– И вы думаете, что это купят? – удивилась Лёка, приняв мою шутку за чистую монету. – Хотя иностранцы все немного того, – она покрутила рукой у виска.
– Между прочим, это неплохая идея, – согласился Юрий Гаврилов. – Конечно, эту муру никто не приобретёт, но можно попробовать толкнуть, что-нибудь из картин наших местных импрессионистов. У нас же в июне следующего года намечается вояж в Италию, на чемпионат Европы.
– Замечательный тост! – обрадовался я. – Давайте за новоселье, за чемпионат Европы и за присутствующих здесь прекрасных дам!
***
– Ты чего сегодня какой-то не такой? То грустный, то весёлый? Что-то случилось? – спросила Милана, когда поздно вечером гости разошлись и разъехались по домам. В том числе на базу укатили Заваров и Гаврилов, который снова поссорился с женой.
– Видел сегодня Владимира Высоцкого, – ответил я, собирая грязную посуду со стола. – Умирает наш Владимир Семёнович. Медленно и постепенно уходит из жизни. И взгляд у него какой-то потухший, затравленный и обречённый.
– Ты знаком с Высоцким? – округлила глаза моя подруга.
– У него таких знакомых как я, тысячи. Что делать? – тяжело вздохнул я. – Просто ума не приложу.
– Хорошо, – кивнула Малина, помогая мне наводить чистоту в доме. – А что ты можешь?
– Могу уговорить братьев Старостиных, чтобы те положили Высоцкого в такую клинику, из которой он не сбежит, – пожал я плечами. – И могу обманом вывезти Владимира Семёновича из дома.
– А он может в этой клинике умереть? – вдруг споила она.
– Исключить того, что у Высоцкого не выдержит сердце, я не могу, – кивнул я.
– Тогда не делай ничего, – твёрдо произнесла моя подруга.
***
В субботу 10-го ноября в последнем матче, который наша красно-белая дружина проводила перед своими московскими болельщиками, настроение в раздевалке было в целом хорошее. Все задачи на сезон команда выполнила. Теперь требовалось доиграть 4-е последние встречи без травм и повреждений и начать планомерную подготовку к следующему сезону. Именно это втолковывал Николай Старостин Хидиятуллину, Черенкову, Шавло и Заварову, когда тех не оказалось в стартовом составе. И за двадцать минут до стартового свитка в протоколе на матч были указаны следующие футболисты: вратарь Прудников, защитники Мирзоян, Пригода и Букиевский, опорный полузащитник Самохин, левый вингер Морозов, правый - Поздняков, атакующие полузащитники Гаврилов и Сидоров и два нападающих Никонов и Калашников. Причём одну замену тренерский штаб запланировал заранее: Сашу Калашникова должен был в перерыве поменять Серёжа Родионов. Что касается плана на игру, то он был прост: контроль мяча и разящие атаки сходу, где защитнику Букиевскому и опорнику Самохину периодически разрешалось идти к воротам соперника.
Только я сидел мрачнее тучи. Андрей Старостин как услышал, что актёра и поэта Высоцкого нужно положить на принудительное лечение, послал меня в пешее эротическое путешествие. «Без подписи больного или его родственников я этого делать не буду! – орал он на меня несколько часов назад. – Хочешь стать врагом для всех советских людей, когда Высоцкий в этой клинике загнётся? Флаг тебе в руки. Но ко мне с этой авантюрой даже не суйся!».
– Играем сегодня аккуратно, никуда не спешим, но забить парочку нужно в обязательном порядке, – пророкотал Николай Петрович Старостин. – Люди в кассе платят 3 рубля за вход. И этих людей надо уважать. Эти деньги им с неба не валятся.
– Кстати, из-за перебора жёлтых карточек за «Шахтёр» сегодня не играет «бабушка», – добавил ассистент главного тренера Фёдор Новиков, имея в виду лучшего бомбардира гостей Виталия Старухина. – Поэтому в защите нам ничего не угрожает.
– Всё равно в защите нужно быть начеку, – прокашлялся «дед».
И тут меня вызвали на проходную к служебному входу. Николай Петрович что-то недовольно проворчал, но препятствовать мне не стал, когда я во второй раз за короткое время вышел в коридор. В первый я провёл на трибуны манекенщиц из ГУМа, которым ещё вчера пообещал, что в случае победы мы после матча пойдём в ресторан. Удивился ли я, увидев на проходной небольшую компанию артистов из «Театра на Таганке» - скорее нет, чем да. Учитывая горящие азартом глаза администратора Валерия Янкловича, группа «Мираж» ему понравилась. Вот он и уговорил Высоцкого и его коллег подышать на футболе свежим воздухом.
– Володь, это опять с тобой? – усмехнулся охранник, покосившись на Владимира Высоцкого, Ивана Бортника, Всеволода Абдулова и ещё одну миловидную юную блондинку.
– Да, – проворчал я, – это визит вежливости. Мы к товарищам актёрам ходим на спектакли, а они к нам на футбол.
– Я вашу песню «Если друг оказался вдруг» дюже уважаю, – пробормотал охранник, открыв калитку для почётных гостей.
– Хорошая получилась вещица, годная, – скромно кивнул Высоцкий. – Слушай, тёзка, а можно заглянуть в вашу раздевалку? – спросил он меня. – Никогда не был в футбольной «святая святых».
– Пошли, – кивнул я всей компании, предварительно пожав руки гостям. – Только девушке в раздевалку нельзя, у нас там не прибрано, – сказал я на ходу.
