– Что вообще происходит? – прошипел Николай Петрович, когда мы в его одноместном номере, словно нашкодившие школьник, расселись на отдельные стулья.
– А пусть Никонов ответит, – перевёл стрелки на меня Георгий Ярцев.
– Никон? – метнул в меня строгий и грозный взгляд Старостин.
– В Киеве наша команда играла тем составом, который был сформирован по моей рекомендации, – смущённо буркнул я. – И кое-кому это не понравилось.
– И всё? – удивился Николай Петрович. – Ладно, состав на матч с «Зенитом» будем обсуждать вместе. Как в старые добрые времена. Когда-то мы играли вообще без тренеров. Мы тогда все вопросы решали коллегиально, кхе, за чашечкой чая. И ещё я обещаю, что ты, Олег, и ты, Гера, в субботу выйдете в старте. Но чтоб на тренировках никаких таких подкатов больше я не видел. Я надеюсь, ясно выразился?
– Куда ещё яснее? – с нарочито серьёзным видом ответил за всех Юрий Гаврилов. – Неужто ничего крепче чая в ваши времена футболисты не пили?
– Ты мне, Гаврила, ещё поговори, – смутился Старостин, который в отличие от братьев действительно строго соблюдал спортивный режим.
«Мудро, – подумал я, – сейчас тренировочный процесс войдёт в прежнее размеренное русло. А если с «Зенитом» Ярцев или Романцев накосорезят, то «дед» их с чистым сердцем переведёт на тренерскую работу. Один будет работать с группой атаки, а другой сосредоточится на защитниках. Хотя Олег Романцев, когда в хорошей физической форме - это однозначно игрок уровня сборной СССР».
***
В тот же понедельник во второй половине дня моей танцовщице из варьете, Маше, пришла пора перебираться на съёмную квартиру. Кстати, это дефицитное съёмное московское жильё помог найти Андрей Петрович Старостин. И так как матч против Киева остался позади, в котором я выложился на двести процентов, Николаю Петровичу Старостину такой козырь в рукаве как красотка Мэри стал больше не нужен. Да и потом, когда футболист живёт на спортивной базе не пойми с кем, это очень плохо сказывается на общекомандной дисциплине.
«В выходной или в день открытых дверей пусть приезжает, не возражаю», – сказал мне Николай Петрович после полдника. А где-то в районе пяти часов дня, пока Маша поковала свои вещи, я и Юрий Гаврилов съездили заправить и помыть его горбатый «Запорожец», который достался от отца.
– Я ведь, Никон, за детскую заводскую команду начинал играть, – разоткровенничался Гаврилов, когда мы на берегу Клязьмы драили его колымагу. – И на каких мы только полянах не гоняли мяч. Раньше продавались такие китайские полукеды «Три мяча», стоили, кажется, три рубля.
– По рублю за каждый мяч, – усмехнулся я, надраивая тряпкой лобовой стекло.
– Точно. Так я подошву этих кедов за месяц протирал в ноль. А у моего бати рука тяжёлая, и ты не представляешь, как он меня за эти дыры на подошве драл, – хохотнул Юрий Васильевич. – И вот результат. Я в «Спартаке» и без пяти минут чемпион СССР. Чем думаешь, история с Романцевым и Ярцевым закончится?
– Уже ничем, – буркнул я, сполоснув в ведре грязную тряпку, – оба на тренерскую скоро перейдут. У Олега Иваныча печень слабая, у Георгия Саныча скорость пропала, а без стартовой скорости, к тому же без хорошего дриблинга, ему на поле сложно.
– Отвезём твою Машку на новую квартиру и в бар? – хитро усмехнулся Гаврилов.
– В кафе-мороженое, – пробурчал я. – Ты меня извини, но я планирую играть долго и плодотворно, и на алкоголь своё футбольное долголетие разменивать не намерен. Придёт время и многие наши парни поедут за границу, зарабатывать прибавку к пенсии. Поверь, есть ради чего сейчас порежимить.
На этих словах грязную воду из ведра я выплеснул в ближайшие кусты.
***
А когда «Запорожец» Юрия Гаврилова прибыл к жилому корпусу в Тарасовку, меня около проходной поджидал сюрприз. Не знаю по какой причине, но к нам на базу заглянула Тамара. Юрий Васильевич смущённо крякнул, высадив меня из машины, и отогнал свой раритетный четырёхколёсный аппарат на стоянку.
– Поговорим? – спросила моя бывшая подруга.
– Давай, – пожал я плечами и подумал, только бы без истерик и выяснения отношений - кто виноват и что делать? Декабристы разбудили Герцена, тот разбудил Чернышевского, который написал «Что делать?» и разбудил зачем-то Ленина.
– А я перешла работать в «Комсомолку», – похвасталась она. – В «Советском спорте» серьёзной работы не предлагали. Решила не терять зря времени.
– Разумно, – кивнул я. – А я всё ещё играю в футбол. И надеюсь, что зря время не теряю.
– Я тут долго думала, – вдруг занервничала Тамара, – наверное, это не справедливо, что квартиру, что ты получил за победу на «Спартакиаде», мы должны делить напополам. И я согласна на то, что ты купишь мне комнату.
«Вот это поворот? – присвистнул я про себя. – Да ты, Тома, просто святая. Конечно, давай! Полторы тысячи рублей за эту неделю я как-нибудь найду! В крайнем случае, займу у Старостиных». И вдруг за моей спиной появилась Маша и, не давая мне раскрыть рот, накинулась на Тамару:
– Тебе чего надо, шаболда? Тебе вообще не стыдно на чужих мужиков вешаться? Я ведь только отвернулась!
