— Ну что же, в таком случае…
— Я свяжусь с вами сразу же, как только вернусь в Париж.
— Отлично, буду ждать звонка.
Пьер отключил телефон и взволнованно вздохнул. Маргарет не терпелось услышать подробности.
— Звонил д'Онненкур.
— Я догадалась.
За стенкой снова передавали новости, сообщали об автокатастрофе и о параличе дорожного движения в столице.
— Он с головой ушел в документы, которые связывают его род с семейством rex deus, и даже не слышал о том, что Дюкен попал в аварию.
— Зачем ты ему все рассказал?
Пьер лишь слегка пожал плечами:
— Как я мог лгать человеку, который до такой степени мне доверился?
Дверь распахнулась, на пороге появился жандарм. Он освободил узников от наручников и велел Пьеру следовать за ним.
— А я? — вскинулась Маргарет.
— Обождите здесь, мадемуазель.
Жандарм провел Бланшара в кабинет комиссара полиции. Тот держал в руке телефонную трубку.
— На связи комиссар Годунов.
Пьер подскочил к аппарату.
— Слушаю!
— Так что, Бланшар, у вас, кажется, возникли проблемы?
Журналист расслышал иронию, скрытую в этом вопросе, но понял, что в силу своего положения не может ответить должным образом.
— Да, те самые, которые устроили вы.
— Почему вы так говорите?
— Потому что ничем иным не могу объяснить нашу часовую отсидку в комиссариате. Я не совершал никакого преступления, не нарушал общественный порядок, не делал ничего противозаконного. Я образцовый гражданин, жертва полицейского произвола. Кроме того, никто здесь, черт побери, не желает нам объяснить, почему на меня и на профессора Тауэрс надели наручники и все это время продержали без связи с внешним миром.
— Вот уж нет, никак не без связи! — заявил хозяин кабинета, не отлепив от губы дымящуюся сигаретку. — В вашем распоряжении оставались мобильные телефоны.
Пьер наградил его мрачным взглядом.
— Что вы делали в Арке? — спросил Годунов.
Поскольку терять уже было нечего, реальная возможность раскрыть тайну растаяла как дым, Пьер ответил не раздумывая:
— Пытался выведать, какие решения принимают верховные руководители «Братства змеи».
— Что за брехня, Бланшар?! Вы снова тянете меня за яйца?
При этих словах Пьер театральным жестом убрал трубку от уха, скорчил на лице гримасу отвращения и посмотрел на комиссара из Лиму.
— Я говорю абсолютно серьезно. Как вам кажется, за каким дьяволом я проехал восемьсот километров до этой деревушки? Думаете, ради того, чтобы показать мадемуазель Тауэрс какой-то замок? Вокруг Парижа, всего в двух часах езды, их пруд пруди! Я поехал в Арк, потому что эти люди устроили там собрание!
Годунов молчал уже несколько секунд. Пьер понял, что его выпад достиг цели. Теперь ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов.
— Как вы узнали?
Именно этого вопроса журналист дожидался, чтобы поставить полицейского на место, хоть немного развеять свое пасмурное настроение и избавиться от подавленности, которая охватила его после ареста. Пьер произнес очень тихо, точно открывая секрет:
— Комиссар, вам ведь известно правило?
— Какое еще, на хрен, правило?! — Ирония Годунова сменилась неприкрытой яростью.
— Источники информации никогда не разглашаются!
— Бланшар! Вам когда-нибудь говорили, что вы сукин сын?
— Столько раз, что я уже и счет потерял.
— Сегодня утром вы мне бессовестно набрехали насчет того, что ваша подружка интересуется катарами, трубадурами, тамплиерами и прочими мудозвонами!
Комиссару из Лиму были прекрасно слышны вопли Годунова. Однако лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным, а сигаретка в углу рта все тлела и тлела.
— Естественно, я ведь не хотел, чтобы вы мне запороли все дело. Вот батарейка-то у меня и села.
— Почему же я должен вам верить сейчас?
— Потому что я говорю правду. — Пьер покосился на местного начальника. — Спросите-ка у комиссара, который сидит передо мной, проходило или не проходило собрание в замке Арк. Речь не просто о какой-то там встрече. Я говорю о собрании на высшем уровне — охранники, водители, тачки, которые ни я, ни вы не сможем приобрести даже за все наши пожизненные заработки!
— Дайте мне комиссара! — прорычал Годунов.
Пьер, не прибавив ни слова, передал трубку полицейскому.
— Слушаю.
— Журналист говорит правду?
— Ты имеешь в виду встречу людей, о которых задержанный упоминает не иначе как в связи с какой-то красной змеей?
— Я имею в виду, проходило ли в Арке, или как его там, сборище больших шишек?
— Это верно.
Для Годунова эти два слова были равносильны паре оплеух.
— Растолкуй!
— В этом замке состоялось собрание руководителей известной швейцарской фармацевтической фирмы. Они арендовали его за чудовищную сумму. Наш мэр был вне себя от радости. Эти фармацевты сделали ему годовой бюджет.
— Они всегда там собираются?
— Насколько мне известно, такое было впервые.
— Как называется фирма?
— Не знаю, но если тебе очень интересно, то могу узнать.
