– Добрый день, – улыбнулся я, быстро показав красные корочки мастера спорта по футболу, – вы хоть понимаете от кого эти ребята приехали?
– Я уже всё объяснила, сейчас прибудет Алла Борисовна Пугачёва с музыкантами и с большой массовкой, и на ваших ребят у нас просто нет свободного студийного времени, – заметно занервничала работница телестудии. – Мы вам перезвоним через месяц, через два.
– Значит товарищу Виктору Васильевичу Гришину, первому секретарю Московского горкома партии, так и доложить, что на молодых московских музыкантов в «Останкино» всем начхать? – прорычал я и, покосившись на Гену музыканта и его друзей, осознал, что на молодых они уже давно не тянут.
Однако мои красные корочки и имя градоначальника Москвы возымели своё действие. Женщина ещё сильнее разнервничалась, после чего подошла к прикрученному к стене железному телефонному аппарату, который соединял все подразделения телецентра, и стала срочно кому-то названивать.
– У вас фонограмма есть? – вдруг выпалила она.
– Только одна песня, – ответил Гена, – «Музыка нас связала». Остальное ещё в процессе производства.
Затем женщина снова что-то забубнила в трубку и через десять секунд произнесла:
– Сейчас вы все быстро идёте за мной, быстро гримируетесь, и по-быстрому с вами запишут три дубля. На всё про всё у вас двадцать минут.
– Уложимся за девятнадцать, – хохотнул я и, схвати в руки два барабана от ударной установки, поспешил за этой суматошной барышней.
Само собой, музыканты с дикими выпученными глазами рванули следом. К сожалению, блуждание по телевизионным лабиринтам заняло ещё примерно полминуты, и когда мы всемером ввалились в большую с очень высокими потолками телестудию, я забыл спросить: «входит время, потраченное на дорогу в наш лимит или нет?». Суматошная женщина мне просто не дала шанса, чтобы задать данный вопрос. Она моментально снова куда-то унеслась, оставив нас среди огромных телевизионных камер и каких-то других сотрудников «Останкино».
– Здравствуйте, меня зовут Светлана Ильинична, – представилась черноволосая интеллигентная 45-летняя женщина в больших круглых очках. – Я режиссёр передачи «Утренняя почта». У нас сегодня идёт запись музыкальных номеров, поэтому везде такая суматоха. Быстренько ставьте инструменты вот к тем выгородкам, – махнула режиссёрка на высвеченный прожекторами участок телестудии на фоне каких-то цветастых фанерных панелей. – Время у нас на всё про всё 15 минут. Фонограмму отдайте звукорежиссёру и начнём работать.
– А нам сказали, что сначала на грим? – закапризничала Маша.
– Пудрим носики и никакого грима, – проворчал я. – В наших телевизорах всё равно толком ничего не видно. Зато всё прекрасно слышно. Быстрей! – скомандовал я и сам же понёс барабаны на площадку.
– Тебе хорошо рассуждать, тебя-то по телику не покажут, – зашипела Машка, пока музыканты расставляли инструменты, которые при имеющейся фонограмме нужны были только для антуража.
– Давай потом покапризничаешь, – отмахнулся я. – Сейчас Пугачёва приедет, и вылетим мы из этой студии пробкой из-под шампанского.
– Я без грима петь не буду! – топнула ногой бывшая танцовщица.
– Не хочешь петь? – возмутился Гена музыкант. – Не пой. Всё равно уже голос записан. Подумаешь, звезда? Таких звёзд по улицам Москвы бродит тысячи.
– Ну, ты и сволочь, Генка, – зашипела Миша, – я тебя и твоих лабухов из такой дыры вытащила, что ты мне сейчас по гроб жизни обязан.
– Откуда ты нас вытащила? – скривил недовольное лицо бас-гитарист Дурандин. – Что ты нам вечно нервы полощешь? Мы, кстати, и так хорошо жили!
– Тихо! – наконец гаркнул я. – Кто петь и играть не желает дверь там! – я указал рукой на выход из студии. – Мы сейчас делаем одно дело, – прошипел я мгновенно притихшим музыкантам. – Поэтому зарыли топор войны и работаем на все сто, как команда «Спартак» на футбольном поле.
– Уже всё поставили? Оперативно, молодцы, – улыбнулась режиссёрка «Утренней почты», выйдя к нам на освещённую прожекторами площадку. – Сейчас операторы займут свои места и начнём. А теперь дайте-ка я на вас посмотрю, – сказал она нараспев. – Девушки припудрите лоб и нос, немного блестите. Юбочки короткие – это замечательно, это сейчас модно и мужикам такое нравится. С молодыми людьми у нас тоже всё нормально - джинсы и пиджачки, годится. А вы на чём играете? – вдруг спросила она меня, одетого в джинсы и в цветастую югославскую рубашку.
– А он у нас на мяче играет, – съязвила Машка и Кристина с Олесей тут же весело захихикали. – Ладонями стучит по мячу, как на там-тамах.
– Что ж вы с собой-то мяч не принесли? – всплеснула руками Светлана Ильинична. – Давайте поступим так: у нас где-то здесь валяются маракасы, вот вы их в руки и возьмёте. А ещё наденем на вас настоящее мексиканское сомбреро, нам его недавно один гость подарил. Кстати, из вас получится замечательный мексиканец.
– А какое отношение мексиканец имеет к песне «Музыка нас связала»? – спросил Гена музыкант, пока я раздумывал, как бы вежливо слинять из студии.
