– Думаю, ты прав. Но все меняется. Единственное, что неизменно, – сама перемена, не так ли?
Она знала это лучше, чем кто-либо другой. Разве ее не так воспитывали? Ни постоянства, ни гарантий. Только честь фамильного имени.
До тех пор, пока это тоже перестало означать то, что означало всегда.
Этан неожиданно прижался губами к ее шее.
– Сними сапоги, – пробормотал он.
Она послушалась, сама не зная почему. Прежняя Френсис не подчинилась бы поклоннику.
«Может быть, – шептал предательский голосок в голове, – ты больше просто не та, прежняя Френсис?» И этот квест, или как там предпочтительнее его называть, с целью подставить ножку Этану и нанести удар по новым владельцам фамильной пивоварни, заставляет ее чувствовать себя прежней Френсис? Даже галерея – шаг назад к тому месту, где она чувствовала себя в большей безопасности.
А если она не сможет вернуться, если больше никогда не будет «золотой девочкой Денвера»? Или «Бруэри»? Или ее семьи?
Этан отпустил ее ровно настолько, чтобы откинуть покрывало на постели, и подвел ближе.
– Ложись, – скомандовал он, устраиваясь рядом.
Она бы никогда так не сделала, особенно когда находилась на вершине успеха. Потребовала бы тонкого обольщения. Шампанского. Безумных клятв. Бриллиантов и украшений. Но не этой симпатии, ради всего святого!
Он накинул на них покрывало и обнял Френсис за плечи. Она свернулась калачиком, чувствуя себя в тепле и безопасности, хотя бы на мгновение. По какой-то причине она нуждалась именно в этом. Чувствовать себя в безопасности от ветров перемен, которые унесли ее надежды и личное состояние. В объятиях Этана она почти могла сделать вид, что ничего подобного не случилось, что все в порядке.
– Как насчет тебя? – Она прижала руку к его груди.
Он накрыл ее ладонь своей. Теплой. Надежной.
– Ты должен был привыкнуть к переменам. Каждый месяц новая компания и новый отель в новом городе?
Она вцепилась в ткань его рубашки.
– Полагаю, перемены тебя не беспокоят вовсе.
– Мне тоже так не кажется. Все одинаково. Каждый раз все одинаково. Только обстановка немного другая. Гостиничные номера сливаются в один, руководители те же самые.
– Даже женщины?
Пауза затянулась.
– Ну, можно сказать и так. Даже женщины почти одинаковые. Прекрасные, умеют вести беседу, воспитанные.
Он принялся гладить ее волосы.
– До этого раза.
– Этого раза?
Что-то загорелось в ее груди. Что-то, не казавшееся циничным или расчетливым. Она не поняла, что это такое.
– Отель примерно такой же, как и везде. Но компания? Я обычно трачу на реструктуризацию до шести месяцев. А здесь нахожусь уже три, однако стою едва в начале пути. Кабинет, черт, да вся «Бруэри» не похожа ни на одну компанию, в которой я работал раньше. Это не стерильное офисное здание с тем же ковровым покрытием и убогой мебелью, как в любом офисе. Похоже, что эта штука живет и дышит самостоятельно. Словом, не просто недвижимость. Она живая.
– Так было всегда, – согласилась она, но не думала ни о «Бруэри», ни об антикварной мебели, ни о людях, создавших для нее второй дом.
Она думала о лежавшем рядом мужчине, сказавшем ей, что женщины так же взаимозаменяемы, как гостиничные номера. С его стороны это холодно, бессердечно и не соответствует той нежности, с которой он прижимал ее к себе.
– Скажи, какая я?
– Ты женщина.
– И?..
«Пожалуйста, – думала она, – пожалуйста, скажи что-то, чему я смогу поверить. Что-то честное и искреннее, даже если это убьет меня».
– Женщина, – сказал он наконец, отводя ее руку от своей груди и целуя ладонь, – женщина, непохожая на других. Прекрасная, умеет вести беседу, очень воспитанная и культурная. Но в ней таится нечто иное, более глубокое.
Френсис вдруг поняла, что затаила дыхание, и заставила себя дышать нормально, притом что сердце колотилось, как бешеное.
– Ты говоришь о ней как о реке.
– В таком случае я не слишком хорошо излагаю свои мысли, – усмехнулся он. – Не привык шептать сладкую бессмыслицу.
– Это не бессмыслица.
Ее голос раздавался словно издалека.
Его рука скользнула по ее спине, которую он стал поглаживать, мерно и чуть надавливая.
– Как и ты.
Она не бессмыслица, верно? Она Френсис. Черт, через пару недель она даже не будет Бомонт. А потом? Ну, ничто не стоит на месте.
– Мы можем отменить свадьбу, – заметил он, словно прочитав ее мысли.
Она села и уставилась на него.
– Что?!
Он это серьезно? Или это честность и искренность, к которой призывала она? Ведь если это так, она заберет назад свое желание.
– Пока мы не подписывали никаких официальных бумаг. Никаких обязательств.
Она увидела, как он с трудом сглотнул. И посмотрел на нее так серьезно, что она запаниковала, поскольку выражение его лица совсем не напоминало о симпатии и нежности. Настолько, что она не знала, что делать.
– Если хочешь, – добавил он.
Она высвободилась из безопасного убежища его рук, уселась на корточки, мельком отметив, что юбка закрутилась на талии.
– Нет! Нет! Мы не можем покончить с этим!
