дриблинг, но в футболе кратчайшее расстояние до цели не всегда лучшее и разумное. Поэтому я правой ногой в касание переправил мяч на правый край, где в одиночестве заскучал Саша Заваров. И наш новичок из Ворошиловграда, пользуясь свободным пространством перед собой, полетел вдоль бровки.
– Завар по краю! Взяли его! Взяли! – заблажил голкипер дублёров Лёша Прудников. – Внимательно-внимательно!
Само собой, защитники дубля, которые просто мечтали оказаться в стартовом составе, ринулись на Заварова чуть ли не втроём. И тут Саша сделал то, что мы наигрывали по вечерам. Он продвинулся ещё дальше вдоль правого фланга и, не глядя, пяткой отбросил мяч на меня. Я же в свою очередь предвидел подобное развитие событий. Поэтому, как следует ускорившись, набежал на катящийся навстречу мяч и пробил не на силу, а на точность с правой рабочей ноги.
Лёшка Прудников в воротах, прикрывая ближнюю штангу, тоже успел прочитать мой замысел. Однако мяч летит гораздо быстрее чем, человек бегает. Из-за чего, сделав два шага назад и выпрыгнув вверх, Прудников беспомощно грохнулся на траву, а мяч аккуратно опустился за его спиной, скользнув в дальний верхний угол ворот.
– Нормально, пойдёт, – прокомментировал моё попадание Юрий Гаврилов.
– Красиво закинул за шиворот, – поздравил меня с забитым мячом Федор Черенков.
– Спасибо, брат, – буркнул я. – Николай Петрович, это за сегодня третий! – крикнул я на бровку, где за матчем наблюдал наш 77-летний старший тренер.
– Ты так в игре положи, циркач, – усмехнулся Старостин.
– Работать, Никон, работать! – прошипел на меня второй тренер Фёдор Новиков, который после ухода Константина Бескова руководил всем тренировочным процессом, а так же во время календарных игр сидел с диктофоном и комментировал кто сыграл хорошо, а кто плохо.
– Фёдор Сергеевич, хватит на сегодня, – обратился к Новикову «дед» и сам же пошагал в жилой корпус.
И второй тренер, который, кстати сказать, давно уже мечтал стать первым, дважды дунул в свисток и отправил всех футболистов принимать душ.
– Классно играешь, – встретила меня около бровки танцовщица Маша.
Что касается неё, то только за один вчерашний четверг, она успела перезнакомиться со всеми сотрудниками нашей базы. Она как-то умудрилась переговорить со сторожем, с водителем клубного автобуса, с массажистом Геннадием Беленьким, перекинулась парой слов с прачками и поварами. И даже с шеф-поваром Анной Павловной успела о чём-то посекретничать. И за счёт такой гиперобщительности Машка собрала абсолютно всю информацию обо мне. Не осталось для неё секретом и моя непростая ситуация с собственной квартирой в Сокольниках. По этому поводу она обозвала меня - лопухом.
– С музыкантами знакомиться едем, или ты уже передумал? – хитро улыбнулась танцовщица Мэри. – Может быть, ты придумал другой способ, чтоб заработать на ещё одну московскую квартиру?
– Придумал, ограблю сберкассу, – пробурчал я. – Сейчас приведу себя в порядок и двинем. Посмотрим, что из себя представляет твой музыкант из ВИА «Москвичи».
– Ладненько, жду тебя в столовой, – захихикала Машка и пошла в корпус.
А мне как самому провинившемуся, как злостному нарушителю спортивной и общежитской дисциплины пришлось ещё собирать с поля футбольные мячи.
– Готовь новую хату на размен, – загоготал, подойдя ко мне, Юрий Гаврилов.
– Дудки, – рыкнул я. – Никаких свадеб в ближайшие десять лет. Кстати, Юрий Васильевич, не одолжишь мне свою винтажную иномарку?
– Какую иностранную марку желаешь? – хохотнул он. – Монгол Шуудан или Бурунди?
– Горбатый «Запорожец» марки «Фиат-600», – пробухтел я, складывая в большущую сетку мячи, которые валялись вдоль всей бровки.
– У тебя же прав нет, остановят, потом проблем не оберёшься, – всё так же похохатывая, сказал он.
– Во-первых, в это воскресенье тебя подобный факт что-то не смущал, а во-вторых, где ты видел, чтоб гаишники тормозили такие «инвалидные коляски» как твоя? – возразил я.
– Значит так, отвезёшь меня в Сокольники, пора уже мне с супругой помириться, и заправишь полный бак, договорились? – совершенно серьёзно произнёс наш штатный шутник и балагур.
– Годное предложение, – кивнул я.
***
Место, где репетировали некоторые бывшие музыканты из ВИА «Москвичи», которое распалось и прекратило своё существование примерно год назад, находилось в Центральном доме культуры железнодорожников. Это здание около Площади трёх вокзалов чем-то смутно походило на гигантскую тюбетейку, и упоминалось в бессмертном произведении «Двенадцать стульев». Именно этот ДК по художественному вымыслу Ильфа и Петрова был воздвигнут на золото и бриллианты, спрятанные в злополучном стуле. Сама же музыкальная репетиционная база находилась на первом этаже и представляла собой комнату 4 на 4 метра, стены которой были полностью обклеены разнокалиберными кусками поролона. Внутри комнатухи было грязно, накурено и тесно, ведь большую часть площади занимали колонки, микрофоны, ударная установка, бас-гитара, электроорган, несколько табуреток, шкаф со всякой всячиной и два продавленных дивана.
