— Не отставай, пожалуйста, — сказала Галке Нина, — ты же не гулять вышла. — Сказала Нина и закашлялась. Аж согнулась пополам и рот ладошкой прикрыла.
И Галя тоже закашлялась, и тоже согнулась, и за живот ухватилась. Нина подскочила к ней, стала застегивать верхнюю пуговицу Галкиного пальто.
— Тебе же сказано было, чтобы не расстегивалась…
Будто Галя виновата, что пуговица сама расстегивается… Начнет она сильно кашлять, пуговица и расстегивается.
— Там петлища вот такая, — развела руки Галка, — а я виноватая.
— Зашила бы давным-давно.
— Ага, а я если забыла…
Край моста, который выходил в займище и лежал тяжелыми сваями на илистом берегу, совсем был без настила, и здесь надо переходить по бревнам, балансируя руками. Нина взяла Галку за руку, и девочки боком, цыплячьими шажками задвигались по бревну… Перешли благополучно, а то в грязь угодить можно по колено, тогда хоть домой возвращайся.
— А как мы обратно пойдем, с хворостом? — оглянулась назад Галка.
— Вброд, наверно, вон там, — показала Нина рукой в сторону кустарника, где воложка осенью почти совсем пересыхала. Туда далековато идти и лесом, но зато без моста можно обойтись. И когда только папа вернется в Николаевку?
Нина знала, куда идти за валежником. Девочки повернули влево и по тропке направились к леску, что начинался от воложки примерно километрах в трех. Надо было пройти сухим пустырем, потом спуститься в низинку с озером, а уж там, за озером, где мальчишки летом красноперок ловят, старый лес, в котором можно насобирать сухого валежника. Для этого у Нины латаный-перелатаный мешок и веревка имеются. В мешок они сложат сухие короткие палки, а веревкой перевяжут длинные. Так велела мама. Она и в прошлый раз говорила, и теперь опять объяснила, а то вдруг забыли все, ведь девчонки-то городские, неприспособленные.
Юра Толочко рассказал прошлый раз, куда надо идти за дровами, он все места в займище знает: и где дрова собирать, и где траву рвать, и где рыбу ловить. Да и все слободские мальчишки, конечно, знают. И Женя знает… И вообще Женя ничем не хуже других мальчишек. Галка не понимает, почему некоторые к нему недобро относятся, он и немножко робкий, но славный, любит возиться с ними, с девчонками.
Комната, в которой живут Гуренко, отделена от тех двух, в которых обитают военврач Берта Моисеевна и Беляковы, и имеет из сеней свой ход, поэтому квартиранты ничего не знают о семье хозяйки. Одно можно предположить, что там не все ладно обстоит, потому что иногда и к ним прорываются громкие разговоры. Елизавета Семеновна ругает Женю за то, что он плохо учится и что вообще «уродилось чадушко» на ее голову.
А вчера к ним заходил бригадмилец, тот самый Федя из девятого «А», спрашивал зачем-то, где Женя, но его не оказалось дома и уже несколько дней не было. Зачем он понадобился, непонятно. Ведь натворить что-то он не мог, это яснее ясного. Его самого все обижают. А то, что он плохо учится, так не один же. Женя собирается стать капитаном дальнего плавания. Так сказал он Галке. Поэтому и тельняшку носит вместо майки… Поэтому его издевательски мальчишки прозвали Капитаном. Галке нравится, что он с ней разговаривает так, будто они ровесники. Может, просто ему не с кем поговорить о своей мечте, может, остальные только и делают, что смеются над ним… А зачем смеяться, если он любит мечтать? Галка, например, любит работать, о ней папа даже сказал: «Ты у нас деятельный человек, минуты без дела не посидишь». Нина тоже у них такая. А попробуй в их условиях другими быть!
Идет Галя за сестрой, смотрит вокруг, а мысли сами лезут в голову. Они полностью не занимают Галкино внимание, а как бы текут параллельно тому, что она видит вокруг: зеленые сабли осоки возле озера, кузнечика серого, как полынь, под ногами. Кузнечик еле скачет и даже не пытается улететь, когда Галя берет его в руку, прихлопнув сначала ладонью-лодочкой. Все его братья уже пропали. Немного раньше они веерами из-под ног разлетались, а теперь совсем тихо в займище: ни людей, ни зверей, ни насекомых даже. И деревья стоят голые, будто съежились от холодного ветра. Жалко Гале голые деревья, жалко кузнечика, Нину, которая кашляет, жалко Барсика, которого не нашли в день отъезда, жалко, маму жалко, тетенек старых в очереди за хлебом — всех жалко.
Когда вошли в лес, вроде бы не так холодно стало, ветер запутался в стволах деревьев, пока их обежит, уже не такой сильный и холодный. Шуршит под ногами желтая листва: шага не сделаешь, чтобы не слышно. А где деревья часто растут, листьев так много, что ботинки тонут в листве, как в воде. Хорошо бы побегать по шуршащей листве, поваляться в листьях, ботинками взбурунить желтое море, чтобы за тобой осталась глубокая борозда… Но надо дрова собирать, а то на таганке сварить чего или воду вскипятить в кастрюле — и то дров нет. Для печки-голландки, может, папа, когда вернется, достанет кизяков или угля. Или дров настоящих. Только бы поскорее вернулся…
Как две маленькие старушки, ходят между деревьями, то и дело наклоняясь, сестры, у Гали в руках мешок в заплатах — хозяйка пожертвовала, у Нины веревка, будто длинная серая змея ползет по земле.
