тством слушая обсуждение интересного фильма.
Наташа, по мнению Ирини, была несимпатичным ребенком: очень худая, малюсенькая. Лицом вся в отца. Только белее кожей, и нос, слава Богу, не в него. Недаром Ирини молилась Богу только, чтоб ребенок не унаследовал Саввин шнобель. Не то, что Катюша: копия мамы – белокожая, круглолицая, пышненькая. Только цвет и разрез глаз отцовский. И она, и Савва очень любили красивую дочечку. Наташина некрасивость Ирини не расстраивала: что толку, что она сама красавица, а счастья пока не знает. Не в красоте дело. «Не родись красивой, а родись счастливой», «Не красавица славится, а кто кому нравится». Эти бабы Нюрины присказки, она хорошо помнила. По-справедливости сказать, и Наташа становилась хорошенькой с каждым годом. Летом сфотографировались с детьми. Красивая фотография получилась. Наташа посередине, Катя на высоком стульчике возвышается над ней, и они с Саввой с двух сторон. Она в шелковом платье, а муж в хорошем, новом костюме. Фотография-загляденье. Савва разослал такую всем родным своим и Ирининым.
Какая благодать жить в собственном доме, пусть и недостроенном, какая это радость жить хоть и тесно, но в своем углу. Ирини не привыкла быть на правах просящей. Она б никогда не согласилась жить у людей и стеснять их. Хоть для этого ей пришлось бы строить десять домов. Этот дом по счету был уже четвертым, который она строила своими руками. «Нормально», если учесть, что ей исполнилось двадцать шесть. Конечно, уплывает ее красота от такой беспрерывно тяжелой работы. Этой весной, когда она была беременна третьим ребенком уже пять месяцев, произошла неожиданная встреча с Иваном Балуевским.
Ирини поехала на Центральный рынок с тетей Соней. Ей, беременной, остро захотелось мяса, вкус которого уже стала забывать. Странно, у бедной матери и то ели мясо, а здесь с Саввой бесконечно приходится экономить. Уже на выходе из рынка ее окликнул чей-то знакомый голос. Обернулась, а это Иван. В военной форме, молодой, стройный красавец! Как будто годы его не коснулись! Ирини почувствовала, как краска заливает ей лицо. Ей было неудобно, что он видит ее беременной и поблекшей. А Иван, как будто не замечал ее смущения. Был весел, рад встрече. Пожимал долго ей руку. Расспрашивал, как поживает. О себе сказал, что в командировке на полтора дня, что сегодня же вечером уезжает. Ирини пригласила его к себе. Но он не успевал, спросил только адрес. Пообещал найти в следующий раз. Распрощались, когда через минут пятнадцать к ним подошел другой военный и Ивану пришлось спешно удалиться с ним. Но Ирини успела узнать, что он еще не женат и не собирается.
– Пока нет невесты, – сказал он и, смущенно, перевел разговор на другое.
– Симпатичный парень, – заметила с улыбкой тетя Соня, когда он, распрощавшись, ушел, – а что это ты так раскраснелась?
– Я? Раскраснелась? – спросила удивленным тоном Ирини, еще более краснея.
– Видно – видно, что ты ему нравишься, – продолжала наступать на нее тетя Соня, – кто же он такой?
– Осакаровский, друг детства моего брата, не знаю, как он здесь оказался. Хоть бы зашел, рассказал, как живет…
– Небойсь еще командируют. Ох, и нравятся мне военные!
– Мне тоже. Он собирался в Морское училище поступить, не приняли по каким-то причинам. Пошел потом в военное училище. Жаль среди греков нет военных…
– Да…Как бы грекам пошла такая форма, – заметила тетя Соня.
Обе призадумались, занятые своими мыслями.
– Такая жизнь, – заключила Ирини, после небольшой паузы и принялась рассказывать случаи из их Осакаровской детской жизни. Тетя Соня слушала, не перебивала; она знала, что самым приятным для ее молодой подруги были воспоминания о прошлой жизни в доме матери.
К лету приехала на жительство Саввина сестра Аница. Привезла распечатанное письмо от Алексиса. В письме для Генерала он вложил специально письмо для Ирини и просил его как-нибудь передать сестре. Ирини удивилась, как быстро сама сумела прочесть целую страницу. Правда письмо было написано полупечатными буквами. Алексис писал, что все у него хорошо. Нравится медицинская практика и чувствует себя почти врачом. Выбрал себе не терапию, как хотел сначала, а гинекологию. То есть помогать женщинам рожать. Ничего себе – гинеколог! Как всегда, Алексис удивлял ее. Спрашивал, как ее дела и, чтоб она тоже ему написала, не стеснялась своих ошибок. Сообщал, что планирует приехать следующим летом в середине августа. В конце была приписка, что сестра Валя вышла замуж за однокурсника, сына Белорусского министра.
– Ни хрена себе, – высказался вслух Савва.
– Я тоже так подумала, – поддержала его сестра Аница. – И ведь ничего такого особого. Не симпатичнее нас с Ирини.
Ирини их не слушала, и снова принялась перечитывать письмо. Конечно, встреча с Ваней Балуевским ее порадовала, но вот кого бы она в своей жизни хотела 6 увидеть, так это Алексиса. Хоть бы фотокарточку прислал. Спасибо, часто снится ей. Знала, раз снится, значит еще долго не увидит, но все же была рада этим снам. Там, в своих снах, она разговаривала с ним, обсуждала свои и его проблемы и чувствовала себя счастливой. Просыпалась с ощущением легкости в душе и улыбкой на губах. Может показаться странным, но после такого сна, весь последующий день Ирини находилась в хорошем настроении и все проблемы решались легко и просто.
