспомнила! – проговорила она заплетающимся языком. – Алик сегодня ночует у Дины.
– Как это?
– Так мне Динка сказала.
– Странно, а мне он ничего не говорил. А что там есть ему место, где переночевать?
– Не знаю.
– И правильно! Нечего по ночам, в мороз шататься по городу, – оживился Харитон, но тут же сник. Эльпида уловила косо брошенный взгляд.
– Ты, давай, скидывай мокрое платье. Я отвернусь.
Над печкой висела веревка, на которой висели уже сухие, после стирки вязанные яякой Митькины грубошерстные носки. Рядом Харитон примостил ее чулок и тут же платье.
– Ну, раз Слон не ночует сегодня дома, то я лягу на его кровати, – прокомментировал свои действия Харитон. Он отвернул одеяло другой кровати. Вспомнив про свет, нерешительно спросил:
– Свет тушить?
– Туши, – прозвучал с чуть заметной дрожью, голос Эльпиды.
– Ну, спокойной ночи!
Эльпида ничего не ответила, побоялась голос сорвется. Подождала пока он уляжется, потом сказала, как можно спокойнее:
– Спокойной ночи.
– Спокойной. Тебе там удобно?
– Спасибо тебе. Очень удобно.
– Да, забыл – к утру будет холодно. Я тебе твое пальто положу в ноги, – Харитон встал, – Как замерзнешь, накинешь на себя.
Через минуту пальто легло на ноги.
– Ты, как кот, все видишь в темноте, – осторожно заметила ему Эльпида.
– Да нет, эту комнату я знаю наизусть. Даже полюбил ее, родную.
Харитон снова улегся. Воцарилась на минуту тишина. Глаза привыкли к темноте и Эльпида угадывала очертания его лица.
– Харитон, – окликнула она его.
– Что?
– А я тебя люблю.
Она видела, как он приподнял голову, повернулся в ее сторону.
– Что ты сказала?
– Сказала, что я тебя люблю, – голос ее задрожал и, вдруг, она разразилась слезами. Эльпида прекрасно слышала, как он встал, подошел, погладил по голове. Слезы и плачь усилились. И это была вовсе не игра. Она это четко осознавала. Просто ей остро стало жаль себя, за все ее никчемные усилия, за, возможно, неудачу и сегодня, за все эти годы безответной любви. Но, как она и предполагала, он не устоял. Все-таки все случилось именно так, как она того желала. Большего ей и не надо было.
Утром счастливо улыбаясь и разглядывая в предрассветном свете спящее лицо «почти своего мужа», она с тревогой думала о том, как сделать, чтоб он скорее повел ее под венец, стал бы настоящим, только ей принадлежащим, мужем.
Благодарила Бога за подмоченный валенок. Как здорово вчера все произошло! Было раннее утро, соседские петухи вовсю перекликались. «Может, встать и уехать пораньше? Ну, нет. А вдруг он и не поверит, что произошло между ними. Полежу. Что будет, то и будет. Только бы Слон задержался, желательно, до вечера».
Весна была в разгаре. Подошли и майские праздники. Два дня пролетели, как один. Ребята облетели все свои любимые места, повстречались со всеми ребятами. Напоследок, задержались в доме Генерала. Роконоца сновала со своими делами, гремела то ведрами, то кастрюлями, раздавая команду то Харику, то Ирини. Генерала почти не беспокоила, потому как понимала, как ребятам хочется пообщаться. В небольшой комнате с печкой, в которой стояли две железные кровати, кухонный шкаф и стол с грубо сколоченными табуретками вокруг, было душно, от всех испарений, идущих от печки с кипящими кастрюлями и от дыхания всех собравшихся. На кровати присели Ирини с неразлучной Ксенексолцей, тут же сидела и Эльпида; на другой кровати – Харик со своим другом, высоченным и худым Феофаном Поповиди. Тот, как всегда, рассказывал о своей жизни, благо слушателей было немало. Не так давно он вернулся из рискованного путешествия на Кавказ. Ребята застали его, рассказывающим о своих приключениях в начале высылки в сорок седьмом.
– Отец работал в Мацестинской Долине, плотничал в совхозе, – рассказывал он, – потом совсем разболелся: что-то с сердцем. Говорят, осложнение после воспаления легких. Я потому и поехал, что он попал в госпиталь. Короче, пока он там лежал, я пошел работать на Пслух, за перевалом коров пас. Высоко в горах никто паспорт не спрашивает, так что работа как раз для меня.
Феофан сделал паузу, затем вдохновенно продолжил:
– Эх ребята! – он мотнул головой и обвел всех восторженными глазами, – какая там красота! А воздух! Просто ходишь пьяным – такой он чистый и вкусный.
