— Уже выезжаю!
Комиссар выключил телефон и заявил Дюкену:
— Планы изменились. Мы едем на квартиру к Бланшару. Он говорит, что его знакомую похитили.
— Ту вчерашнюю красотку?
— Да, ее.
Пьер ничего не трогал на месте преступления, так что полицейские столкнулись с тем же беспорядком, который застал и сам журналист, вернувшись домой.
Годунов окинул квартиру взглядом.
— Что здесь произошло?
— Честно говоря, я и сам не знаю.
— А этот разгром? — спросил комиссар с порога.
— Предполагаю, его учинили те же типы, что похитили Маргарет Тауэрс.
— Почему вы используете множественное число?
— Потому что консьерж сообщил, что видел, как Маргарет выходила из дома в сопровождении двух мужчин.
— Разрешите нам войти?
Пьер взмахнул рукой.
— Чувствуйте себя как дома.
— Значит, мы можем полюбопытствовать?
— Разумеется.
— Я вижу, эти люди не только забрали с собой вашу знакомую. Они еще что-то искали.
— У вас потрясающий нюх! — сказал Пьер, не подумав. Подсознание сыграло с ним злую шутку. Годунову стало ясно, что его собственная персона не пришлась по душе журналисту.
Бланшар сразу же извинился:
— Простите, я не хотел вас обидеть.
Годунов решил не обращать внимания на издевку, но при первом же подходящем случае отплатить той же монетой.
— У вас что-нибудь пропало?
— Диск, который Мадлен Тибо передала мне за ужином накануне гибели, и кое-какие бумаги.
Пьер не стал уточнять, какие именно.
Комиссар в раздумье потер щеку. За день щетина, конечно же, стала еще гуще.
— Теперь припоминаю. Речь идет о диске, с содержимым которого вы еще не успели ознакомиться к моменту нашей встречи в Ассоциации друзей Окситании. По вашим словам, тогда название «Красная змея» вам ни о чем не говорило.
— Вижу, у вас и память прекрасная, — фыркнул Пьер.
— Скажем так, это легкое профессиональное заболевание, приобретенное за долгие годы работы. Ну как, мы говорим про один и тот же диск?
— Да.
— Ну вот, уже кое-что. — Комиссар рыскал по всей квартире, но ни к чему не прикасался. — Вероятно, похитители Маргарет Тауэрс унесли с собой диск, на который было переписано содержимое папки под названием «Le Serpent Rouge». Значит, у нас появляется первый след. Похищение как-то связано с человеком, вручившим вам диск. Вы меня понимаете?
Этот вопрос отразил всю напряженность отношений между полицейским и Бланшаром.
— Пока что без проблем.
— Выясняется, что этот человек — Мадлен Тибо, убитая сотрудница Национальной библиотеки, на трупе которой был обнаружен пергамент с изображением змеи. Итак, мы приходим к элементарному заключению. Люди, которые учинили весь этот беспорядок и предположительно похитили вашу знакомую — это еще предстоит доказать, — одновременно являются и убийцами Мадлен Тибо.
Бланшар захлопал в ладоши и поздравил Годунова:
— Прекрасно, комиссар! У меня нет слов!
Годунов смерил журналиста недобрым взглядом. Улетучились последние остатки вежливости, которая до сих пор как-то сдерживала этих двоих. Теперь взаимная враждебность возрастала с каждой минутой.
— Мне хотелось бы знать, почему вы считаете, что здесь произошло похищение.
Журналист на секунду заколебался. Впрочем, сейчас, когда Маргарет попала в руки этих людей, ему было не до игр в кошки-мышки. Пьер вытащил из пиджачного кармана письмо, которое передал ему консьерж:
— Полюбуйтесь-ка на это!
Он заметил, что взял не самый правильный тон, и тут же добавил:
— Пожалуйста.
Годунов углубился в чтение.
— Почему сразу не показали?
— Как-то не было повода.
Комиссар сложил листы пополам и постучал ими по ладони.
— Это письмо рассеивает большую часть сомнений относительно того, что стало с Маргарет Тауэрс. Когда оно оказалось у вас?
— Как только я вернулся домой и увидел этот кавардак.
— Давно ли это было?
— Приблизительно полтора часа назад.
Годунов подумал, что прошло чересчур много времени, прежде чем журналист собрался ему позвонить, но решил не заострять на этом внимания.
— Как письмо к вам попало?
— Его доставил мне консьерж. Он сказал, что конверт передал ему молодой байкер, который сразу же ушел.
Следующие несколько минут комиссар задавал Пьеру стандартные вопросы, скорее для порядка. Журналист внимательно следил за своими ответами, чтобы ни словом не намекнуть на Габриэля д'Онненкура, хотя тому тоже угрожала опасность со стороны «Красной змеи». Комиссар, в свою очередь, ни словом не обмолвился об убийстве Вожирара и его подружки.
Общение журналиста и полицейского сильно походило на партию в покер между двумя профессиональными игроками. Они контролировали каждое движение противника и приберегали лучшую карту, стремясь получить преимущество.