– Это кто?! – рявкнула Тома. – Ты где подобрал эту лахудру?! Хотя чему я удивляюсь, у вас, у футболистов, с интеллектом всегда были проблемы. Отсюда и нет вкуса.
– Спокойно, девушки, – промямлил я.
– Это кто здесь лахудра?! – взвизгнула Машка. – В зеркало на себя посмотри, пигалица!
– Значит так! – Тамара от возмущения топнула ногой. – Чтоб к Новому году наша двухкомнатная квартира была разменяна на две однокомнатные! Как ты это сделаешь, я не знаю! Но я хочу отпраздновать Новый год на своей отдельной жилплощади!
«Ёкарный бабай «Аль-Алхи» Дубай! – заорал я про себя, когда Тома, развернувшись, пошагала в сторону железнодорожной станции. – Едрид «Реал» Мадрид! Пять минут и всё проблемы были бы полностью решены! Прав был Гаврилов, зря я тогда в драку полез».
– Так это была твоя прежняя подруга? – дошло, наконец, до Машки. – Это ты ей квартиру должен?
– Ё-моё, – схватился я за голову. – Вышла бы ты на пять минут попозже, то я бы на следующей неделе въехал в свои двухкомнатные хоромы.
– Извини, кто же знал? – усмехнулась бывшая танцовщица из варьете. – Это судьба. И говорят, что от судьбы не убежишь.
«Зря я тогда в драку сунулся, – прошипел я про себя. – Ты не судьба, ты - моё наказание за грехи».
Глава 10
В пятницу поздно вечером накануне важного матча против ленинградского «Зенита» я, сделав морду кирпичом, нагло пошёл в самоволку. Благо к этому моменту городить забор вокруг нашей спартаковской базы всё ещё не закончили. Хотя сегодня мне бы и забор не помешал. «В конце концов, я не евнух и не монах, чтобы третий день обходиться без страстной и желанной женщины», – думал я, спеша на одну из последних электричек в Москву.
Кстати, что касается забора, то братья Старостины решились воздвигнуть его в какой-то мере именно из-за меня. После злосчастного промаха в Греции, на базу повадилась ходить группа не совсем умственно здоровых фанатов, которые кричали, что Никон - мазила. Допустим, я был в какой-то мере виноват, но почему они мешали заниматься и отдыхать другим футболистам? Поэтому все разговоры о том, что «Спартак» - народная команда и забора в Тарасовке никогда не будет, тут же были забыты. Забор был нужен, особенно от идиотов и неадекватов.
И на Ярославский вокзал я, одетый в спортивное трико, в кроссовки и в спортивную куртку, приехал около одиннадцати часов вечера. Квартиру моя танцовщица Маша сняла на улице Краснопрудной в шаговой доступности от ДК железнодорожников и площади Трёх вокзалов. Из-за чего мой дерзкий план виделся примерно так: врываюсь в квартиру своей подруги, сливаюсь с ней в жарком поцелуе и возвращаюсь в Тарасовку с первой электричкой. То, что Николаю Петровичу завтра настучат, я был уверен на сто процентов и этот факт меня не смущал. Ибо золото мы ещё не завоевали, а значит, снять лучшего бомбардира с игры никто не рискнёт.
«Неплохую квартирку Маше подыскал Андрей Старостин, по сегодняшним меркам - элитное жильё», – подумал я, зайдя в арку 8-этажного сталинского дома, где до войны проживали руководители Наркомата путей сообщения. И вдруг у двери своей подруги промелькнула предательская мысль, а вдруг Машка сейчас не одна или вообще не дома. По сути, что я о ней знал? Приехала с подругой из Твери и, имея разряд по художественной гимнастике, устроилась работать в варьете ресторана «Арбат» с помощью того хмыря, которому я дал отпор. Со слов Маши и Олеси он с них требовал отдавать часть зарплаты за свою протекцию. Других сведений о своей танцовщице я не имел.
– Связи, блат, вымогательство, в гостиницах пасутся проститутки, в ресторанах отдыхают цеховики и воры в законе, там найти, тут продать, сунуть взятку нужному человеку, а ведь ещё никакой перестройки и поворота к дикому капитализму никто не объявлял, – проворчал я себе под нос, нажав кнопку дверного звонка.
И сначала по ту сторону дверного полотна послышалась металлическая трель, затем чьи-то шаги, далее этот кто-то предусмотрительно посмотрел в дверной глазок и лишь через несколько секунд щёлкнул замок.
– У тебя же завтра футбол? – улыбаясь, произнесла Машка, впустив меня на порог.
– Вот завтра о футболе и поговорим, – буркнул я и свою подругу, облачённую в коротенький соблазнительный халатик, одним движение руки прижал к себе, а затем впился в её жаркие и пухлые губы.
Надо признать, что Маша была совсем не против подобного поворота событий, более того, она буквально затрепетала от взаимного желания.
– Дурак, – тяжело задышала она, так как мои руки принялись жадно исследовать каждый кусочек её соблазнительного тела, – подожди, давай хоть для начала кофе попьём, сумасшедший.
– Да-да, – прорычал я и вдруг услышал, как в ванной комнате шумит вода и кто-то моется.
Поэтому дверь, которая выходила прямо в прихожую, я рванул с такой силой, что задвижная щеколда с треском отлетела в неизвестную сторону. Но когда моему взгляду предстала Олеся, принимающая душ в «костюме Евы», гнев моментально сменился громким гомерическим хохотом.