— Ты, Никонов — законченный негодяй! — Рявкнул Константин Иванович.
— Был бы негодяй, московское «Динамо» в четвертьфинале не прошли! — Выпалил я и сел на место.
— Тут всё ясно, — поспешил на подмогу старшему тренеру его помощник Фёдор Новиков. — Никонова, который делу мешает, из команды предлагаю отчислить. Где ты там играл раньше? В Новосибирске? Вот и езжай обратно. А почему у нас капитан Романцев молчит?
На реплику Новикова, медленно поднявшись со стула, защитник Олег Романцев пожал плечами и сказал:
— Предлагаю Никонову влепить на первый раз выговор.
— Ясно! — Махнул рукой Бесков. — От завтрашней игры Никонов отстраняется, а вопрос его дальнейшего пребывания в «Спартаке» перенесём до возвращения в Москву. Вы, Николай Петрович, согласны? — Обратился он к начальнику команды Старостину.
— Нет, — неожиданно для всех ответил «Дед». — Но раз большинство футболистов поддерживают это решение, то пусть будет по-вашему.
В пятницу 27-го апреля двухъярусный стадион «Раздан», где в 1973 году праздновал победу в чемпионате СССР ереванский «Арарат», встретил матч шестого тура со «Спартаком» полупустыми трибунами. Точнее те 20 тысяч человек, которые расселись по огромной 75-тысячной арене, терялись на фоне просторной футбольной чаши. Место на трибунах занял и я вместе с другом Сашкой Калашниковым, которого как раз за дружбу со мной и не заявили даже в число запасных.
— Дурак ты, Никон, — пробурчал Калашников, когда главный судья Теметев из Ужгорода, дунув в свисток, дал старт футбольному матчу. — Молчал бы в тряпочку, поигрывал бы тихой сапой и никто бы тебя не тронул.
— Тихой сапой мы бы в полуфинал кубка не вышли.
Тяжело вздохнул я, глядя на то, как действующие сегодня в нападении Валера Глушаков и Георгий Ярцев, сыграв в стеночку, вывели на ударную позицию Юру Гаврилова. Стадион охнул в ожидании первого забитого гола от московских гостей, но Гаврила плохие ожидания ереванцев не оправдал, шибанул мимо ворот.
— Сегодня в пух и прах «Арарат» разнесём, — криво усмехнулся Калаш. — Всё же парни из Еревана — это не киевское «Динамо». А в Москве Бесков скажет Андрею Петровичу, что без Никонова команда играет даже лучше. И полетишь ты вольной птицей в Новосибирск.
В подтверждении слов моего товарища Фёдор Черенков, который в этом матче вышел в стартовом составе на позиции правого полузащитника, красиво обыграв одного ереванца, прострелил в штрафную хозяев на открывшегося там Геру Ярцева. Ярик пробил с острого угла в касание, но мяч, пущенный с десяти метров, перевёл на уголовной вратарь «Арарата» Владимир Васильев. Удачное действие голкипера стадион встретил хлипкими аплодисментами.
— Не полечу, — упрямо пробубнил я. — Заберу вещи из Тарасовки и устроюсь сторожем на какой-нибудь московский завод, который играет в первенстве Москвы. Попылю маленько за любителей, чтоб форму не растерять до летнего окна дозаявок.
— А потом?
— В моём возрасте, чтоб отдать долг Родине, лучше перейти в ЦСКА или в «Динамо». На худой конец в какой-нибудь СКА.
И внезапно на поле, после нашего неудачного углового удара, полузащитник хозяев Хорен Оганесян зацепился за мяч и длинным пасом на нашу половину бросил в контратаку Ашота Саакяна. Саакян на скорости обыграл крайне правого защитника Вовку Букиевского и прострелил в центр на ход единственному нападающему «Арарата» Андранику Хачатряну. Но, совершив отличный рывок наш центральный защитник Саша Мирзоян, передачу прервал и выбил мяч за боковую. Контратаку своей команды ереванцы оценили вполне приличными аплодисментами. Мы с Калашниковым переглянулись, и мой друг неожиданно задал очень скользкий для меня вопрос:
— А скажи-ка мне Вова Никонов — как сегодня закончится игра? Ты же вчера хвалился, что ты мессия и знаешь все результаты!
— Не мессия, а пророк. И потом я для работы изучал главным образом историю международного футбола — чемпионаты Мира, Европы, Олимпиады, еврокубки и Лигу Чемпионов. А чемпионат СССР я помню лишь с определённого года и то не весь.
— Не понял? — Опешил Калашников. — Что значит помнишь?
— Чё ты меня путаешь? — Я стукнул сам себя ладонью по бедру, почувствовав, что прокололся. — Я тебе русским языком объясняю, чтобы предсказать результат нужно знать хорошо предысторию. А историю чемпионатов СССР я знаю плохо.
Неизвестно чем бы закончился этот спонтанный допрос, но на футбольном газоне в безобидной ситуации наш универсал Саша Сорокин, которого Бесков влепил в опорную зону, заковырялся с мячом и Хорен Оганесян, напоминающий по фигуре чем-то Марадону, тут же вступив в борьбу, этот мяч отобрал. Затем пошёл резкий пас на ход Андранику Хачатряну, который выскочил один на один с Ринатом Дасаевым и чётко пробил в левый нижний угол.
— Гоооол! — Взорвался от радости весь полупустой стадион.