За столом сидели Генерал и трое всем известных дружка. Обжигаясь, они навалились на горячие пирожки. При этих словах, они перестали жевать.
– Ой, дух захватило! – сказал Балуевский, хочу на Кавказ. Спасу нет!
– Ребята, когда поедем туда, а?
– А ты там был? – ехидно спросил Генерал.
– Скоро, брат поеду, скоро! – уверил Ивана Митька-Харитон, быстро пережевывая пирожок. Все на него посмотрели.
– Любопытно узнать, когда скоро? – занозисто обратился к Харитону Генерал.
– Сам не знаю, но скоро! – ответил невозмутимо Харитон. Слон посмотрел на него уважительно:
– Если Харитон так говорит, так оно и будет, поверьте мне, я его знаю, – сказал он ему в поддержку.
– Спасибо, друган, – Харитон благодарно склонил голову в его сторону.
Эльпида коротко засмеялась.
– Ну так вот, о чем я? – продолжал рассказчик. – Да. Умер отец. Не выдержало сердце.
– Царство небесное, – перекрестилась Роконоца и все остальные следом за ней.
– Ну, а мне беспаспортному, – продолжал Феофан, – ошиваться в Краевском нельзя было. Поехал назад. На станции, в Адлере, эшелон с демобилизованными солдатами шел на Свердловск. Попросился к ним, они меня и взяли, я бы сказал с радостью взяли. Хорошие ребята! Вот среди них я и доехал. В Свердловске опять кинулся купить билет до Караганды. Куда там! Опять выручила булка хлеба. Так и доехал.
– И в кого ты такой запасливый? – спросила Ирини.
Феофан широко улыбнулся:
– Эх, сестра, жизнь всему научит! Вот, – он повертел в руке свежий пирожок, – научилась же ты такие необыкновенные пирожки печь.
– Да, уж, девчонки, только за это любой захочет вас замуж взять, – намеренно, не глядя на девчонок, глубокомысленно изрек Иван, откусывая крошечный кусочек желтого крепкого сахара рафинада, и, запивая его особенным пахучим чаем из сбора полевых цветов, заваренный Роконоцей.
– Смотри, кавалер, осторожно! Кипяток крутой, обожжешься, – поддела его Эльпида.
– Правильно, Эльпида… где ж ты раньше была, я вот уже обжегся, – Слон намеренно дул на горячий чай.
Все улыбнулись: ясно, что Слон просто хотел привлечь ее внимание к себе.
Эльпида промолчала. Ирини подложила ему пирожков:
– Спасибо, хозяюшка. Хоть и стыдно мне, обжоре, но не могу устоять. Ну, такие вкусные, такие вкусные… Тетя Роконоца, – обратился он к хозяйке, – вот, я думаю, может, мне в кулинары податься? Так люблю покушать… А, вы б мне дали рецептик своих пирожков, вареничков, галушек.
Роконоца строго молчала. Сейчас она вывязывала пятку очередного шерстяного носка. Спицы продолжали мелькать, как будто она не слышала вопроса.
Слон даже смутился ее молчанию. Но нахальный Иван, нисколько не смущаясь, повернулся всем корпусом к сидящей сбоку на стуле хозяйке дома:
– Тетя Раконоца, как вы на это смотрите, получится из Слона повар?
Раконоца мельком иронически глянула на него:
– Кушайте, кушайте… Не болтайте лишнего. Как соберешься кулинарить – приходи за рецептом.
Иван разочарованно растянул губы:
– Ну, вот, так всегда…
Ребята уже заговорили на другую тему, и Иван оказался, как бы не в теме. Но он не растерялся: подмигнул девчонкам, и через минуту он уже участвовал в общем разговоре в обычной своей юморной или язвительной форме.
Раконоца видела, как при этом он поглядывал на Ирини, а Слон не сводил глаз с Эльпиды. А та в свою очередь бросала украдкой взгляды на Митьку Харитониди. Поповиди же Феофан посматривает на Ксенексолцу. Вот оно новое поколение! Скоро обзаведутся своими семьями, а она бабушка, будет нянчить внучат. Роконоца с удовольствием слушала их разговоры не без гордости отмечая, как ребята уважительно относятся к ее сыновьям. Так же, уже в который раз, про себя она отметила, что Митя Харитониди, выглядит, как настоящий мужчина: рослый, крепкий, а, главное, никогда не говорит глупостей и все прислушиваются к его мнению. У нее даже кольнула ревность, что, возможно, у ребят он пользуется даже большим авторитетом, чем ее Яшенька. Но она отбросила глупую, как она про себя отметила, непрошеную, мысль. Она любила Митю и слава Богу, что он такой. Значит, рядом с ее сыновьями будет такой достойный человек. Разве это плохо? Спасибо Богу! Это благословение, а ничто иное.