По всей видимости, египтян мало интересовало, куда именно они попадут в загробном мире – лишь бы попасть в этот мир. Так же мало их интересовало и будущее звание в загробном мире. Проход солнца по звездному небу предоставлял усопшему огромные возможности – можно было стать и гребцом на лодке Ра, и вооруженным пикой воином, готовым вступить в схватку с врагами бога. Можно было надеяться, если очень повезет, сидеть возле Ра, пока другие, плохо снаряженные в загробный мир духи работают веслами. Если дух отправлялся к богам в их жилища, на западе или на востоке, он мог занять вакантную должность слуги или секретаря бога.
Свойственный египтянам оптимизм отразился и в их представлениях о рае – несмотря на разное географическое положение, все их «раи» имеют одну общую черту: «Страна вечности» – страна справедливости и честности, там нет забот. Мертвый человек, по представлениям его скорбящих родственников, «видоизменял свой дух», чтобы войти в мир вечного блаженства.
Однако в восхвалениях богов то тут, то там прорываются нотки скорби. Темные места под землей, где, как иногда считалось, обитают души умерших, освещаются солнечным богом только тогда, когда он проходит мимо по пути к восточному горизонту, чтобы возродиться вновь во всем своем великолепии; но от его света мертвым не становится лучше, и они плачут каждый раз, когда бог покидает подземное царство. В этом царстве корабль солнечного бога встречается с разными опасностями – его атакуют страшные змеи и демоны, с которыми приходится бороться, используя оружие. Иногда встречается упоминание, что в подземном царстве есть река из огня, где души врагов Ра горят в бесконечных мучениях. Один из текстов рисует весьма отличную от прочих – и весьма горестную – картину страны «счастья и справедливости».
Глубоко во тьме расположено место обитателей Запада. Там нет дверей и окон, там не светит огонь, северный ветер не освежает сердце. Солнце там не выходит, и целый день они лежат во тьме… Те, кто находятся на Западе, одиноки и влачат жалкое существование. Никто не желает отправиться туда, чтобы присоединиться к ним.
И в самом деле, никто не желал. «Как я люблю жизнь и ненавижу смерть» – обычная фраза из заклинаний в Древнем Египте; она содержит сомнение и откровенный страх, что за светлым фасадом веры нет ничего, кроме голого черепа. Думаю, нигде столь красноречиво не выражены эти сомнения, как в краткой фразе одного из египетских текстов: «Никто еще не вернулся оттуда, и никто не рассказал, что там».
Подобные сомнения содержатся в любой религии, созданной в отчаянном желании вечной жизни.
Интересная особенность египетского языка состоит в том, что носители его избегали прямых упоминаний о смерти. Я думаю, это имеет свои психологические причины. У древних египтян было слово «умереть», но обычно его заменяли одним из многих эвфемизмов. Когда умирал фараон, он «отправлялся, чтобы присоединиться к своему отцу-солнцу», «отдыхал от жизни» или «соединялся с богами». Неудивительно, что в стране, столь зависимой от переездов по воде, использовали, говоря о смерти, и образ корабля. Смерть именовалась временем, когда «вбивают причальный шест» у последней земли.
Но убедительнее всего о страхе перед смертью свидетельствует сам погребальный культ. Он требовал много времени и средств не только на постройку гробниц, на гробы и общее убранство, но и на принадлежности, призванные уберечь умершего от опасностей, возможных и невозможных, которые могли бы воспрепятствовать столь желанному воскресению. Сама смерть была врагом, с которым боролись и которого побеждали. Иногда враждебность проявляли и уже ушедшие в мир иной.
Молитва, которую мы привели в начале нашей книги, была молитвой против злого духа. Болезнь, как знали все египетские врачи, могла быть вызвана как влиянием враждебных сил, так и ненавистью умершего. Самые необычные из всех дошедших до нас документов – это тексты, называемые «письма мертвому». Выцарапанные на простых горшках, они превращались в «почтовые отправления» при помещении их в гробницы. Мы приводим одно из них, написанное мужчиной своей умершей жене:
К превосходному духу, Анкхере. Что за зло я причинил тебе, что теперь пришел в такой жалкий вид? Что ты натворила, как приложила ко мне руки! Когда я был молод, я сделал тебя замужней женщиной; я был с тобой и не прогонял тебя. Твое сердце из-за меня не печалилось… Когда ты заболела, я [послал за] умелым лекарем от болезни, что была у тебя… Я пролил много слез, вместе со всей моей свитой, перед всеми моими соседями. И я дал много полотняных одежд, чтобы тебя обрядили в них, и я приказал, чтобы изготовили много одежды, и я не пренебрег ни одной вещью, что могла быть для тебя полезна. И теперь, ты знаешь, я провел три года в одиночестве… И ты знаешь, я поступил так из-за тебя. Но ты не отличаешь добро от зла. Это должно быть решено между тобой и мной! И знай, что в моем доме твои сестры, и я не вошел ни к одной из них.