— Мне очень интересно.
— Я постараюсь.
— Уж будь любезен. Это крайне важно.
— Я скоро тебе перезвоню.
— Журналисту и его подружке передай, что они свободны, но не должны покидать Лиму, пока мы не разузнаем, что за люди собирались в этом долбаном замке. Лучше давай-ка я сам ему скажу.
Коллега из Лиму действительно вскоре перезвонил Годунову и сообщил нужные сведения. Прошение об аренде замка поступило в мэрию три дня назад. Оно было составлено от имени представителя фирмы «Фармаколин». Юридический адрес этого фармацевтического предприятия оказался таким: Цюрих, проспект Жана Кальвина, дом восемнадцать. Мэр назвал также телефон секретариата и номер факса фирмы. Фармацевты выплатили округу кругленькую сумму в восемнадцать тысяч евро за право распоряжаться замком вплоть до завтрашнего дня. Еще мэр сообщил, что накануне в замок приезжал грузовик с мебелью. Сейчас всю обстановку рабочие загрузили обратно в машину и оставили замок в его первоначальном состоянии. Руководителю города вся эта операция доставила большое удовольствие.
Через десять минут приятный женский голос отвечал на вызов Годунова:
— «Фармаколин», что вам угодно?
— Прошу прощения, никак не могу вспомнить ваш почтовый адрес. Проспект Жана Кальвина, дом…
— Восемнадцать, месье.
— Спасибо, вы очень любезны.
Годунов нажал на рычаг, посмотрел на трубку, которую все еще сжимал в руке, и произнес:
— Так, значит, «Красная змея», да?
29
Сквозь жалюзи пробивался мягкий свет, который и разбудил Пьера. Хотя Бланшар никогда не выступал на ринге, все тело у него саднило, как у профессионального боксера, проигравшего по очкам после десяти раундов жестокой схватки.
Журналист попытался открыть глаза, но боль была слишком сильной. Он пошарил рукой на ночном столике, чтобы найти часы и узнать, сколько времени. Ему стоило больших усилий приоткрыть веки. Оказалось, что сейчас около восьми часов. Пьер попытался вспомнить вчерашний день, подвергая больную голову тягчайшему испытанию.
Их освободили около шести вечера, так и не предоставив никаких объяснений по факту задержания. Пьер и Маргарет сели в машину и отправились в Арк, до которого было всего пятнадцать километров.
К замку они подъехали прямо перед заходом солнца. Он был наглухо заперт. На воротах висело объявление. Осмотр памятника был возможен со вторника по воскресенье, с десяти до тринадцати и с пятнадцати до восемнадцати.
Цена — три евро, детям до двенадцати лет — полтора, равно как и пенсионерам. Скидки для школьников и для групп численностью более пятнадцати человек. О встрече, состоявшейся здесь, свидетельствовали разве что отпечатки покрышек, оставшиеся на траве. Других следов не было.
Без двадцати семь Пьер и Маргарет, не обращая внимания на усталость, приняли решение возвращаться в Париж.
Доехать туда можно было за девять часов, считая остановку, необходимую для того, чтобы заправиться бензином, посетить уборную и поесть. Вести машину они решили поочередно.
Ночью, без пяти четыре, путешественники уже переехали Сену по мосту Аустерлиц и повернули на бульвар Бастилии. Парижские проспекты в этот час были пустынны. Меньше чем за десять минут ночные странники добрались до квартиры Пьера. Старый «рено» проявил себя не хуже, чем во времена своей молодости.
Бланшар с головой залез под одеяло, чтобы поспать еще несколько часов, но шум, донесшийся из кухни, заставил его передумать.
«Да неужто она уже встала? После нашей прогулочки она спала всего четыре часа», — подумал журналист.
Он проснулся явно не в духе. Бланшар дотянулся до халата, пригладил волосы и побрел на кухню. По пути журналист натыкался на все углы и сквозь зубы бормотал проклятия. Все его кости ломило, голова была готова разорваться на части.
Маргарет уже готовила еду. При виде Пьера она посмотрела на часы и поинтересовалась:
— Как дела, соня? Ты проспал почти семнадцать часов!
— Что за вздор, сейчас восемь!
— Если точнее, восемь часов три минуты.
Пьер выглянул в окно.
— Все-таки который час?
— Двадцать часов три минуты. — Маргарет на секунду оторвалась от взбивания яиц, зажгла еще одну конфорку и поставила на огонь сковородку. Одновременно она убавила пламя на соседней конфорке, где варились шесть сосисок.
— Не может быть!
— Тем не менее. Ты проспал семнадцать часов, как я и говорила.
— Восемь часов вечера? — недоверчиво переспросил Пьер.
— Вижу, ты потихоньку спускаешься на землю.
— Вот кошмар!
— Тебе звонили.
— Кто?
— Д'Онненкур. Он волновался, что ты не отвечаешь по мобильнику.
Маргарет продолжала энергично взбивать яйца и в то же время следила за огнем.
— Аккумулятор в мобильнике, наверное, сел. Он что, звонил на домашний?
— Да, час назад. Габриэль успокоился, когда узнал, что мы находимся в Париже. Я сказала, что ты перезвонишь, как проснешься. Есть хочешь?