Харитон смотрел в окно, делал вид, что спокоен. Сказал, как бы размышляя про себя:
– И в самом деле, хрен его знает, кто мы. Только работа у нас нелегкая, правда Слон?
– Согласна, не легкая, но зато какая денежная, – не унималась довольная своим подвигом Дина.
– Посмотрим, как еще все продастся, – заметил озабоченно Слон, косясь на мешки на самой верхней полке. Они ехали в купе и четвертое место тоже выкупили. – Скорей бы уж доехать, – добавил Слон, растягивая свое большое тело на нижней полке. Дина спала наверху. Она туда взлетала, как пушинка. К слову, на ней был один из тех спортивных костюмов, которые они приобрели на продажу.
Глядя на нее, Харитон думал, что на Анастасии Андреевне такой костюм сидел бы великолепно. Он ни разу, к сожалению, не видел на ней что – либо подобное. Женщины только-только начинали себе позволять красить волосы и надевать облегающие платья, костюмы и спортивное трико. Дина красилась в блондинку, она вообще любила пофорсить. Харитон, как известно, сам был из таковых. Себе он купил стильные, сильно зауженные брюки, на Слона таковые не нашлись, хотя он хотел. Дина купила себе и Эльпиде вязанные, пуховые белые береты. Харитон думал о том, что такой берет очень был бы к лицу Анастасие Андреевне, только черного цвета.
Дома Харитона ожидала горестная новость: пока он был в разъездах, умерла яя София от инсульта, смерть наступила мгновенно. Похоронили за два дня до приезда внука. Самсон был убит горем. Эльпида и соседи, старик Сократ с женой, Фасуля, и немец Фогель не оставляли его одного. Увидев вернувшегося внука, Самсон запричитал, заплакал, обнял его и долго не мог от него оторваться. Длинные его усы повисли, седая щетина отросла, весь вид его был помятый. Митька-Харитон страшно расстроился. Неделю он не мог прийти в себя, ни с кем не мог разговаривать. На работу ходил через силу. На девять дней собрались родственники и соседи, помянули рабу божию Софию и Харитону немного полегчало.
– Видишь, как получается: если в чем-то везет, то обязательно что-то должно нехорошее случиться, – опечаленно склонив голову, жаловался он Слону.
– Не знаю, у меня все пока нормально, – не соглашался тот с таким мнением. – Инсульт – такое дело, как говорит Дина, особо в старшем возрасте. Что ты хочешь, старушка столько перенесла за свою жизнь! Не дай Бог! – и Слон перекрестился.
Дела с торговлей не ждали, и Слон уехал в Караганду, помогать жене с распродажей, а в Осакаровке заботу об этом полностью взяла на себя Эльпида.
На этот раз, она не побоялась предложить кое-что у себя на работе, в первую очередь Пелагее Степановне, через соседку Анастасию Андреевну. Как никак завуч школы была ее родственницей. Многие учителя с удовольствием отоварились, не спрашивая, откуда что взялось у их коллеги.
В последнее время в Осакаровке появились обеспеченные семьи. В основном из тех, кто много работал, деньгами не разбрасывался, имели не больше троих детей. Им было легче собрать какую-то копейку.
Двери Харитониди в те дни не закрывались: узнав о прибытии нового товара, с наступлением темноты народ приходил посмотреть его и купить приглянувшуюся вещь. Шапки из искусственного меха и тоненькие ковры с лебедями, бегущими оленями или лошадями, мгновенно разобрали заранее заказавшие этот товар друзья и знакомые. В этот привоз друзья навезли особенно много мужских шерстяных спортивных костюмов. Их разобрали на ура: они выглядели эстетично на любой фигуре, были удобны для носки дома в холодное время дома, а для молодежи, старшеклассников, конечно, служили по назначению-заниматься спортом.
На легковой автомобиль деньги наскреблись. Раньше всех из греков, собственным автомобилем обзавелся Александриди Митька – Чечен. Друзья напросились в гости к нему, чтобы выспросить как, где и почем можно приобрести легковушку, помочь купить, чтоб не было подвоха с документами, и, главное, пригнать машины. Тщательно осмотрели его синюю «Волгу», изучили все внутренние «потроха». Чечен рассказал, какие могут быть изъяны, что особо тщательно надо бы проверить при покупке машины бывшей в употреблении и, даже обещал, за определенную плату, посодействовать, то есть найти продавца. Начальник Чечена часто выезжал в Караганду, где у него было много друзей и знакомых, занимающих начальственные посты. Ребята обещали не поскупиться на магарыч, только бы с машинами не было б промашек. Так, что уже в сентябре Слон приобрел «Москвича» – не хватило денег на «Волгу», потому как у Дины было много других запросов, а Харитону хватило: Самсон подбросил часть денег, и он набрал нужную сумму. «Москвич» Слона был, правда, почти новый и за него Слон выложил почти на половину меньше, чем Харитон. На свою, как у Митьки-чечена, темно-синюю «Волгу» 1957 года выпуска, дед и внук не могли налюбоваться. Обмывали машины неделю.
Однажды вечером, после очередного обмывания, Харитон вышел проводить гостей, Генерала и его двоюродного брата с девятого поселка Михаила Махериди. Возвращаясь от калитки в дом, он услышал скрип и обернулся. Было темно, но он сразу узнал у колодца силуэт Настеньки. Подошел. Она цепляла на коромысло ведра.
