– Не веришь, спроси дядю Саввы, – изогнул брови брат.
Дядька подтвердил, что, да, видел, в одной комнате, она спряталась за детскую качку.
– Федька сказал, что сидели в обнимку.
– Да нет, она сидела за качкой, что-то там возилась, потом встала оттуда, поздоровалась со мной и вышла.
– Может, она что-то там делала, убирала, например?
– Не знаю! – отмахнулся раздраженно дядька Савка. – Может и так. Хотя кого Васька Чапаниди пропустил?
– Может у него спросить?
Если не женишься, спросишь, а если наоборот, то чего спрашивать?
Сам узнаешь, как станет твоей женой. Свадьба послезавтра. Если не хочешь жениться, надо сейчас идти и отказываться.
– О ней такие лестные везде отзывы…, – нерешительно высказал Савва свои сомнения.
– Я думаю, раз все готово к свадьбе, женись. А, если что, всегда можешь ее бросить.
На том и порешили. Тяжело было у Саввы на сердце, но с матерью поделиться постеснялся. Поговорил с братом, Митькой – чеченом. Тот, оказывается, ничего такого не слыхал. С первых слов брата, он рассмеялся:
– Ну, братец, ты и человек! Чего ты всех слушаешь? Девка тебе понравилась, красавица, сам говоришь – умная, все о ней хорошего мнения. Если нашему дядьке что-то примерещилось, то наплюй. На мою Машку чего только не говорят, к тому же она русская. А, если мне приспичит, я никого не буду спрашивать, женюсь и все. Кроме того, на мой взгляд, породниться с Христопуло большая честь. Все только и говорят о их порядочности. С покойным братом этой Ирини, с Федором, дружил мой хороший знакомый, говорит, необыкновенный был человек, и вся семья у них такая. Сестра ее старшая вышла за придурка, Чикириди Илюшку, знаешь же его, так она не бросает, терпит такого мудака.
Странно, но после разговора братом, Савва почувствовал, как гора с плеч сошла. Он облегченно вздохнул. «И в самом деле, чего всех слушать? Дурак, размазня!» – отругал он сам себя.
Перед свадьбой Ирини, у Христопуло собрались друзья детства: и Мария с Эльпидой, соседки – немки Хильда с Эммой и другие девчата. Дома были братья Генерал и Харитон. Позже всех пришли Иван, Митька-Харитон и Слон: они приехали на выходные. Поздравляли, шутили, смеялись, решали, чья свадьба будет следующей после Ирини. Слон заверил, что его. Но все утверждали, что Мариины или, скорее красавицы Эльпиды.
Ребята смеялись, а басовитей всех Слон:
– Так, а я о чем говорю! Понятно, что следующая будет Эльпида, а жениться на ней кто будет? – Многозначительно поднял толстый палец Слон. Он обвел всех глазами, подмигнул Эльпиде, – то-то же!
– Ой, ой! Размечтался! У нас гречанки выходят замуж только за свою нацию, – парировала Эльпида. – Даже и не думай. Она украдкой посмотрела на Митьку-Харитона, но тот тихо разговаривал с Генералом и как-будто бы ничего не слышал.
– И пошутить не дадут! – ответил Слон, но настроение его заметно упало.
Иван Балуевский пришел сразу без настроения. Ни на кого не смотрел. Кто-то даже спросил, что с ним. Он только пожал плечами:
– Не знаю. Заболел, может.
– Ну на свадьбу – то приди, – как бы между прочим, вполголоса заметила Ирини, – а то прежде целыми днями здесь топтался, а на свадьбу, так сразу заболеешь или еще что придумаешь.
– Умирать буду, но приду, – ответил тот, комично скривив физиономию, усаживаясь на свободный стул. Все засмеялись. Положительно всем не хватало сегодня его всегдашнего юмора.
