Через минуту ребята уже катили комья снега.
Вскоре Спиридон вместе с младшими мальчишками атаковал снежную крепость, из которой их бомбардировали снежками длинный мальчишка с двумя приятелями.
Крепость была взята. Длинный мальчишка — звали его Савелком — держался рукой за глаз и говорил, что если бы снежок не попал ему в глаз, они бы ни за что не отдали крепость.
Спиридон, будто о чем-то вспомнив, схватился за голову.
— Ну, ребята, совсем заморочили вы мне голову. Меня же мама послала поискать врача. Брат заболел. Говорили, что где-то есть… доктор Бурц. Вы не слышали о нем?
Никто не слышал.
— Так, может, расспросите?.. Я завтра приду.
— Ладно, — пообещал Савелко. — Только ты приходи… Завтра пойдем драться снежками с хлопцами из Журибедовки.
На следующий день Савелко отвел Спиридона в сторонку, зашептал на ухо:
— Доктор прячется на хуторе Уляники, у Матея Бузюка. Только он не пойдет к твоему брату, его полицаи и немцы ищут, убить хотят.
Спиридон вздохнул:
— Тогда зачем я его ищу? Пойду-ка я к ветеринару. Хоть и конский, но все же доктор…
«МАМА РОДНАЯ»
И снова перед Спиридоном раскинулись дороги, теперь уже заснеженные, снова зашумели над головой леса, затрещал под ногами ломкий снег… Он вел врача до села Доросинь, где Ваня в первый поход к партизанам «обновил» квартиру. Врач кутался в старый полушубок, из-под большой шапки только нос выглядывал. Бурца знал весь район, поэтому Каспрук приказал Спиридону обходить села, даже хутора…
Миновали село со странным названием Березодеры. Наступал тихий вечер, подмораживало. Путники присели под стожком сена у края большой поляны передохнуть и подкрепиться…
Спиридон выглянул из-за стожка и похолодел: неподалеку прямо на него шли три полицая с винтовками. Поздно убегать…
Что делать? Посмотрел на врача. Врач спокойно жевал черствый хлеб, рядом с ним в стожке темнела дыра. Видно, хозяин брал сено для коровы. Спиридон толкнул врача:
— Залезайте в дыру. Полицаи!
— А ты? Как же ты? Давай вместе, как-нибудь поместимся…
Спиридон махнул рукой:
— Поглубже прячьтесь. Я вас сейчас сеном прикрою. А обо мне не беспокойтесь — выкручусь.
Быстро забросал дырку сеном и сел, прижавшись к ней спиной. Все тело напряглось. Вспомнились слова Вани: «Будь артистом, сумей сыграть так, чтобы тебе поверили…» Когда полицаи осторожно выглянули из-за стожка, выставив винтовки, Спиридон удивленно и испуганно посмотрел на них. Один из полицаев, длинный, конопатый, почесал разочарованно затылок, плюнул:
— Тьфу ты, пацан! А мы думали…
— Ты кто такой? Почему шляешься по лесу? — сердито спросил второй.
Спиридон съежился, сказал дрожащим голосом:
— Я Спиридон. Иду к тете в Гриву. Может, не выгонит зимой. У нее свиней полно, буду за ними приглядывать. И за детьми пригляжу… Я все умею — и свиней кормить и детей нянчить.
Губы полицаев растянулись в улыбке.
— Ну и комик же ты! Почему так далеко один идешь?
— Так больше не с кем. Лиска, нашего пса, подговаривал. Согласился было, так мать его не пустила. Говорит: «Нечего скотину со двора сманивать. Один дойдешь. А не дойдешь, одним дурнем меньше станет. Кроме тебя, при мне девять ртов останется».
Полицаи громко захохотали. Конопатый спросил у Спиридона:
— Говорили, тут проходили двое. Один высокий, второй маленький. Ты не видел?
Спиридон наморщил лоб:
— Я тут давненько сижу, а таких не видел…
— Что, никто не проходил?
— Почему, проходили. Только оба маленькие.
— Тьфу ты, — сердито плюнул полицай, — а говоришь — не проходили.
— Так вы же спрашивали о большом и маленьком. Полицай повертел возле виска пальцем:
— Недаром говорят: «Мать свое дитя знает». Истинно придурок! Перекрестись, что в самом деле видел этих бандитов-партизан!
Спиридон испуганно замахал рукой:
— А откуда мне знать, бандиты они или нет? Разве можно бога обманывать? Я же у них не спрашивал. Проходили бы поближе, спросил…
Полицаи вскинули на плечи винтовки.
— Пошли, хлопцы. С этим чокнутым не договоришься. Тут Спиридон возьми и брякни, будто его за язык дернули:
— Возьмите и меня с собой. Одному страшно. Полицаи обернулись. А Спиридон готов был язык себе откусить… А вдруг скажут: «Ну, пошли». Как же тогда врач? Он же не знает ни дороги, ни пароля…
Конопатый полицай прищурился и добродушно сказал:
— Вот что, малый, если хочешь жить, не попадайся немцам. Они таких придурков, как ты, живо на тот свет спроваживают…
Полицаи ушли, оставив на снегу глубокие следы. А Спиридон еще долго сидел не шевелясь. В руках и ногах была такая слабость, что казалось, ни за что ему не подняться… Если бы врач не похлопал его рукой по спине, неизвестно, сколько бы он просидел вот так без движения…
Ярина сидела на табуретке у окна, в которое виден был склон долины, поросший крепкими кустами ивняка.