Аницу поселили в комнату с детьми. Кое – как уместили еще одну кровать у правой стены. А Наташа спала теперь с Катей у окна.
Про таких как Аница говорят – пышет здоровьем и красотой. Ирини недолюбливала ее. Золовкины огромные с зеленцой глаза, с густыми длинными ресницами, она воспринимала, как коровьи. Это из-за ее капризных жалоб и произошли самые серьезные стычки с мужем и его братьями. Чего ей не сиделось у среднего брата? У Чечена намного просторнее чем у них. Захотелось ей пожить в городе, понятно. Аница сразу пошла учиться на курсы кройки и шитья. Савва платил за обучение. Иногда золовка возилась с Наталией: водила ее с собой погулять. Катю ей Ирини не доверяла. Раз Аница даже сводила племянницу на елку в Дом культуры химиков. Шестилетняя девочка была в восторге, просто потрясена праздником у наряженной елки. Конечно, как может себя почувствовать ребенок, увидевший первый раз елку, украшенную яркими стеклянными шарами, игрушками! Мир сказки! Подарок получила. Конфеты съела моментально. Никому не дала. Ирини редко покупала их: из-за стройки денег все время не хватало. А вообще-то Наталия еще та добрячка: всем готова последнее отдать.
Как-то раз Ирини расщедрилась и купила килограмма четыре пряников. И что вы думаете? Когда к вечеру кинулась ни одного уже не было. Пока она отлучилась на огород, дочь вынесла и все отдала соседским детям. Ох и отлупила она ее! Чтоб впредь неповадно было. Больше, кажется, она такого не делала. Свои вещи берегла. В прошлом году, помнится старше ее девчонка вырвала из рук ее детскую красивую кожаную, зеленого цвета, сумочку на застежке и убежала. Сумочка эта – бабушкин подарок. Произошло это нападение прямо у самих ворот дома, когда Ирини штукатурила стену дома со стороны огорода. Дочь в слезах прибежала, рассказала, как все было и повела маму к дому той обидчицы. Оказывается, она проследила за ней издалека. Жила та маленькая пиратка на той же улице, за мостом большого арыка. Ирини постучала в дом, вышла мать девчонки. Долго она, отпираясь, препиралась с Ирини, но все же отдала сумочку. Сначала хотела сделать вид, что ничего не знает, и дочь ее замечательная девочка на такое не способна. Но Ирини не лыком шита, быстро поставила все на свое место. По дороге назад она говорила:
– Молодец, Наталия, за свое надо бороться. Чужое не бери, но и свое не отдавай.
Потом она много раз рассказывала этот случай своим родным и подругам, обращая их внимание на сообразительность своей дочки.
А между тем наступило время рожать третьего ребенка, Катюше не было и двух лет. Зиму они прожили все в одной комнате. Савва никак не мог собраться довести до ума вторую комнату. Когда приехала Аница, пришлось им перенести свою кровать в не штукатуренную и без полов комнату. Все лето беременная Ирини мазала, штукатурила, шпаклевала вторую комнату. Аница помогала редко, она училась кройке и шитью. Потом Савва с кумом постелили полы и ползая по полу с тяжелым животом Ирини их покрасила. Господи, ну куда еще одного ребенка? Так устала от стройки, малых детей, недостатка. Снова пеленки, крики, бессонные ночи. Но Савва доволен. Он мечтает о сыне.
– Будешь рожать, пока сына не родишь. Может, на этот раз будет сын.
– Что-ж, по-твоему, девочки не дети?
– Дети, конечно. Но, какой отец не хочет сына?
– А, по мне, так девочки лучше, – возражала Ирини с раздражением. Подкатывала усталость, а ей надо было еще сварить обед, постирать, убрать и с Катей нянчится. Хотя, Наталия была хорошей помощницей: за Катюшей, в основном, смотрела она. Что бы она без нее делала? Ведь Савва всегда на работе. А ей хотелось к зиме дом привести в порядок. Двадцать пятого сентября, в день своего рождения, за день до родов, она успела добелить дом со стороны улицы.
Перевезти из Караганды в Осакаровку Анастасию Андреевну с вещами должны были Генерал с Митькой-Харитоном. Баба Нюра попросила их привезти ее вещи, еще за неделю до ее возвращения в Осакаровку насовсем.
В Караганду ехали вчетвером: Митька со Слоном в кузове, а Настя с Генералом в кабине. Алик Аслонян – Слон вернулся, демобилизовался из армии в июне. На следующий же день пришел поздравил Харитона с Эльпидой, подарил хороший радиоприемник, купленный в Караганде: он там останавливался у Дины, которая еще раньше в письме сообщила о женитьбе друзей. Заявился он в солдатской форме. Постройнел, вес стал заметно меньше прежнего. Теперь он не был слоном.
– Ну, что ж ребята, раз такое дело, пора и мне семью заводить, – сказал он после первой рюмки водки, бутылку, которой он тоже предусмотрительно прихватил: он не любил брагу.
– На Динке женишься? – спросила Эльпида. Она смотрела на него немного виновато и сочувственно, как женщина, когда-то отказавшая потенциальному жениху.