— Сейчас отыграемся, — пробормотал Саша Калашников, почесав свою кудрявую шевелюру.
После первого тайма, закончившегося со счётом — 1: 0 в пользу хозяев, сославшись на то, что мне нужно немного подумать о своём будущем и сказав Калашникову, что до гостиницы доберусь сам, я ушёл со стадиона. Мыслей, что «Спартак» сегодня способен проиграть, у меня не было, ведь в последние минуты перед перерывом, только чудо спасло «Арарат» от ответного гола. «Во втором дожмут», — подумал я, покидая стадион, от которого до гостиницы «Ереван» было всего два километра.
Затем я посмотрел на величественную гору Арарат, напоминавшую гигантскую пирамиду, верхушка которого была украшена белым мрамором, и вдруг по-настоящему загрустил. Со всеми плюсами и минусами «Спартак» уже стал для меня родным домом, где парни меня уважали, и результат мы совместными усилиями давали достойный. Но лишь представив, как я, стоя на коленях перед Бесковым буду вымаливать прощение, меня тут же передёрнуло, словно в горло попала капля сивушного мерзотного алкоголя.
— Ничего, — зло прошипел я себе под нос, — если тебе судьба надавала тумаков и выбросила на обочину в пыль, то ежели ты чего-то стоишь — самое время встать, отряхнуться, стереть кровь и переть дальше вперёд к мечте.
«Только с Жанной можешь попрощаться, — сама по себе всплыла в голове нехорошая мысль, когда я переходил по высокому мосту через, протекающую далеко внизу речушку Раздан. — Когда эта красавица увидит тебя бегающим по лысому газону за какой-нибудь завод шарикоподшипник в чемпионате города, то у неё сразу же отпадёт охота тебя видеть и знать».
— Значит, мне такая подруга не нужна, — буркну я себе под нос и прибавил шагу.
В номере гостиницы, перебрав в голове множество неприятных сценариев своей будущей жизни, я прямо в одежде поверх одеяла незаметно заснул. Ни вещих снов, ни парадоксальных видений, ничего не отложилось в сознании, когда меня, дернув за плечо, разбудил сосед Саша Калашников.
— Подъём, Никон! Всех срочно собирают в малом банкетном зале на экстренное собрание.
— Ещё одно что ли? По второму разу меня из команды будут выгонять, первого раза не хватило? — Заворчал я и, помотав головой, пошёл в ванную, чтобы умыться и причесаться, ибо не люблю, производить впечатление человека, который махнул на себя рукой.
На сей раз в том же помещении, где вчера мне устроили обструкцию, верховодил «Дед», то есть начальник «Спартака» Николай Старостин:
— Я вчера промолчал, не вступился за Никона. И теперь мне старику стыдно. Да характер у парня не подарок и лизать сидалище он никому не будет. Но я посидел в местах не столь отдалённых, многое повидал, в отличие от тебя, Костя, — обратился Старостин к Бескову, — и вот я что скажу, на таких как Никонов настоящие команды и держаться. А то, что я видел сегодня на поле — это было стыдное зрелище…
— Что случилось-то, — шепнул я Калашникову. — Вничью что ли сыграли?
— Проиграли — 2: 0. Задница, — тихо ответил мой товарищ.
— Бесхребетно сыграли, Константин Иванович! — Продолжил «Дед». — Поэтому Володя Никонов в команде останется. Это говорю я как человек, который был одним из тех, кто создавал «Спартак» с 1922 года! И разваливать свою команду я никому не позволю.
— Тогда уйду я! — Громко рявкнул Константин Бесков. — С кем тогда останетесь вы? Кто команду тренировать будет, Николай Петрович? Ваш Никонов?
— Пока «Спартак» тренировать буду я, — отчеканил каждое слово Николай Старостин.
«Силён „Дед“, — усмехнулся я про себя. — В его возрасте многие впадают в маразм и несут несусветный бред, улетая сознанием в стратосферу, а Николай Петрович по ясности ума и молодым фору даст. И если Андрей Петрович Старостин согласится на такие перемены, то знатно пошумим в этом сезоне».
Вдруг Бесков схватился за сердце и пошатнулся, его помощник Новиков тут же подхватил старшего тренера и закричал:
— Вызовите срочно врача! Константину Ивановичу плохо!
Глава 11
В воскресенье 29-го апреля во время обеда в столовой на спортивной базе в Тарасовке впервые на моей памяти не были слышны разговоры о пивбаре «Саяны», а ресторане гостинцы «Россия» или гостиницы «Юность», и даже малого бубнежа про пиво, шампанское или шашлычок не было. И причиной такой перемены в настроении футболистов являлся матч с киевским «Динамо», маячивший нам через три дня — 2-го мая на московском стадионе «Локомотив». Конечно с такой афишей как «Спартак» — «Динамо» Киев — следовало бы играть на Центральном стадионе имени Ленина, в Лужниках, при 100-тысячной аудитории, но главную арену страны пока готовили к Олимпийским играм и футболистов туда не пускали.
— Никон, тебя «Дед» зовёт, — сказал прибежавший в столовую с волосами как у Пола Маккартни раннего периода «Битлз» шалопай Серёжа Родионов. — Как макарошки, как курочка?
— Макарошки отварились, курочка пожарилась и соусом сама облилась, — пробурчал я, вставая из-за столика, где кроме меня пополняли запас организма ценными белками, жирами и углеводами Саша Калашников и Фёдор Черенков.