Пес Конфедерат вылез из будки, сел, неотрывно глядя в долину. Стар он, шерсть уже лезет клочьями, зато умница. Знает, что подпольщики выходят из долины. Бывало, услышит, посмотрит туда, но никогда не залает…
«Уж не тот ли курьер, о котором говорил Ваня, притаился в долине и ждет темноты? — подумала про себя Ярина. — Ох боже ты мой, ведь закоченеет, мороз-то какой к ночи ударил…» Вскочила. Накинула платок, но дальше порога не пошла. Нельзя ей идти в долину. Хоть и далеко соседская хата и сосед у нее одноглазый, а может приметить. С тех пор, как стал полицаем, будто с цепи сорвался.
Зимний вечер наступает рано, но темнота долго не может прижаться к земле — отталкивает ее белый снег.
Ярина вздрогнула. Голова ее лежала на подоконнике. Не заметила, как задремала. Старость незаметно подкрадывается… Увидела вдруг в окне лицо и метнулась в сени.
— Кто?
— Старик.
Открыла дверь и ничего не могла понять. Перед ней стоял мальчишка. Маленький, продрогший. И чего ему вздумалось назвать себя стариком?
— Ты, мальчик, наверно, ошибся двором, — сказала она растерянно.
Мальчишка шмыгнул носом, деланным баском сказал пароль и добавил:
— Нет, не ошибся, «мама родная». Со мной еще один человек.
«Знает мою кличку», — подумала Ярина и успокоилась. Пропустила в хату мальчишку, а потом и мужчину в полушубке.
Как только они переступили порог, Спиридон повернулся к хозяйке:
— Вы, мне говорили, отведете доктора на другую квартиру. В Любче. Там будет ждать Ваня… Так зачем нам ходить ночью? Покажите дорогу, я сам доведу. Пусть доктор только немного отогреется… — Басок Спиридона вдруг дал «петуха», и мальчик кашлянул, чтобы скрыть неловкость.
Ярина как будто не слышала никаких слов, она участливо смотрела на его посиневшее от холода и усталости лицо.
— Я думала, что дед придет. Кличка-то Старик… Кто же тебя, такого малого, послал в такую даль?
Курьер ответил сердито:
— Вы же знаете, что по правилам конспирации я не имею права ничего вам рассказывать.
Женщина слегка улыбнулась:
— Знаю. У меня столько курьеров перебывало!.. Но такого, как ты, не было…
И тут подал голос другой — он уже снял полушубок и сидел на лавке, махал ногами, стараясь согреть их:
— Вы, уважаемая хозяйка, не конфузьте Спиридона. Он настоящий курьер и сегодня даже мне жизнь спас. Подождите, согреюсь, отдышусь немного, тогда все и расскажу. А вы тем временем загоните нашего юного друга на печь, у него ноги совсем мокрые…
Ярина всплеснула руками:
— Чего ты молчишь? Ну-ка, снимай немедленно свои чуни — и пошел на печь. Она еще теплая…
— Да нет… уже время идти…
— Никуда ты не пойдешь! — В голосе хозяйки появились суровые нотки. — Заболеть хочешь? Ну-ка, лежи, а то как возьму веник!..
Спиридон в растерянности постоял немного и пошел на печь. Положил голову на подушку, и тут же на него внезапно накатилась высокая волна сна…
ЮСТЯ
Утром командир вызвал Спиридона и сказал:
— Каспрук просит на пару недель оставить тебя в лагере. Отдохнуть. Так что оставайся. Помогай вместе с Семкой беженцам. Видишь, сколько их привалило, калина-малина.
Спиридон первые дни честно выполнял приказ командира. Строил вместе с партизанами утепленные шалаши, присматривал за детьми… Но ему все скоро наскучило. Разве это дело для партизана! А не поискать ли в лесу другой отряд? Рассказывали, будто видели как-то человек десять в кожухах, шли стороной. Хорошо бы разыскать их! Может, у них даже связь с Москвой есть. Вот будет здорово!
Два дня Спиридон и Семка топтали снег вокруг лагеря.
Хотя бы одного человека встретили.
На третий день Спиридон пошел один — Семка напился в лесу холодной родниковой воды и захворал.
Спиридон захватил наган Семки.
Он долго бродил по лесу, далеко отошел от лагеря, с ног валился от усталости, но никакого намека на партизанскую стоянку.
Присел под калиновым кустом, чтобы отдышаться. Поднял глаза и увидел две грозди калины. У Спиридона даже слюнки потекли — калина сейчас как мед!
Сорвал одну гроздь, потянулся за другой. И вздрогнул от громкого крика: «Стой! Руки вверх!»
Недалеко от куста стоял мальчишка его возраста. Полный, как куль зерна. Нахмурил белые брови, смешно надул губы. В руках обрез.
— Ты кто такой? — спросил он баском. — Почему рвешь мою калину?
— А ты что, сажал ее? — захорохорился Спиридон. — Захотел — и рву.
— Сажал, не сажал — твое дело маленькое! Поднимай руки! Я не шучу.
Видя, что мальчишка положил палец на спусковой крючок, Спиридон неохотно поднял руки.
— А ты кто такой? — спросил Спиридон миролюбиво.
— Ты поговори мне! — крикнул мальчишка. — Слепой, что ли, не видишь? Я партизан.
Спиридон облегченно рассмеялся. Ну и насмешил! Видно, не раньше чем вчера взял в руки обрез и такого вояку из себя корчит, что куда там!
Он протянул мальчишке гроздь: