Инессе тоже с первого взгляда пришлась по сердцу уравновешенная, аккуратно одетая женщина с большими серыми глазами, открыто и тепло смотревшими на мир, она показалась ей очень симпатичным человеком, которому можно довериться с первого же знакомства.
— А вы к кому в лесничество? — спросила Ольга Карповна спутницу.
Инесса на миг заколебалась. Хотела было назвать имя своего отца, но не в силах была произнести его. Решила быть осмотрительной, сначала выяснить по возможности, что за человек ее отец, как к нему относятся те, с кем он вместе живет и работает, а затем уж и принимать соответствующее решение. Испортить настроение она ему всегда успеет, но уж если придется, то следует сделать это солидно. Она уже не школьница, чтобы действовать поспешно и чинить недопустимые глупости.
— На работу хочу устроиться, — бросила в ответ.
Ольга Карповна с удивлением взглянула на нее еще раз, словно оценивая, на что способна эта юная искательница работы там, где найти ее легко и одновременно достаточно трудно. Переспросила:
— Посылают вас или сами надумали?
— Рекомендовали… знакомые советовали, ну, я, конечно, хочу присмотреться…
Что-то не завязывался у них откровенный разговор на эту тему, Инессе он был не то чтобы не по нраву, а просто в ее положении трудно было отвечать что-либо определенное, а Ольга Карповна хотя и заинтересовалась необычностью решения девушки, но, как человек тактичный, заметив растерянность спутницы, не стала больше расспрашивать.
И все же разговор на эту тему между ними вскоре снова возобновился. Это произошло, когда они, перейдя по утоптанной тропинке неширокую лесную посадку, вдруг оказались в зеленой и живописной пойме речушки, что вертелась и изгибалась по узкой долине, обвитой с обеих сторон густыми темными борами, наполняя округлые, увенчанные камышом и осокой озерца или же старицы, похожие на саму речушку, только и отличные тем, что они уже не извивались меж берегов, а мирно себе спали, давая возможность кувшинкам да телорезам украшать тихие заводи, пестуя на серебристо-зеленоватой воде белоснежные, такие прекрасные, такие нежные водяные лилии. Увидела Инесса ту красоту и поневоле остановилась: никогда у себя на засушливом юге не встречала чего-либо подобного.
— Ой, какая тут красота! — воскликнула в восторге.
И вдруг ей показалось, что она всю жизнь стремилась попасть именно в такое зачарованное место, что она тут уже бывала если не наяву, то, может быть, во сне, что ей все знакомо и дорого: и случайная попутчица, и леса бесконечные, окружающие их со всех сторон, и заливные луга, щедро украшенные цветами, и озерца с поблескивающей, спрятанной от человеческих глаз прохладой, и птицы, что поют-заливаются в густых зарослях, и даже комары.
Ольга Карповна немедля вооружилась веткой с прохладными упругими листьями, вручила подобное оружие и девушке.
— У нас на юге этого добра тоже хватает. Но теперь уже меньше… из самолетов поливают заводи… — сообщила Инесса.
— Делали это и у нас, — подтвердила Ольга Карповна, — но перестали. Комара уничтожишь — личинок не будет. Не будет личинок — рыба пропадет.
— А рыбу теперь в прудах комбикормом подкармливают.
— Всю не прокормишь, особенно ту, что в речках и озерах.
— А какая здесь речка протекает? — поинтересовалась Инесса.
— О, река у нас тут знаменитая! Можно сказать, уникальная речка. Правда, соревноваться ей с Днепром трудновато: Днепр через три республики несет свои воды, свыше двух тысяч километров преодолевает. Ну, а наша речка пробегает через три района, длина ее то ли семьдесят, то ли восемьдесят километров. А название дали ей люди красивое, такое и большой, полноводной реке было бы к лицу. Таль… река Таль. Правда же красиво? Словно из песни какой. Будто девушку назвали ласково, так и слышится: Таль… Наталья… Я просто влюблена в название. Ну, вы ее еще узнаете, а может, и полюбите…
— Если устроюсь…
— Извините, а что вы умеете, то есть имеете какую-то специальность?
— Да, имею… Я стенографистка. То есть могу и секретарем, и стенографировать, ну, не так чтобы очень… Смогу и любую другую работу, лишь бы показали…
Долго молчала Ольга Карповна. Размышляла. Жаль ей стало девушку, догадалась, что не от хорошей жизни она сюда заехала, видимо, нужда какая-то пригнала на берега благословенной Тали. Пожалела, что не вовремя появилась Нина — другая девушка, всего неделю назад она взяла ее в медпункт. Может, эта была бы лучше…
— Чего-чего, а работы в лесу хватает. Лесничество — то же производство, но не знаю, каким оно покажется новичку.
— Все будет зависеть от начальства… У вас главный начальник — строгий или добрый человек?..
— Да как сказать, — заколебалась Ольга Карповна. — Как кому. Когда речь заходит о добрых людях, работящих, а особенно о тех, кто в лес влюблен, — как отец родной. Ну, а если кто попадет случайно или еще и с нечистыми руками потянется к лесу — очень строгий.
— А как его зовут? — затаив дыхание, спросила Инесса, словно с высокого берега в омут прыгнула.
— Иван Матвеевич Иваненко.