Несмотря на молодость, Эмма была известной на всю Осакаровку портнихой, последние три дня она шила Ирини подвенечное платье из простого белого штапеля и по-свойски ругала ее, что у нее нет предсвадебного счастливого настроения: фата с цветами, и все остальное было ей не в радость. Сейчас она сидела за столом и опять подтрунивала над подругой:
– Расскажи всем, как ты замуж идешь, а сама не хочешь.
– Почему это? – спросил Слон, сделав удивленные глаза.
– Не знаю…Спросите ее, – она показала рукой на Ирини, – может, жених не нравится
– При чем здесь «не нравится»? Я б хотела всю жизнь прожить рядом со своим родными и друзьями, и чтоб ничего не менялось. Для чего только люди женятся? – спросила она пресекающимся голосом.
– Ну, матушка, ты даешь, зачем? Чтоб детей народить, род продлить, счастливой быть, – Ксенексолца смотрела на нее вопросительно, не веря, что подруга так расстроена, – все будет хорошо, глупая, не переживай зря.
– А я и так счастливая, ни к чему мне для этого замуж выходить!
Ксенексолца сжала ей ладонь:
– Тише ты, дурочка! Не пугай меня, успокойся… Не ты первая, не ты последняя.
Митька-Харитон, закончив шептаться с Генералом, подсел к опечаленному Ивану и, хлопнув его по плечу, сказал вполголоса на ухо:
– Не переживай, друже! Все образуется. И у тебя все будет хорошо.
Тот согласно кивнул. Но с вечеринки ушел раньше всех… Кстати, в следующем месяце, в самом начале июня его вместе с Аликом Аслоняном забрили в армию на срочную службу. Так, что теперь Митьке-Харитону предстояло учиться в Караганде без них, он был младше своих друзей, так что в армию ему через год.
Венчал Ирини Христопуло и Савву Александриди батюшка Тимофей, крепко обосновавшийся в отстроенной православной церкви Святого Николая Угодника. Совсем недавно он тоже женился и привез себе попадью из родного города Киева. В прошлом году она ему родила девочек-двойняшек.
Ирини и Савва еле дождались, когда пройдет церемония венчания, наденут друг другу медные кольца и отец Тимофей, наконец, объявит их мужем и женой. Очень утомительно ощущать у себя за спиной толпу ожидающих, когда все завершится и с интересом сверлящих спины венчающихся, при этом разбирая по косточкам их и всех окружающих. Наконец, все завершилось и все высыпали за ворота церкви. Оттуда пешком отправились домой. С километр шли под музыку кеменже и гармошки. Перед обвенчанными шла танцующая процессия. Народ махал руками, притопывал ногами и выкрикивал всяческие приветствия молодым. Савва же с Ирини под руку шли, отрешенно глядя перед собой, так как глазеть друг на друга или проявлять какие-то чувства было не принято, да и у обоих желания такового не было, по правде говоря.
Сама свадьба прошла умеренно весело. Было бы веселей, если б невеста не выглядела такой откровенно грустной. Ей было не по себе и, как подружки не уговаривали ее немного осветить свое лицо, она не смогла притвориться потому, что сроду не умела это делать. Ну, а чуть выпивший, новоиспеченный муж не посчитал нужным или не умел поднять настроение своей суженой. Собственно, гости это не особенно замечали: невесте положено было молча сидеть предпочтительно с опущенными глазами. Что невеста и делала. Под конец свадьбы, всевидящая Эльпида, улучшив минуту, когда жених отошел от невесты, шепнула Ирини, что все так хорошо повеселились, пожалуй, кроме одного человека.
Ирини подняла глаза.
– Догадайся кто?
– Ну и кто? – спросила Ирини.
– А посмотри туда, где Харитон, Генерал, Слон. Видишь?
Ирини видела, что все ребята оживленно переговаривались, один Иван молчал, смотрел куда-то в сторону. За эти несколько мгновений он бросил исподтишка взгляд на Ирини и, встретившись глазами, они как бы, споткнувшись друг о друга оба резко опустили глаза. Эльпида дернула ее за рукав:
– Ну, что, видела?