– Почему нет? Отношения постоянно разрываются. У нас была пара страстных свиданий, которые закончились ничем. – Он склонил голову. – Мы просто пойдем в разные стороны. И никому не будет плохо.
– Просто пойдем в разные стороны? Мы не можем. Я не могу.
В том-то все и дело, не так ли? Теперь она не может разорвать сделку. Это ее билет в прежнюю жизнь. Получив деньги Этана, она сможет добиться успеха с галереей, купить новую квартиру и, наконец, выехать из особняка Бомонтов. Может снова стать Френсис Бомонт.
Он сел так, что снова оказался в опасной близости от нее. Ей не нравилось, что она столь остро чувствует эту близость. Не нравилось, что она хотела знать, как он выглядит без рубашки. И вообще, не хотелось, чтобы он ей нравился. Даже немного.
Этан нежно провел рукой по ее волосам. Френсис не хотела нежности, черт возьми! Не хотела чувств. Хотела уничтожающих реплик и войны слов, хотела ненавидеть его. Он был олицетворением провалов ее семьи. Он уничтожает ее второй дом, предмет за предметом. Использует ее ради фамильных связей.
Правда, делает это так, что ненавидеть его практически невозможно. Глупая нежная симпатия.
Все еще больше ухудшилось, когда он добавил:
– Я бы хотел продолжать встречаться с тобой. Не будет преувеличением сказать, что я постоянно думаю о тебе с того момента, как ты предложила мне пончик. Но нам не обязательно мчаться к алтарю. Не обязательно жениться, если ты хочешь изменить условия сделки. Поскольку, – добавил он с насмешливой улыбкой, – все действительно меняется.
– Но ведь я нужна тебе, – запротестовала Френсис, тщетно пытаясь найти какое-то решение, которое не приведет к самому началу: одна, разоренная, без собственного жилья и перспектив. – Я нужна тебе, чтобы расположить к себе работников!
Он нежно улыбнулся и прижался к ней:
– Мне нужно гораздо больше.
Сейчас он поцелует ее. Такой милый, заботливый, добрый. И сейчас поцелует ее, хотя это и неправильно. Да, собственно, все неправильно.
– Этан, – предупредила она, слегка оттолкнув его, – не делай этого.
Он отстранился, но не выпустил ее волос. Не отпустил ее.
– Не делать чего?
– Этого безумия. Не стоит испытывать ко мне какие-то чувства. Я на них не отвечу.
Он потрясенно смотрел на нее.
– Я не смогу любить тебя.
Он слегка разжал пальцы. Только слегка.
– Ты уже говорила это.
– И не шутила. Любовь для глупцов, а я отказываюсь быть дурочкой.
От собственных слов на языке оставались раны. Словно она жевала стекло.
«Будь жестокой ради доброты», – убеждала она себя. Если он увлечется и в игру вступят подлинные эмоции, они потерпят катастрофу. Это не отношения. Не настоящие отношения. Всего лишь сделка. Они не могут позволить себе забыть это.
По крайней мере, она точно не сможет.
Если он откажется, разозлившись на нее за отказ от секса, она будет крайне разочарована. А сейчас он отстранился. Убрал руку от ее волос. Сидел, опираясь на гостиничные подушки, ничем не отличавшиеся от других гостиничных подушек, и улыбался ей. Настоящая улыбка, черт его возьми! Искренняя и чистосердечная.
– Если ты хочешь выйти из сделки, прекрасно, – надавила Френсис. Она не позволит отвлечь себя неподдельными эмоциями. – Но ради бога, не испытывай ко мне ничего и не жалей меня! Если же я захочу разорвать сделку, так тебе и скажу. Ну а пока сдержу свое слово, а ты сдержишь свое, конечно, если не передумал.
– Не передумал. – Он слегка помедлил с ответом, по-прежнему слегка улыбаясь.
Ей хотелось стереть улыбку с его лица. Но она не могла сделать этого, не начав брыкаться и орать.
– Хорошо, – просто сказала она.
Они сидели и молчали. Этан продолжал пристально смотреть на нее, словно пытаясь увидеть насквозь.
– Что? – вскинулась она, почувствовав, что краснеет.
– Ты – женщина, – пробормотал он одобрительно, – и в этом твоя сила.
Она определенно возьмет назад свои желания. Не хочет от него ни честности, ни искренности, ни нежности. И, ради всего святого, никакой симпатии.
Она не будет испытывать к нему никаких чувств. Просто не будет.
Нужно быстро заглушить их в зародыше.
– Этан, – начала она с неким подобием улыбки, – прибереги все знаки внимания для посторонних.
Глава 10
На следующий день Этан попросил Долорес послать цветочную композицию в виде райской птицы и записку: «Твой Э.».
Потом он послал Френсис эсэмэску, в которой писал, что ждет не дождется сегодняшнего свидания.
Он не удивился, когда Френсис не ответила. Вспомнить хотя бы, как она вчера вечером вылетела из отеля.
Как ни трудно, но он попытался отрешиться от событий вчерашнего вечера. Ему нужно работать. Производственные линии загружены на полную мощность. Этан провел совещание с главами отделов и был поражен полным отсутствием сопротивления, которое наблюдал, когда интересовался количеством персонала и бюджетом отделов. Неделю назад те же люди смотрели в стол или в окно, либо утверждали, что все болеют гриппом или ушли в отпуск, или придумывали какие угодно причины, лишь бы не говорить правду.