У меня есть собственные предположения по поводу того, кому поклонялся Эхнатон; но я думаю, что сейчас точное представление об этом получить почти невозможно. Большой гимн Атону, который сравнивали со 104-м псалмом, значительную помощь в этом вопросе не оказывает. Гимн полон красивых, но туманных восхвалений бога; он описывает зависимость всех живых существ, как людей, так и животных, от света и тепла солнца – или же от радости и любви создателя, в зависимости от того, как вы захотите интерпретировать слова.
Другой важный вопрос – была ли религия Атона монотеистической? Бристед считал ее именно такой. Большинство современных ученых подходит к этому вопросу более осторожно. С Атоном связан целый набор титулов, среди которых были и царские; в этих титулах Атон уравнивался с Шу, Атумом и другими богами. Это, утверждают скептики, не позволяет говорить о монотеизме. Эти осторожные ученые также замечают, что, кроме фараона, никто не имел права возносить молитвы Атону; Эхнатон обращался к богу как сын, «единственный, кто знал его».
Поскольку точного ответа на вопрос о монотеизме так и не дано – существуют лишь противоречащие одна другой теории, я хочу предложить читателю собственный ответ. Чистого монотеизма не было практически никогда. Идея «божественного сына» как посредника между богом и человеком существует и в наши дни, в религии, которую мало кто рискнул бы назвать иначе, чем монотеистической. Эта религия имеет многоликого бога, почитаемого под разными именами и награждаемого разными эпитетами. Я считаю, что о монотеизме Эхнатона можно говорить потому, что этот фараон запретил почитание других богов. Особенно часто сбивали головы Амона, но этой процедуре подвергались и другие боги. Сохранилось еще одно косвенное свидетельство – в надписях вычеркивали имеющее множественное число слово «боги». В городе Амарна не найдено ни одного храма, посвященного другому богу, кроме Атона. В деревушках крестьян-замледельцев могли сохраниться другие боги, поскольку гонения властей на прежних богов не могли вычеркнуть их из сердец. Вопрос не в том, кто во что верил, а в том, какой была официальная религия, и ответ на этот вопрос для меня ясен: она была монотеистической.
Единственное, что меня удерживает от того, чтобы утверждать это наверняка, – это отсутствие в «атонизме» какой-либо этической системы. Наиболее развитые религии содержали в себе правила поведения, регулирующие отношения человека с богом и другими людьми. В гимне Атону практически не упоминаются моральные ценности, а этот гимн – единственный дошедший до нас документ этой веры.
Гимн Атону имеет протяженность, равную одному из самых длинных псалмов; как и псалом, гимн содержит восхваления. Из того факта, что мы не располагаем никаким подобием «Десяти заповедей» или «Нагорней проповеди», нельзя сделать вывод, что подобного этического свода в культе Атона не существовало. Мы привыкли тщательно исследовать каждую крупицу и порой забываем, что для определенных выводов у нас катастрофически мало материала. По поводу этики и морали мы находим в египетской литературе совсем мало свидетельств. Эхнатон правил на протяжении семнадцати лет (утверждения о более длительном правлении основаны на неверной интерпретации надписей), и созданная им религия умерла вместе с ним. Нет ничего удивительного, что у нас мало документов о столь коротком периоде, если в нашем распоряжении не слишком-то много свидетельств о целых трех тысячелетиях истории правления фараонов. Я не могу утверждать, что религия Эхнатона включала в себя моральные принципы, но не могу и отрицать этот элемент в культе Атона.
Не знаем мы и мотивов, по которым называвшийся Аменхотепом IV фараон пошел на столь коренные изменения в религии. Высказывались самые разные версии, порой противоположные, что естественно при таком недостатке свидетельств. Одна из версий гласит, что религиозным реформатором был не сам Эхнатон, а его жена или мать. Последняя, весьма склонная к философии женщина, прибыла из одного из северных царств – скорее всего, Митанни, где почитали бога-солнце. Сторонники другой точки зрения утверждают, что придворная партия (версия очень современная) была встревожена растущим влиянием жрецов Амона и решила лишить их влияния провозглашением нового бога. Однако ни та, ни другая гипотеза серьезных оснований под собой не имеет. Свидетельства об иностранном происхождении Ти крайне неопределенны, как мы уже говорили в первой главе; версия, что Нефертити имеет какое-то отношение к Митанни, серьезные исследователи отвергли. Предположение, что религию Атона впервые замыслил ввести не Эхнатон, а кто-то другой, не получило никакого подтверждения. Что касается версии дворцового переворота, то ее авторы наделяют Эхнатона свехъестественной проницательностью. Мы-то знаем, что через четыре столетия после Эхнатона высшие жрецы Амона действительно усилили свою власть настолько, что стали править Фивами, но у нас нет никаких оснований предполагать, что фараон – или кто-либо другой при дворе – мог это предвидеть.