– Помочь? – спросил он, и кашлянул: так сразу сухо стало у него во рту.
– Нет, нет. Здесь же рядом.
Харитон видел, что даже в темноте, она не поднимает глаз на него и, странно, но он также видел, как лицо ее заливает краска. У него самого кровь ударила в голову так, что внутри что-то зашумело, и он почувствовал легкое головокружение, пришлось незаметно тряхнуть ею, чтоб прийти в себя.
Анастасия Андреевна чуть пригнулась, чтоб поддеть коромысло, оно прочно улеглось ей на плечи. Сделала шаг, отворачивая от него лицо. Он смотрел неотрывно, ловя каждое ее движение. Еще два шага и она поравнялось с ним. Сейчас пройдет мимо. Он ухватил коромысло с двух сторон так, что голова Насти оказалась между его руками.
– Пусти, – сказала она сдавленным голосом, не поднимая глаз. Он не отпускал. Минуты две длилось немое единоборство. Медленно, она подняла глаза. Харитон крепко прижал ее неловко, вместе с коромыслом, нагнулся и, пока не поцеловал в сверкающие глаза, потом крепко в губы, не отступил. Почувствовал, как она вся на миг обмякла, но вдруг с силой толкнула его и, ухватив коромысло двумя руками, расплескивая воду, вышла за калитку.
Даже щедро плеснувшая в него вода из ведра не скоро помогла Харитону прийти в себя. Как бы он хотел ее обнимать и обнимать и чтоб никто ему не мешал!
«Все-таки хмель помогает иногда делать правильные вещи!» – грустно размышлял Митька-Харитон, улегшись рядом с поджидавшей его, женой. Закинув руки за голову, он притворился мгновенно заснувшим.
Знал Харитон, что его машина будет для него палочкой – выручалочкой, но чтоб до такой степени – не предполагал. Если б не она, неизвестно, когда бы у него с Настенькой все пришло к логическому (или не логическому?) концу… Конечно, были у него мысли, как здорово он будет выглядеть в своей машине и, как он благородно будет всегда всех подвозить, в том числе и Анастасию Андреевну. Как ей будет нравиться мчаться в комфортабельной машине (больше, по крайней мере, чем на Генераловом грузовике), правда, по осакаровским дорогам особенно не разгонишься… Хорошее все-таки дело иметь машину!
Бабы Нюрина продолжительная болезнь оказалась туберкулезом. Сдавали анализы на туберкулезную палочку и Анастасия Андреевна с Мишуткой. К счастью, с ними было все в порядке. Но все-таки всех отправили на перепроверку в Караганду. А бабу Нюру, к тому же, направили на до обследование и лечение в Карагандинскую больницу. Ну, кто ж туда повезет соседку, если не Харитон на своей легковой автомашине? И кто ж рядом с бабушкой поедет, если не внучка Настя? Ну и случилось на обратном пути, что Мишутка плакал и капризничал пол дороги из-за перенесенного укола, когда кровь на анализ брали. Вдруг он начал просить пить, а вода в бутылке кончилась. Запросил есть. Укусил хлеб с сыром и снова стал капризничать просить воды.
Генерал когда-то показал Харитону заброшенный колодец: тогда у Харитона тоже случилась знаменитая его жажда, когда хоть умри, а воды ему подай. Колодезный сруб находился между железной дорогой и шоссе, рядом со сторожкой путейца, встречающего и провожающего поезда. Теперь здесь никто не жил, а колодец с хорошей водой стоял на месте. Харитон свернул с дороги и проехал метров пятьдесят, машину остановил в тени деревьев придорожной тополиной рощицы. День был солнечный, августовская земля сухая, прогретая. Вышли они все к колодцу с алюминиевой кружкой. В руке Мишутка держал свой надкушенный хлеб. Тополя приятно шуршали листьями от легкого ветерка. Мишутка напился и опять принялся за свой хлеб с сыром. Харитон снял с себя пиджак, постелил его на небольшом пригорке, чтоб все сели спокойно попили, отдохнули, подышали степным воздухом.
Воробьи, показалось Харитону, особенно громко щебетали, не на шутку гоняясь друг за другом. И Мишутка засмотрелся, радостно смеялся показывая на них пальцем. Харитон встал осмотрел развалившуюся сторожку. Анастасия Андреевна сорвала несколько полевых цветков, повернулась к сыну, а он заснул: приморило его на нежном солнышке после всех его капризов и слез. Горбушку недоеденного хлеба так и держал зажатым в руке. Харитон осторожно понес его к машине, уложил на заднее сиденье. Анастасия с его пиджаком ждала у дверцы, чтоб тоже сесть сзади, но Харитон прикрыл дверь и не глядя притянул ее к себе. Настя стала сопротивляться, но он легко вскинул ее на руки и проворно понес к роще. Еще шаг и он уже в полосе деревьев, но вдруг послышался громкий плач Мишутки. Харитон растерянно остановился. Настя резко вывернулась и побежала к машине. Назад ехали в полном молчании. Мишутка в дороге снова заснул.
В тот же вечер Харитон подстерег Анастасию у колодца. Зацеловал, нашептал ей о своей сумасшедшей любви, задурил ей голову так, что, когда он пришел глубокой ночью к ее двери, она оказалась незапертой. Немедля, Харитон проскользнул в дом, и Настя не оттолкнула его.