– Мэри, привет! – обрадовался Геннадий Макеев, встретив нашу компанию на пороге своей музыкальной лачуги. – Привет, старичок, – пожал он мою руку.
– Привет, вольным трубадурам, – буркнул я, окинув взглядом открывшуюся передо мной «неземную красоту».
Кстати, кроме Геннадия здесь сидели ещё двое мужичков и одна крашенная под блондинку барышня примерно лет тридцати с гаком. И занимались они совсем не музыкой, эти граждане благополучно распивали бутылочку заморского коньяка, закусывая его дольками лимона. Мы с Машей на эту встречу тоже прибыли с группой поддержки. За нами увязались Заваров и Калашников, а так же танцовщица Олеся. И надо сказать, что Олеська всерьёз намеревалась в новом ансамбле либо петь, либо танцевать, либо подпевать на бэк-вокале.
– Здравствуйте, – кивнул я незнакомым мне товарищам.
– Мужики познакомьтесь, это футболисты московского «Спартака», – сказал Геннадий. – Это всем известный Александр Заваров, который с молодёжкой выиграл Чемпионат мира. А это …, – покосился он на Калашникова.
– Всем известный нападающий Александр Калашников, – представился мой друг.
– Ну, девчонок вы знаете, – немного смутился хозяин этой музыкальной лачуги и тут же представил своих друзей. – Басист Валера Дурандин, это барабанщик Миша Филиппов, и наша солистка Кристиночка.
– Очень рад, – кивнул я. – Ребята, время у нас мало. Сегодня тренировка была тяжёлая, давайте сразу перейдём к делу.
– Правильно, пой, – ухмыльнулся худой и большеносый басист Дурандин и, сняв акустическую гитару со стены, протянул её мне.
– Что ж вы помещение не проветривает? – проворчал я, еле-еле устроившись на старенькой прожжённой сигаретами табуретке. – Дышать ведь нечем.
– Не кому за нас, молодой человек, как следует взяться, – заулыбалась солистка Кристина, с большим интересом разглядывая моё волевое лицо и крепкую мускулистую фигуру.
Не знаю как она оценила меня, но я внешность певицы оценил примерно на четвёрочку. Машка и Олеська, к слову сказать, были и моложе, и фигуристей и чуть-чуть симпатичней. Затем я приврал, что на данный момент в моём репертуаре имеется всего четыре композиции, что остальные вещи пока ждут более качественной доработки, и через пару секунд запел «Солнечное лето». И как только простенький короткий куплет закончился, припев: «Только никому я не дам ответа» тут же затянули вместе со мной Маша и её подруга Олеся. Создавалось такое впечатление, что группа «Мираж» с какого-то перепугу дает подпольный концерт «квартирник». Однако музыканты, судя по выражениям их лиц, этой песней откровенно заинтересовались. И когда припев «Солнечного лета» зазвучал в третий раз, они, похватав инструменты, очень быстро ухватили и ритм, и мелодию композиции. Так как одно из главных качеств музыкантов из ресторана - это умение любую песню сыграть с листа.
– Ну что сказать? – тяжело вздохнул хозяин этой музыкальной лачуги, который аккомпанировал на электрооргане. – Слова - примитив, музыка тоже примитив. Извини, старичок, но до серьёзного автора и композитора тебе как до Луны этим самым это самое, – выразительно кашлянул он, посмотрев в мою сторону. – Однако если сделать качественную аранжировку, то данная вещица будет забористо звучать на танцах. Что скажете, старички? – спросил он у своих коллег.
– Пёс его знает? – пожал плечами басист Дурандин. – Как по мне, так это какое-то баловство, хотя что-то в этом есть. Весело, мелодично.
– А мне по херу, – более конкретно выразился барабанщик Филиппов, невысокий, полноватый с круглым лицом, на котором выделялся нос в виде уточки. – Если народ за такую музыку проголосует рублём, то почему бы и нет?
– Да будут вам платить, будут! – топнула ногой от возмещения Машка. – Вы бы видели, что творилось в «Арбате», когда Володя заиграл свои песни! Не хотите с нами работать?! Других найдём!
– Стой-стой-стой, – выскочил из-за своего клавишного инструмента и замахал руками Геннадий Макеев. – Предложение такое. Давайте сделаем несколько песен и в следующую субботу, когда будем лабать в ресторане гостиницы «Юность», покажем их публике. Ты как, старичок, в следующую субботу свободен?
– В пятницу мы ихраем в Киеве, – ответил за меня Саша Заваров. – Так шо в субботу можно будет и в ресторане посидеть. А шо? – спросил он, увидев мой возмущённый взгляд.
– Потом поговорим, посиделец, – прорычал я.
– Только тексты нужно будет залитовать, – проворчал Дурандин. – Либо придётся их представлять как малоизвестные произведения советских поэтов и композиторов.
– Аха, музыка Соловьёва-Седова, слова Ошанина, – захохотал Филиппов.
– Что-то вы, мальчики, совсем мышей престали ловить, – вдруг высказалась солистка Кристина. – Песня у Володи первоклассная. И если его другие вещи не хуже, то это будет бомба. И мы, наконец-то, выберемся из этого скворечника и из этих бесконечных ресторанов.