21
Восточный бор, окрестности Труа (Шампань), 1319 год
— Они нужны нам в качестве прикрытия! — воскликнул разгневанный рыцарь и грохнул кулаком по столу.
В этой вспышке ярости не было ничего от того смирения, с которым он совсем недавно творил вечернюю молитву.
— Но это не означает, что мы должны сохранять орден.
Эти слова произнес старейший из двенадцати мужчин, сидевших вокруг стола в домике, сооруженном из грубо обтесанных камней, что придавало ему угрюмый вид. Больше всего эта постройка напоминала охотничью хижину. Все собравшиеся принадлежали к ордену тамплиеров, однако вместе они сошлись в качестве членов «Братства змеи».
— Конечно же нет! Но согласитесь с тем, что нам необходимо прикрытие, которое сделает нас невидимыми для внешнего мира, — настаивал первый рыцарь.
— Разумеется, нам нужна защита. Полагаю, что в этом мы все единодушны. — Лармениус оглядел присутствующих и понял, что по данному поводу разногласий не будет. — Нам необходимо как можно скорее договориться, каким же образом будет осуществляться наша защита.
Самый молодой из рыцарей, которому было лет тридцать пять, поднял руку, прося слова. В его черных волосах проглядывали первые ниточки седины, однако взгляд оставался по-юношески дерзким. Это был Бертран де Лафоре, один из немногих тамплиеров, которым довелось общаться с последним магистром во время его заключения в крепости Шинон.
Бертран пробрался туда, переодевшись прислужником, и получил, по-видимому, последние наставления Жака де Моле. Подобное деяние окутывало его почти мифическим ореолом среди уцелевших рыцарей храма. Он выступал за то, чтобы нынешнее собрание положило конец существованию ордена, но только в том случае, если будет обеспечена внешняя защита для «Братства змеи».
— Говори, Бертран.
— Я никоим образом не могу вас учить, как следует поступать, — начал рыцарь со смиренного признания своей роли младшего. — Ваша опытность и познания многократно превосходят мои, однако, как мне кажется, у нас есть подходящее средство.
— Какое?
— Понадобится много денег на то, чтобы внешнее прикрытие обеспечивало нам надлежащую защиту. Только так мы сможем добиться того, что «Змееносец» просуществует столь долго, сколь это будет потребно. Эту проблему, по моему мнению, способно разрешить сокровище ордена.
— Что ты хочешь сказать?
— Если оно будет передано «Змееносцу», то мы получим надежную защиту.
Маленькое помещение наполнил ропот собравшихся здесь людей.
— Это наилучшее из всех решений, однако где же находится сокровище? — спросил один из рыцарей.
Лафоре не колебался с ответом:
— Это известно Лармениусу.
Все тамплиеры смотрели на черного магистра, главнейшего человека в «Братстве змеи». Он поднялся, обошел стол, подошел к месту, где сидел Бертран, положил руку на плечо рыцаря, которого почти вдвое превосходил годами, и торжественно возгласил:
— Брат Бертран совершенно прав. Я не решался первым заговорить об этом. Человек, достигнувший определенного возраста, начинает слишком долго во всем сомневаться, прежде чем принять решение. У нас нет необходимости искать форму существования и организации отрядов защиты.
— Ты знаешь, где спрятано сокровище?
— Да, знаю.
— Откуда… тебе известно об этом?
— Это одна из тех тайн, которые Жак де Моле открыл Бертрану, — спокойно ответил Лармениус.
— Почему же ты так долго хранил ее в секрете? — не выдержал один из рыцарей.
— Такова была воля магистра.
— Он приказал хранить все в секрете?
— Да, Жак де Моле повелел ничего не рассказывать, доколе не наступит срок, а брат Бертран только что указал мне, что время настало. Сказанное не означает, что о сокровище станет известно всем. Мы будем хранить эту тайну столь же свято, как и сам факт существования нашего братства. Если мы расскажем о богатстве даже рыцарям, явившимся на наш зов, то сокрытое перестанет быть таковым.
— Итак, Лармениус, каковы же твои повеления?
— На завтрашнем собрании нам следует проявить осмотрительность. Роспуск ордена следует провести так, чтобы тамплиеры не догадались о существовании другого братства, которому суждено продолжить свой путь, и о том, что гарантия его выживания — это сокровища храма. Необходимо принести в жертву белый храм ради сохранения храма черного. Если же на завтрашнем собрании будет решено объявить, что орден существует, и потребовать восстановления его прав, то враги ополчатся против нас и, быть может, им удастся покончить с нами.
— Но как ты добьешься своей цели? — спросил один из рыцарей. — По моим сведениям, большинство братьев стоят за продолжение существования ордена.
— Многие предлагают отправиться в Авиньон и просить Папу о его восстановлении, — вставил слово еще один из участников собрания.
— Есть только один путь, — ответил Лармениус.
— Какой же?
— Убедить Жерара де Сен-Гобена и еще с полдесятка влиятельных рыцарей, готовых сопротивляться до последнего, в том, что им следует высказаться в пользу роспуска нашего ордена.
— Это легко сказать, но как сделать?