Генерал вытянулся, подрос чуть ли не на голову к своим семнадцати годам и стал стройным, сухощавым парнем среднего роста. А ведь было время, он жаловался Ирине на свой короткий рост и грозился броситься под поезд, если к шестнадцати годам не вырастет. Ну, все-таки вырос, наконец! Странным образом, выглядел он гораздо старше своего возраста. Красивое лицо и быстрый ум делали его привлекательным для женского пола. Власин познакомился с ним, когда Христопуло, отпраздновав свое совершеннолетие, пришел в милицию за справками для оформления паспорта. Александру Власину нравилось находиться в его компании, несмотря на то что Яшка Христопуло был на шесть лет младше. Вместе они бывали на всяких вечеринках и мужских и женских, после которых редко возвращались прямо домой. Женщины, не стесняясь перед «кавалерами», но с оглядкой, как бы кто не увидел и не осудил, вели их на ночь к себе домой.
– Мы с тобой прямо нарасхват! – как-то у себя дома, за скамбилом, в отсутствии жены (по выходным Настя иногда навещала свою бабушку), на другой день после такой вечеринки, со смехом заметил немного выпивший Александр. Генерал даже и бровью не повел, разглядывая свои карты:
– Ты о чем, о женщинах? – бросил он сквозь зубы.
– О ком же?
Генерал поднял бровь:
– Да я бы не сказал про себя, а вот про тебя наслышан.
– Ой, ой, парень, ты ж здесь первый сердцеед, – Власин за панибратски обнял приятеля. – Баб, видимо, с ума сводит твой подбородок с ямочкой. А? Как ты думаешь?
По правде сказать, хоть он и уважал лично Якова Христопуло, но в целом к грекам и чеченцам относился пренебрежительно, как к людям второго сорта. Одно слово – нерусские, точнее сказать – черножопые. А немцев не любил, потому что – «фашисты». Что с ними церемониться? Гады и есть гады. И то, что жена наполовину немка, втайне его печалило. В общем, общаясь со своим новым приятелем – греком, младший лейтенант милиции, Александр Сергеевич Власин искренне удивлялся, когда обнаруживал, что тот мыслит гораздо глубже него самого. Трудно было не обратить внимание, что, если Яшка-Генерал открывал рот, остальные замолкали. Это было само собой всегда и со всеми. Нет, такой способности Власин за собой не наблюдал и завидовал, и даже уважал за то приятеля – грека. Наблюдал за этим пареньком – Христопуло, надеясь научиться такому умению. Но и без этого Александр Сергеевич мнил о себе очень много. Был твердо уверен, что есть за что. А что? Любой может ему позавидовать. Не так ли? Чего у него нет? Все есть. Правда, по чину-младший, но какие его годы!
– Ну, что молчишь? Бабы любят нас, красавчиков…
– Да-а-а? Вот не знал, – снова изогнул бровь Генерал и добавил для ясности, – так я ж жених, жены у меня нет. Все любят, пока холостой, хотят на себе женить. А вот ты, не боишься до жены дойдет?
– А кто расскажет? – усмехнулся Александр. – Да, она и не поверит.
– Ну – ну, – протянул глубокомысленно его собеседник, побив очередную карту, – а вдруг?
– Да, ты что в самом деле? – Александр разозлился за битую карту, – чего мне бояться? Что будет то и будет, – он расслабленно откинулся к стенке, вытянул под столом ноги.
– И не жалко будет такую жену потерять? – не унимался Христопуло.
– Ну ладно, поговорили и будет! Вот женишься, – Александр хлопнул его дружески по плечу, – узнаешь, что такое жена, семья. Посмотрим, каким верным мужем станешь. С тоски умрешь, так что не женись подольше. Он засмеялся, наткнувшись на удивленные глаза Генерала.
– Не думай, что жена – одни сласти. Она вообще – то ничего, но скука у меня дома невозможная. Ребенок часто плачет, все ее внимание на него. Нет, семейная жизнь не для меня. Вот так.
– А я давно решил не жениться, по крайней мере, до тридцати лет. Сначала на ноги встану, потом… посмотрим. – Генерал поднялся, разогнулся, пошевелил плечами…
– А что ты имеешь ввиду: на ноги встанешь?
– Ну, дом построю, денег заработаю…
– Денег? Александр вспомнил, что Настя вчера спрашивала денег, а он занимал последний раз у Генерала на покупку спиртного, пряников. Не пойдешь же на вечеринку с пустыми руками.
– Денег, да-а-а. Ну-ну. Так и держи. А я вот видишь, не хватает денег, как не крути. Жене и ребенку нужно то-то, то се, только подавай на расходы.
Тон его был удрученный. Настроение его от этих мыслей сразу омрачилось. Генерал уже знал переменчивую натуру и повадки приятеля.
– Да, успокойся ты. Все образуется. Не переживай.
Власин поморщился, как от зубной боли.
– Тебя бы в мою шкуру! И на работе вечные проблемы.
– Да ну? – Генерал был опять удивлен. – А, я – то думал, что уж работой ты доволен.
– Почему ты так решил?
Яшка усмехнулся:
– Да один твой довольный вид в черных перчатках, на черном мотоцикле об этом говорит. Видел тебя летом, каким молодцом ты промчался. Клуб пыли потом долго рассеивался на прохожих.
Власин хохотнул, потом поморщился:
– А я – то причем, что дорога пыльная? – Но тон выдавал, что он доволен замечанием друга.