Чувство душевной боли пишущего даже повлияло на то, как он писал, – текст полон ошибок. Несчастный напоминает своей жене о сделанных для нее добрых делах, в том числе о вызове хорошего врача во время ее последней болезни. Как это принято у египтян, неприятный факт смерти прямо не упоминается, но муж пишет, что он публично оплакивал свою жену и похоронил ее со всеми надлежащими церемониями. Кроме того – и он считает нужным это сказать, – он не только на протяжении трех лет не вступал в новый брак, но даже и не вступал в близкие отношения ни с одной женщиной своего дома. Тем не менее, несмотря на всю его доброту по отношению к жене, она стала причиной какой-то неназванной, но большой беды, и он угрожает призвать ее на суд богов.
Совершенно очевидно, что этот человек относится к своей жене как к живой и способной причинить ему вред. Вполне возможно, что они были вместе счастливы, как это видно из послания, но происшедшее с ним несчастье египтянин может объяснить только зловредным воздействием некоего духа.
Считается, что египтяне не боялись мертвых как обитателей загробного мира, они опасались лишь тех духов, в которых перевоплощались особенно неприятные люди, не способные к исправлению после смерти. Тем не менее приведенное письмо эту теорию не подтверждает. Страдающий муж гневается: за свое доброе отношение к жене он не ожидал от нее вреда. Довод, что мертвых в Египте совсем не боялись, поскольку гробницы обворовывали самым варварским образом, несостоятелен – в любой стране есть люди, готовые ради выгоды переступить через любые страхи. Все мы обязаны соблюдать общественный порядок, но наши тюрьмы переполнены людьми, пренебрегающими законодательными запретами. Во многих ограбленных гробницах мумии расчленены, и это объясняется не злобой, а желанием похитителей оградить себя от мести умершего, изуродовав и разделив на части его тело.
Таким образом, в египетской религии мы обнаруживаем, кроме непоследовательности, еще и самое разное отношение к умершим и к самой смерти. Однако в одном египтяне были едины – в желании воскресения после смерти в любой форме. Посмотрим, как достигали этого, что человеку следовало сделать и чем владеть, чтобы стать «преобразованным в живое ба».
Глава 14«Мое тело должно выдержать испытание временем»
Мумия
Нет другого такого предмета, за исключением пирамид, который был бы столь характерен именно для Египта, как мумии; при этом и мумия и пирамида – это средства для обретения человеком вечной жизни. В современных фильмах ужасов и некоторых книгах мумии часто оживают, чтобы причинить зло, – это еще одна иллюстрация факта, что мы до сих пор боимся мертвецов. Много лет назад, когда я только начала интересоваться Древним Египтом, мое беспорядочное чтение привело к тому, что я натолкнулась на особенно ужасный рассказ о мумии. Определить, чей это рассказ, мне не удалось, именно по этой причине я и хочу изложить его содержание: быть может, кто-то из моих читателей подскажет мне, чье это сочинение.
Я забыла, помимо других важных деталей, имя археолога, о котором шла речь в рассказе. Давайте назовем его мистером Смитом. Мистер Смит производил раскопки в Египте, и однажды он и его команда нашли гробницу, в которой покоилась мумия. Вечером, когда все отправились домой, джентльмен, которого мы назвали мистером Смитом, продолжал трудиться возле мумии в гробнице, куда он спустился при помощи веревки. Полностью погруженный в работу, он вдруг заметил, что стало очень темно, и, подняв голову вверх, с ужасом увидел, что над маленьким квадратом наверху нависло черное облако. Приближалась одна из нечастых в Египте гроз – и, как всегда, внезапно.
Мистер Смит понимал, что к утру, когда его люди вернутся, гробницу затопит. Ему самому дождь ничем особо не угрожал, поскольку археолог мог подняться на поверхность по веревке, но мумия, уже разбинтованная, не выдержала бы непогоды. Надо было поднять ее и унести, чтобы она не погибла.
Мистер Смит решил, что из этого затруднительного положения есть только один выход – он повесит мумию себе на спину и взберется наверх по веревке. Предстояло только найти способ, как закрепить мумию. Еще одной веревки у него не было, и археолог решил обвить руки мумии вокруг собственной шеи и так подниматься.
Подъем из гробницы оказался нелегким, каждое движение давалось с трудом. Небо уже совсем потемнело; отдаленный рокот грома напомнил мистеру Смиту о египетской богине с головой львицы. Темные тучи внезапно прорезала вспышка молнии. Испугавшись, мистер Смит сорвался с веревки и схватился за нее, лишь пролетев несколько футов вниз. Как только он остановился, мумия изменила свое положение. Ее сцепленные руки соскользнули с шеи мистера Смита ему на грудь, а голова запрокинулась. Когда Смит обернулся, он обнаружил, что смотрит в пустые глазницы старухи, оскалившей зубы в беззубой усмешке и почти кокетливо склонившей голову ему на плечо.