– Отстань Эльпида, ничего не видела. Ребята, как ребята, разговаривают, – отвечала Ирини вполголоса, не поднимая головы.
– Да, ладно тебе! Иван, как на тебя смотрел! А теперь, гляди, встал, подошел к куме твоей, Анастасии Андреевне. Невеселый такой.
Ирини приподняла голову.
– А теперь куда-то вовсе вышел, – продолжала комментировать подруга, – интересно с чего это он такой опечаленный, не знаешь Ирини? – весело ехидничала Эльпида.
– Откуда мне знать? Ладно, иди, а то вон, Савва возвращается, – строго скомандовала невеста.
Вздохнув, Эльпида вернулась на место, где сидели ее мама с яякой и папукой. По пути, она откровенно смотрела только в одну сторону – туда, где находился ее ненаглядный. Она не стеснялась того, что все замечают направление ее глаз: знала, что народ почти не реагирует на это, потому как привыкли видеть их вместе с детства.
Со стороны жениха были два его брата Федор и Митька – чечен, сестра – подросток Аня, да дядька – Савва Шапраниди с женой. Дядька был известен своим грубым нравом на всю Осакаровку. Красавицу жену Марфу он замучил своим домостроем. Она до сих пор на ночь мыла ему ноги и молча выслушивала его бесконечные нотации. Зато каким великолепным он был музыкантом! Играл на кеменже просто виртуозно! Музыку на свадьбе обеспечили он и братья жениха, которые поочередно играли на гармошке.
Со стороны невесты были: вся ее семья, родственники, друзья братьев, ее подруги, сестра с мужем, семья Харитониди, с девятого поселка приехали, тетя Кица со своим уже взрослым, чуть дородным сыном Михаилом, семья Хрисаны-Ксеносолцы и все соседи, всего человек сто пятьдесят, не считая зевак, которые стояли вокруг двора и глазели на происходящее и которым периодически подносили кружки с брагой.
Гармошка играла беспрерывно. Играл, в основном, брат Саввы – чечен, и сам Савва, важный и нарядный, в аккуратно выутюженном черном поношенном полушерстяном костюме, несколько раз сам брал гармошку в руки. Играл он действительно хорошо: увлеченно и от души. Гости выкрикивали ему слова похвалы, пока он гордо шествовал к своему почетному месту. Несколько раз играли зажигательную греческую музыку вместе: жених на своей гармошке и его дядька на кеменже. Народ свистел, притопывал, куражился. Невозможно было удержаться и не пуститься в пляс. Танцевали все: и стар, и млад. Гости одобрительно хлопали и требовали еще.
Особенную изюминку свадьбы составило присутствие здесь четы Власиных, приехавших из Караганды. Анастасия Андреевна, обычно стеснявшаяся своего таланта, ради своей кумы на этот раз не отказывалась петь. Может, впервые ее красивый глубокий голос услышало такое количество людей. Своей красотой она почти затмевала саму красавицу – невесту. Гости хлопали в ладоши и просили ее спеть еще и еще. Как всегда, это случалось, многие мужчины скрыто или откровенно пялили на нее глаза. Савва тоже был среди них. Он видел ее раньше, но услышал, как она поет впервые. «Вот это женщина!» – восхитился он. Посмотрел на рядом с ней сидящего мужа. Этого милиционера он тоже знал, более того, последняя Саввина подружка, с которой он распрощался перед самой своей свадьбой, поведала среди прочих осакаровских сплетен и про приключения симпатичного лейтенантика с женщинами подобными ей. «Ничего себе! Неужели и таким женщинам изменяют?» – удивился Савва. Он вспомнил, как за день до свадьбы, в получасовом разговоре, его красивая и, как ему показалось, суровая невеста успела предупредить его, что не потерпит измены: «Если узнаю, – сказала она, – пусть у меня будет десять детей, я тебя все – равно брошу. Точно также, если поднимешь на меня руку». Слова прозвучали так решительно, что Савва категорически понял, что так и будет