Инесса чуть не пошатнулась, хотя и желала услышать именно это имя. Попутчица шла впереди, так как тропка была узенькой, поэтому не видела выражения лица девушки. Рассказывала о лесничем:
— Много хороших, положительных, как говорят, сторон есть в характере Ивана Матвеевича. Лес он знает и любит, как немногие из его коллег по работе, каждое дерево в этом неисходимом лесу его знает и к нему клонится, а он разве что не здоровается с каждым деревцем, знает, чем каждое из них полезно, чем оно болеет и какая ему нужна помощь. За свой лес, за все то, что растет и живет в лесу, наверное, не задумываясь жизнь отдал бы, сам живет лесом и всех к этому призывает. Кто не любит лес, тому в нем нечего делать — так он говорит. Не заботится о себе, весь в заботах о лесном деле, все остальное ему безразлично, словно оно и не существует… Так что и не знаю, как на вашу просьбу посмотрит Иван Матвеевич. Если сумеете вы его убедить в том, что не случайно попали в лес, вероятно, и примет, а почувствует, что… пересидеть некоторое время, то может и отказать…
Инесса слушала этот рассказ безразлично, другое она и не надеялась услышать, так как предполагала, что ее отец именно таким и должен был быть: сухим и безразличным к людям, фанатичным лесовиком, для которого самая последняя деревина в его диком лесу дороже сердцу, чем родная дочь. Она ему выскажет все. Или даже не скажет, а многозначительно промолчит. Только гордо и презрительно посмотрит в глаза. Нет, нет, она обязательно выскажет правду: не работу искала, а хотела видеть человека, бросившего несчастную жену и дочь. Да, да, она ему это гордо бросит в лицо, поднимет голову и неторопливо уйдет прочь. Если у него не до конца окаменело сердце, он почувствует собственную никчемность и вспомнит и проклянет тот час, когда бросил беспомощную дочь на произвол судьбы.
Они вышли на берег реки.
— Вот это и есть она, наша Таль. А почему ее так назвали? В честь гроссмейстеров, кажется, речек не называли. Чтоб в честь подвесного механизма, с помощью которого поднимают грузы, была названа, тоже сомнительно… — проговорила Ольга Карповна.
— Разве же это речка? Это же ручеек, — вставила слово Инесса.
— Весной и во время обильных дождей она умеет показать характер, разливается от леса до леса, тогда вся эта пойма становится морем, хоть пароходами разгуливай по нему.
— А водичка в ней прозрачная, чистая, — похвалила девушка речку.
— Вон там, повыше, плотину запрудили, за лесничеством целое озеро налилось. Вот мы сейчас снимем обувь, перебредем на ту сторону, а там уже и лесничество…
Инесса забеспокоилась:
— А там есть гостиница? Я смогу где-нибудь остановиться?
— Есть, есть, а как же, без гостиниц у нас не обойтись…
— А может, трудно устроиться?
— Устроим…
Не успела и опомниться Инесса, как прошли через густой, еще не расчищенный сосняк, и, словно в сказке, перед глазами возникло лесничество. Ей представлялись то одинокий длиннющий барак, то городишко, то палаточное поселение, но совсем уж не то, что сейчас увидела.
Над тихим озером, на просторной поляне, с трех сторон окруженной синим лесом, раскинулся городок, прорезанный короткими улочками, по обе стороны которых возвышались деревья, за каждым домиком красовались сады. Над озером склонялись плакучие ивы, а с другого конца поднимались в небо корабельные сосны. В лощине, там, дальше, где пряталась в камышах Таль, почетным караулом выстроились могучие дубы, такие толстые и раскидистые, что занимали едва ли не половину всей поляны. Это был не городок, а скорее оазис деревьев и воздвигнутых человеческими руками строений среди густого пралеса, того самого, на который в наше время можно набрести разве что в глухом Полесье. Они вышли, можно сказать, с тылу, поэтому и увидели лесничество в таком ракурсе, что оно все было хорошо видно, но показалось Инессе таким миниатюрным, будто игрушечным. На игрушечные были похожи аккуратные кирпичные домики, обсаженные стройными топольками и серебрянолистыми ясенями, игрушечной казалась площадь посреди лесничества, на которой красовалась оригинальная вышка метров пятидесяти. На вышке стоял человек в зеленой фуражке, направляя стеклышки бинокля то в одну, то в другую сторону.
— Как там, Пантелеич, спокойно? — задрав голову вверх, крикнула Ольга Карповна.
— Чисто, — долетел тенорок сверху.
— Иван Матвеевич не звонил?
— Спросите Кирилла…
Ольга Карповна пошла по песчаной улице лесного поселка, за ней Инесса.
— А зачем этот человек взобрался так высоко? — спросила.
— Жара, в лесах сухо, пожар может вспыхнуть…
— А что он может сделать? Предотвратить? — совсем по-детски спросила девушка.
Ольга Карповна объяснила:
— С каланчи далеко видно. Если где-то задымит, он немедленно поднимет тревогу, позвонит в «пожарку», выедут пожарные и огонь зальют…
Перед ними открылась дубовая аллея. Вековые дубы, толстенные и раскидистые, выстроились в ряд. Солнечные лучи еле пробивались сквозь густые, похожие на выкованные из железа листья, в непроглядной тени даже