Яшка, глядя куда-то в сторону, разминая пальцы, безразличным тоном ответил:
– Ты, конечно, не причем. Кстати, как ты думаешь, когда-нибудь у нас в поселке будут асфальтированные дороги?
Власин, удивившись неожиданному вопросу, уставился на него, затем нехотя ответил:
– Когда-нибудь будут… На заседании в поссовете кто-то поднимал этот вопрос, но потом все заглохло.
– Ну так ты подними этот вопрос снова и доведи до ума. Народ, представляешь, как тебя зауважает.
У Власина оживились глаза:
– Да, дороги, это большое дело, ты прав! Хоть бы главную, объездную заасфальтировать… Вот бы полетал я на ней на своей старушке «ласточке».
Христопуло видел, как снова померк его взгляд.
– Ну, что опять не так?
– Да все так… Размечтались мы с тобой. Не видать нам дорог с тобой еще ой, как долго! Так и будем грязь месить. Ты на своем грузовике по брюхо, а я на своем мотоцикле по уши.
– Сгущаешь краски, товарищ Власин.
– Как бы не так! Еще Караганда не заасфальтирована, ты сам прекрасно знаешь, а где положен асфальт – и там немало колдобин и всяческих ям. Поезд по таким дорогам! Вот когда там наведут порядок, тогда и до нас, может быть, очередь дойдет. Так что размечтались мы с тобой.
– Говорю тебе: сгущаешь краски, товарищ Власин!
Генералу пора было уже уходить: надо было осмотреть свою полуторку. Завтра рано утром ехать с грузом в совхоз имени «Тельмана», в Кентау. Это как-никак сто пятьдесят километров туда и назад. А у него еще, кроме этого, дел невпроворот и хочется увидеться с другом Феситиди.
Он вытащил из карманные часы, посмотрел время:
– Да-а, беда-а, беда-а с дорогами, – протянул Генерал, иронически качая головой, – ну ничего, поживем увидим. А меня поджидает мой грузовичок. Работа, конечно, не волк, в лес не убежит, но надо поторопиться.
– Понял, да и мне пора делами заняться, засиделся, надо бы заехать на работу. Заезжай ко мне, как будет время.
Уже в дверях Генерал подмигнул:
– Не волнуйся: мы победим, будут и дороги, и телефоны, – сказал он своим уверенным, спокойным голосом и исчез за скрипучей дверью.
Власин уже снова садился за стол, как вдруг услышал голоса жены и Генерала. Дверь открылась. Генерал внес в комнату сумку, за ним вошла Настя с укутанным ребенком на руках.
– Как же ты все это унесла? – Власин суетливо подскочил, взял сверток с ребенком.
– Ирини заходила к бабушке, оказалось, она собиралась в магазин, спрашивала, не нужно ли бабе Нюре чего. Ну я и попросила по-пути помочь с ребенком. Вот она и помогла до магазина.
Рассказывая, Настя быстро снимала тяжелое пальто. Генерал неожиданно для себя подхватил его и смутившись, тут же положил пальто на сундук у двери.
– Ну, я пошел, до свидания, – попрощался Яшка, взявшись за дверную ручку.
Настя успела уже развернуть плачущего ребенка, взять на руки и подойти к двери.
– Яша, спасибо большое, и передай мою благодарность Ирини. Я думала она зайдет, но она спешила. Такая у тебя сестра прелесть, Яша! Правда, Саша? – она обратила глаза на мужа.
– Ирини? Да, да… кума, что надо! – бодро, но рассеянно отвечал тот.
«Как красиво она говорит. Голос красивый», – подумалось Генералу, как только он вышел за дверь. Он не раз слышал ее пение, но не ожидал, что голос может быть таким приятным, каким-то волнующим, даже в простом разговоре. Как этого он раньше на замечал?
Удивительным образом нежданно – негаданно Балуевский приехал ровно через два месяца после свадьбы Харитона и Эльпиды.
– Ну, чертята, как же вы так без меня решились на такое дело?
На опешившую от неожиданности семейную пару смотрела глыба в черном морском бушлате и брюках клеш. Губы улыбались, глаза смеялись.
– Как мне сеструха поведала о вашей свадьбе, я так чуть и не сел. Что ж не сообщил мне? Я б напросился на свадьбу друга.
– Да, у нас как – то все быстро произошло, – оглянувшись на Эльпиду, сказал Харитон.
Друзья крепко обнялись.
– Ну, Эля, расцвела, расцвела! Еще бы! – он, всплеснув руками, обошел беременную Элю, – скоро родишь нашему герою сыночка…
Эльпида смущенно улыбнулась. Она стеснялась своей округлившейся фигуры.
– Дай хоть руку тебе поцеловать, – и Иван неожиданно по-джентельменски склонился к ее руке.
– А ты, парень, пока плавал за семью морями, совсем стал не по-советски галантен, – заметил Харитон, радостно хлопая его по плечу. – Давай, раздевайся. Рассказывай.
Эльпида явно любовалась видом старого друга и одноклассника.
– Мить, ну, посмотри, как он возмужал. Куда делась его тоненькая фигурка? Каким красавцем стал! Никто тебя не узнает.
– Чистая правда, жиру нагулял на кашах. У нас на флоте не поешь, не поработаешь.
– То-то, брат, знало мудрое государство куда тебя направить послужить отечеству…
– Тебя хоть баба Нюра узнала? – Эльпида все еще не верила своим глазам.
– Не сразу, но узнала, – засмеялся Иван, – но ее и понять можно – глаза уже не те.