– На носу Олимпийские игры, молодой человек, – сурово произнесла режиссёрка, – поэтому сюда приедут китайцы, африканцы и мексиканцы. Вот зачем в вашем музыкальном номере мексиканец. А без мексиканца я вас снимать не буду, – вдруг пошла на принцип одна из создательниц «Утренней почты».
– Я согласен, – недовольно буркнул я. – Только китайцы в Москву не приедут.
– Не городите чепухи! – отмахнулась Светлана Ильинична. – Как это китайцы не приедут? Ха-ха. Да быть такого не может. Запомните, в Москву приедут все страны Мира! Ладно, готовность три минуты и снимаем! – скомандовала деловая женщина техникам и операторам, которые уже заняли свои места за телекамерами.
Запись музыкального номера, на который нам отвели 15 минут, растянулась почти на целый час. Алла Пугачёва с музыкантами и с актёрами массовки где-то задержалась, поэтому режиссёрка «Утренней почты» отрывалась на нас, словно Константин Бесков на тренировке. По её команде солистки «Миража» прыгали и плясали, музыканты с серьёзными, веселыми, а затем и с глупыми лицами бренчали по выключенным инструментам, стараясь попадать в фонограмму.
А потом «телемучительница» добралась и до меня. То ей не нравилось, как я трясу маракасами, то она критиковала мою манеру танцевать. Из-за чего она громко кричала в микрофон из своей аппаратной студии, что так танцуют только актёры из уездных ТЮЗов, и что о серьёзных театральных подмостках я могу забыть навсегда. Наконец я ей показал, как цирковой медведь танцует ламбаду, и это привело Светлану Ильиничну в полный восторг.
– Вот так и будем снимать! – скомандовала она, и тогда началось форменное издевательство.
Мой медвежий танец снимали сверху с телевизионного крана, снизу с тележки, с боку статично, вокруг меня клубился дым из дым-машины и водили хоровод наши солистки, то по одной, то сразу все вместе. И всё это время из динамиков звучала песня, что музыка нас связала, тайною нашей стала, которую я тихо стал ненавидеть.
– Ну вот, это уже на что-то человеческое похоже, – сказала, улыбаясь, Светлана Ильинична. – Всем спасибо, съёмка окончена.
– И всё равно я, старичок, не понимаю, на хрена нам сдался этот мексиканец, – проворчал, складывая инструменты Гена музыкант. – Это же просто бред.
– Забей, – пробурчал я, чуть ли не залпом выпив всю бутылку минеральной воды. – Главное чтобы в «Утренней почте» показали. Ты учти - у нас в декабре гастроли, затем расчёт по контракту, и дальше вы работаете без меня.
– Что в футбол играть проще? – захихикала Маша, увидев моё мокрое от пота лицо.
– Проще, – не стал отрицать я. – На поле свежо, нет дыма, и не напекают голову студийные фонари. И потом во время игры мне не надо изображать пьяного циркового медведя или кого-то ещё. Когда я играю в футбол, я на своём месте и мне хорошо.
***
Вечером во вторник 16-го октября на базе в Тарасовке Николай Петрович Старостин устроил комсомольское собрание. На этом собрании разбиралось дело злостного прогульщика, злостного нарушителя спортивного режима и авантюриста Владимира Никонова, то есть меня. В столовой, где собралась вся команда, включая дублёров, Старостин вывесил плакат с каким-то мужиком, который сверкая честными очами восклицал: «Долой пьянство и разгильдяйство!». Кроме того на стенку приклеили самодельную турнирную таблицу чемпионата СССР по футболу:
_____________________________И____В___Н___П____М______О
1. Спартак (Москва)____________28___23___3___2___80 – 24___49
2. Шахтёр (Донецк)____________28___16___8___4___46 – 23___39
3. Динамо (Киев)______________28___17___5___6___39 – 21___39
4. Динамо (Тбилиси)___________28___15___9___4___42 – 23___37
5. Динамо (Москва)____________28___14___6___8___32 - 25___34
6. Зенит (Ленинград)___________28___11___8___9___38 – 36___29
7. Динамо (Минск)_____________27___11___6___10__32 – 27___28
8. ЦСКА (Москва)______________28___10___7___11___35 – 34___27
9. Пахтакор (Ташкент)__________27___10___6___11___31 – 38___26
10. Арарат (Ереван)____________28___9___12___7____33 – 26___25
11. Черноморец (Одесса)________28___8___8___12___25 – 30___23
12. Кайрат (Алма-Ата)___________28___7___7___14___24 – 38___21
13. Локомотив (Москва)_________28___6___11__11___36 – 47___19
14. Торпедо (Москва)___________28___5___9___14___23 – 35___17
15. СКА (Ростов-на-Дону)________28___5__13___10___30 – 48___17
16. Нефтчи (Баку)______________28___5___8___15___22 – 43___17
17. Заря (Ворошиловград)_______28___4___9___15___30 – 49___15
18. Крылья Советов (Куйбышев)__28___6___3___19___17 – 48___15
– Слово предоставляется капитану команды, Олегу Романцеву, – сказал Николай Старостин, который сидел в президиуме с братьями Андреем и Александром и вёл данное собрание.
«Сюрреализм какой-то, интересно в мадридском «Реале» тоже такой цирк бывает?» – проворчал я про себя, ёрзая на отдельном стуле, что поставили точно под плакатом с нарисованным мужиком, напротив своих товарищей по команде.