Обе гипотезы – как и все прочие – рассыпаются в прах от одного-единственного довода: вера в Атона, пусть даже не вполне монотеистическая, настолько сильно отличается от политеистических религий, что ни в чем не сходна ни с одной из религий того времени – как в Египте, так и в Митанни и в любой другой стране. А это значит, что вернее всего объяснить феномен Амарны непопулярным у исследователей, но практически единственно логичным предположением, что Эхнатон сам относился к числу редких духовно возвышенных личностей, которые могут по той или иной причине подняться над обыденным образом мыслей и – на благо или во вред – повернуть ход истории по своей воле. Независимо от того, разделяем мы восхищение Бристеда Эхнатоном или нет, мы должны признать, что в характеристике «первая личность в истории» есть хотя бы доля правды. Уродливый, развращенный, болезненный – или как вы там еще хотите – Эхнатон был единственным из фараонов, кто дошел до нас не только в виде красивой статуи из твердого камня. Сам размах яростных споров об этой давно исчезнувшей исторической фигуре говорит о том, что личностью он был уникальной.
Каким бы ни был характер этой религиозной революции, она стала следствием усилий одного человека. Когда он умер, умерла и новая вера. Наследниками Эхнатона были несовершеннолетние мальчики; один из них, Сменхкара, возможно, не намного пережил Эхнатона, и царем стал Тутанхамон, которому при его восшествии на престол было всего девять лет. Через несколько лет он покинул город Атона и вернулся к почитанию Амона, многократно возмещая этому богу потерянное им за годы преследований. Тутанхамон был последним в своей династии – его преемником стал человек неизвестного происхождения, который пробыл на троне лишь несколько лет. Следующий фараон, Хоремхеб, завершил возврат к традиционной религии. Хоремхеб не просто решил вычеркнуть со страниц истории имя Эхнатона, он даже отрицал существование каких-либо правителей в период между Аменхотепом III и собой, утверждая, что все эти годы царем Египта был он сам. Если Эхнатон и упоминался, то лишь как «этот преступник». Победа Амона была полной.
Новая династия, Девятнадцатая, придерживалась ортодоксальных взглядов, за исключением одной несколько странной детали – Сету, старому врагу Осириса, оказывали почести. Однако и Осириса при этом не забывали. Один из самых красивых египетских храмов в Абидосе был построен в его честь двумя фараонами именно из этой династии. Поскольку имя одного из этих фараонов, Сети I, содержало крайне неуместное для Абидоса имя убийцы Осириса, маленькие изображения Сета в картуше царя были во всем храме заменены изображениями Осириса. Даже я нахожу такое непостоянство более чем странным, если имя царя считалось неприемлемым, зачем нужно было его выбирать. Объяснить это можно лишь знакомым принципом «множественности подходов». В Абидосе Сет был убийцей брата; его имя стало запретным; в других местах он был кем-то еще, и там проблем с его именем не возникало. Положение Сета необычно и до сих пор понято не в полной мере.
Цари Восемнадцатой династии пытались – иногда успешно – вернуть утраченные Египтом во времена Эхнатона и его отца земли в Азии. Одним из результатов военных походов стало появление в египетском пантеоне иноземных богов – Астарты, Ваала и прочих, – хотя их культы не получили широкого распространения.
Что же касается возглавлявшего пантеон Амона-Ра, то он продолжал усиливать свое влияние. К концу Двадцатой династии жрецы могли распоряжаться значительной долей всей египетской собственности, по одной из оценок, это тридцать процентов земельных угодий и пятнадцать процентов населения. В конце концов произошло то, что некоторые ученые считают неизбежным. Высший священник Амона взял себе если не титул, то обязанности фараона. Не играет роли, получил ли он власть благодаря своему религиозному посту или благодаря контролю над армией, – он властвовал от имени бога. В это время Египет был снова разделен, севером правил человек, утверждающий, что имеет звание фараона, югом руководили высшие священнослужители. Новое воссоединение ничего не изменило в культе Амона. Великодушный бог, позволяющий сиять на своем небосклоне и менее ярким солнцам, он продолжал возглавлять пантеон и в греческий период, поскольку Александр Македонский счел нужным проделать долгий путь до оазиса Сива, чтобы в местном храме сам бог Амон признал его царем Египта. Амон и окружающие его другие боги не уступали никому своего места до тех пор, пока Амона не столкнул с его трона Иегова, а его сын не заменил Осириса в обещании вечной жизни. Только тогда можно было сказать, что египетские боги умерли.
Тот, кто совершает по Египту стремительные пятидневные турне, возвращается с разнообразными воспоминаниями о египетских храмах. В памяти туристов остаются высокие массивные ворота, колонны, обезглавленные статуи и стены из плоских, изъеденных дождями камней, покрытых непонятными изображениями. Многие из храмов, по которым проходят туристические маршруты, относятся ко времени Птолемеев. Храмы в Идфу, Дендере, Ком-Омбо, Филах – все они были воздвигнуты во времена греческого или римского владычества над Египтом, после 300 года до н. э. Их планировка во многом схожа с планировкой храмов династических времен, но их внутреннее убранство совершенно иное. Иное и общее впечатление от храма.