– Ничего я как-нибудь это переживу, – усмехнулась блондинка.
– Слушай, Володь, ну как же ты грекам-то не забил? – вдруг спросил меня Иван Бортник, когда мы в хорошем темпе шагали по длинному подтрибунному коридору.
– Дело в том, что в футболе нельзя, как в кино переиграть неудачный дубль, – проворчал я. – Поэтому косяки спортсменов видны всем, а ваши актёрские промахи грамотно спрятаны за работой большой съёмочной бригады.
– Хорошо сказано, – поддержал меня Высоцкий. – Ты, Ваня, тоже на репетиции текст забываешь. И ничего, все живы и здоровы. Володя хоть и промахнулся, но команда всё-таки попала на чемпионат Европы. И он ради этого забил финнам три мяча.
– Точно, – поддакнул Валерий Янклович, – конечный результат - вот, что самое главное. Остальное забудется.
– Боюсь, что этот промах запомнят надолго, – криво усмехнулся я и открыл дверь в раздевалку. – Товарищи футболисты, к нам пришли пожелать удачи в игре артисты из «Театра на Таганке», – громко произнёс я, впуская внутрь Высоцкого и его друзей. – Большая просьба, матерными словами не выражаться.
– Здравствуйте, товарищи спартаковцы, – улыбнулся Владимир Семенович, первым делом пожав руки братьям Старостиным.
И тут встал с лавки Юрий Гаврилов и, подражая Высоцкому, с совершенно серьёзным лицом запел:
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите, три-четыре! – на этих словах захохотала почти вся команда и дальше мы пели уже хором:
Бодрость духа, грация и пластика.
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая
(Если жив пока ещё) гимнастика!
– Спасибо, что слушаете мои песни, – улыбнулся Владимир Семёнович. – Я, конечно, в этом сезоне посмотрел не все матчи «Спартака», но то, что видел в последние дни, мне понравилось. Благодарю за красивый футбол, – закончил он свою короткую речь, и наша красно-белая дружина искупала Высоцкого в овациях.
***
Первые 25 минут нашего противостояния с донецким «Шахтёром» ушли на раскачку, на притирку новых сочетаний и на утруску количества собственных ошибок. Кроме того раскисшее от воды поле, не давало продемонстрировать и половины всей той техники, которой обладали мы и наши гости. А такие комичные эпизоды, когда в огромную лужу ныряли за мячом сразу несколько игроков стали возникать с первых секунд. Поэтому к этой 25-ой минуте наша красно-белая форма приобрела устойчивый грязный оттенок, а белые футболки и трусы гостей из Донецка стали вообще по-шахтёрски черно-белыми.
Однако человек так устроен, что он быстро ко всему привыкает. К хорошему конечно немного быстрее, чем к плохому, но результат всё равно один. И к середине первого тайма ни поле, ни нудный моросящий дождь, нас больше не беспокоили. Теперь каждый пас делался не низом и с небольшой подкидкой мяча на уровень колена. После чего дело пошло гораздо веселее. Теперь мы атаковали, наступая широким фронтом. А Юрий Гаврилов как дирижёр оркестра, стоя в центре поля, раздавал самые настоящие самонаводящиеся передачи то направо, то налево.
– В Союзе нет ещё пока команды лучше «Спартака»! – стали скандировать трибуны на вираже, когда почувствовали перемену в нашей игре.
– «Спартак» - чемпион! – завелись зрители на центральной трибуне.
И тут, ближе к 30-ой минуте матча, Гаврилов длинным пасом бросил в прорыв по правому краю Бориса Позднякова. Сегодня наши молодые новобранцы Морозов и Поздняков дебютировали в качестве крайних вингеров, и в целом у них это получалось неплохо. Так Борис сделал хороший рывочек метров на 20, прокинул мяч между ног защитнику донецкой команда и народ на трибунах радостно закричал: «Давай!». Я тут же рванул в направлении 11-метровой отметки, куда мог последовать навес мяча. Однако Поздняков потащил этот мяч ещё дальше, режа угол на ворота Юрия Дегтярёва, которого два года назад признали лучшим вратарём страны.
– Не тяни! – зарычал я, прорываясь сквозь защитников «Шахтёра» на ту же самую ближнюю правую штангу.
И в этот момент Борис поскользнулся и со всей силы жахнул по мячу, который как ядро полетел не в ворота гостей, а прямо мне в лицо. И всё что я успел сделать за доли секунды - это резко кивнуть головой и закрыть глаза. «Бум», – раздалось в моей голове от попадания мяча в лоб. И в следующую секунду стадион радостно заголосил:
– Гоооол!
Я же, стерев с лица грязь, даже не рассмотрел, каким образом футбольный снаряд пересёк линию ворот донецкой команды. «Хоть бы повтор где-нибудь посмотреть», – подумал я и, радостно закричав: «даааа!», стал обнимать своих партнёров по команде.
– Как головка, не болит? – захохотал Гаврилов.
– Голова болеть не может, потому что это кость, – с достоинством рыкнул я и, потрепав Позднякова по кучерявым волосам, произнёс, – в следующий раз предупреждай, когда соберёшься меня убивать.
– Извините, сорвалось, – хихикнул наш новобранец.
А потом почти на пять минут гости из шахтёрского Донецка вспомнили, что они ведут борьбу за серебреные медали чемпионата с киевским «Динамо» и большими силами пошли в атаку. В эти минуты я, честно говоря, немного схалтурил, и вместо себя в опорную зону отправил Женю Сидорова. «Давай-давай, Женя, команд