— Ты чего там? — спрашивает Нина и смотрит в сторону сестренки, которая что-то нашла и рассматривает.
— Зайчика нашла, — смеется Галка и показывает какую-то деревяшку. — Видишь, зайчик… И уши длинные, и мордочка похожая, и хвостик…
Нина подходит к Галке и тоже разглядывает диковинную деревяшку. Не один год валялась она, наверное, здесь: то под снегом, то под солнцем, то под дождем. И вот нечаянно получилась забавная игрушка, будто какой художник выточил-выстругал зайчика из дерева.
— Спрячь в карман, — советует Нина, — и давай собирать дрова. Мы ведь еще уроки не учили, а пока насобираем да дойдем…
Конечно, надо поторапливаться. Только вот мало сухих палок здесь, наверное, кто-то уже собирал. Может, в другое место пойти, во-о-он в тот лес… Там кустарника много, значит, и сухих веток побольше будет.
— Я в тот лес схожу, посмотрю, — сказала Нина Галке и пошла, захватив с собой веревку.
Галка глянула мельком вслед сестре и снова заторопилась между деревьями. Сейчас она побыстрее насобирает в мешок дров и тогда будет искать интересных деревянных зверюшек. Может, найдет деревянную куклу или деревяшку, похожую на Барсика, который, наверное, погиб в Сталинграде. Ведь накормить его некому… Как же так они не взяли с собой Барсика?..
Уже скоро полмешка будет. Галка встряхнула ношу свою, обеими руками схватив мешок за края. Ей показалось, что он треснул. Надо потише, а то и не донесешь, в заплатках он весь, еле дышит. Оставила Галка мешок на земле и побежала собирать дрова в густой осинник, что открылся поблизости. Когда перебегала полянку, заметила в осиннике фигуру человека, наверное, мальчишки. Остановилась — ну их, этих мальчишек, с ними лучше не связываться. Но тут же услышала:
— Галка, иди сюда, чего ты испугалась?
Человек вышел из осинника и махнул ей рукой, и тогда она узнала в нем Женю. Это он звал ее. В пальто, в шапке-ушанке, хотя еще не зима, а только осень.
— Дрова, что ль, собираете?
— Да, мы с Ниной здесь, — обрадовалась Галка и тут же выпалила, потому что недавно думала о Жене: — Федя из девятого «А» приходил домой, тебя спрашивал… А ты рыбу ловишь?
— Ага… Там, у озера удочки… Это он приходил потому, что я тоже в бригадмильцы хочу записаться. Поняла?
— Поняла, — охотно согласилась Галка. И похвалилась: — Посмотри, какого я зайчика нашла. — Она вытащила из кармана находку.
Женя повертел деревяшку в руках и тут же вернул, не проявив к ней должного внимания, так по крайней мере показалось Галке.
А Женя дрожал, ему не до игрушек было. Лицо сине-белое, в каких-то наплывах на коже от холода.
— Я тут еще хочу рыбу половить. Матери моей скажи. Скажи, что, может, в Камышин съезжу. — Он поплясал на листьях, поджав руки в рукава, и спросил: — Хлеба у вас с собой нет?
Галка пожала плечами, какой может быть хлеб, что он не знает?.. Знал, конечно, просто язык сам об этом спросил. Наверно, голодный.
— Ну, пойду я, — заторопился Женя, — а то удочки сопрут.
И он побежал в глубину леса, совсем не в ту сторону, где было озеро.
Вернувшись к своему мешку, Галка стала искать глазами Нину: как там у нее дела — и увидела, что на опушке лежит куча хвороста. Наверное, Нина напала на хорошее место. Галка схватила мешок за край и поволокла его туда, где мелькала между деревьями фигурка ее старшей сестры.
За тимуровским отрядом, в который приняли Галку, закрепили четыре семьи. Сегодня они пойдут к Солину, бабушке Глебовой с внучками и к Кондратенковым. Ну, Солины — понятное дело. Отец у них на фронте, детей четверо и больная мать. Да еще старики. Бабушка Глебова эвакуирована из Ленинграда, и с ней внучки Таня и Рита. Кондратенковы не беженцы, а местные, и отец у них не на войне, а давно умер. Тетя Дуся уборщицей в школе работает, ее все знают. И ребят ее знают, потому что они тоже в школе учатся. Старшие же брат и сестра Кондратенковы на фронте, бьют фашистов.
Сегодня после уроков собрались тимуровцы в классе и стали составлять план действий.
— К Солину пойдем для начала?
— Да мы с Юрой у Солина много раз были, чего там делать? — замахал руками Боря Зеленский. Руки у него длинные, а рукава курточки коротки, и руки из них высовываются почти на треть. Он и весь словно бы вылазит из куртки, из штанов — растет быстро, а новую одежду не так просто купить сейчас: война идет.
— Ну и что, если вы с Юрой были?.. Вы так просто были, а мы как тимуровцы. Правда, Федосья Федоровна?
Федосья Федоровна не принимала участия в обсуждении вопроса, она просто не успела еще выйти из класса после уроков и укладывала тетради в портфель.
— Я думаю, что к Солиным надо сходить в первую очередь, — сказала она. — И не потому, что Андрюша у нас в классе учится, я думаю, у них особенно трудное положение. И сразу захватите кое-что из собранных родителями вещей. Например, валенки, которые принес Юра, и фуфайку, одну из тех, что выделили для школы в мастерской «Объединение».