– Лучше на Испанию не попадать, – ляпнул Сергей Пригода.
– Глупости, Серёжа, говоришь, – проворчал «дед». – Ответ неверный.
– А давайте напишем протест, чтоб одну испанскую команду исключили, – с умным лицом заявил Юрий Гаврилов.
– Чего? – опешил Старостин.
– Правильно, – сказал я, поддержав друга, – сейчас быстро петицию составим, подписи соберём, и направим ноту протеста в «Утреннюю почту». Почему так мало на нашем телевиденье западной музыки? Где, я спрашиваю, трансляции балета из ГДР? Там женщины в чём мать родила стараются, танцуют, а мы этого ничего не видим.
– Предлагаю проголосовать! – встал со своего места Гаврилов.
– А шо? Давно пора из этохо ХДР включать прямой репортаж! – прикрикнул Саша Заваров.
– Ну-ка, цыц! – топнул ногой Николай Старостин. – Цыц, я сказал. Отставить «Утреню почту»! Я вас, обалдуев, спрашиваю, что будем делать с «Барселоной»? Отвечай, Поздняков, – кивнул «дед», увидев поднятую руку нашего юного новобранца.
– А можно за победу выпить по стаканчику слабенького домашнего вина? – спросил Борис, доведя всю нашу красно-белую дружину до истерического хохота.
– Кхе, – кашлянул Старостин. – Чтоб через 15 минут все были здесь, на месте. Разойдись, обалдуи.
После чего почти всю команду как ветром сдуло. Что делать с «Барселоной», которая могла нам попасться в следующем раунде, никого не интересовало. Так как до «Барселоны» нужно было ещё дожить.
– Слушай, Володь, видишь тех троих парней? – спросил шёпотом Юра Гаврилов, когда мы в буфете выпили по чашечке кофе. – Когда мы вылетали из «Домодедово» они тоже в аэропорту паслись. И что-то мне подсказывает, они и сейчас попрутся за нами, в Одессу.
– Хочешь сказать, что это по мою душу? – задал я скорее риторический вопрос. – Пошли, поговорим, – предложил я и направился прямо на эту троицу. И пареньки, у которых чувствовалась армейская выправка, заметно задёргались.
– Здорово, мужики, – кивнул я. – Есть две копейки, чтобы позвонить?
– Нет, – проворчал невысокий и коренастый парень.
– А закурить найдётся? – спросил Гаврилов.
– Не курим, – опять крякнул этот же крепыш.
– Как же вы так живёте, у себя в МВД? – улыбнулся я. – Ни денег у вас нет, ни курева, мотаетесь чёрт-те где. А, между прочим, сейчас ваши подруги с кое-кем пошли в кино.
– Слушай, Никонов, – прорычал самый здоровый из троицы, – отцепись. А то, как бы не получилось, как в прошлый раз.
– А что было в прошлый раз? – криво усмехнулся я. – Напали втроём на одного. Как бандиты ударили со спины. Лично мне было бы стыдно таким поступком хвастаться.
– Проходите мимо, товарищ Никонов, проходите, – прошипел коренастый. – У вас своё начальство, у нас своё. И у нас приказы не обсуждают.
– Пошли, Володь, – улыбнулся Юрий Гаврилов, – ведь все преступления в стране уже раскрыты, так? И теперь можно побегать за футболистами, правильно?
– Кстати, на «загнивающем западе», такой ерундой органы правопорядка не занимаются, – добавил я, прежде чем мы пошагали к своей команде.
«А ведь это серьёзная проблема, – подумал я. – Если им приказали, то они в Тбилиси полетят и поселяться рядом с футбольной базой в районе Дигоми. Думай, Володя, думай, как из передряги выбраться. Непременно должна найтись хоть какая-то мизерная щелочка, так как безвыходных ситуаций не бывает».
Глава 10
В четверг 15-го ноября накануне матча с одесским «Черноморцем» никакого серьёзного тренировочного занятия не было, и быть не могло. Мы 20 минут погоняли квадраты на местном стадиончике, который назывался «Спартак». Затем побили по воротам после 30-метровых переводов мяча, что исполняли Юрий Гаврилов и Фёдор Черенков. И главным обязательным условием было попасть в рамку ударом с лёта, находясь под очень острым углом. А закончили занятие мини-турниром по так называемому футбольному волейболу, когда можно играть любой частью тела, кроме рук. В общем, было сделано всё, чтобы психологически и физически разгрузить футболистов, после вояжа в Ташкент. Не знаю как остальных, но лично меня от этих авиаперелётов немного покачивало и даже подташнивало.
Во второй половине дня команде объявили свободное время, потребовав от парней, чтобы те явились к ужину в гостиницу «Континенталь», что на Дерибасовской улице, без признаков алкогольного опьянения. «Вот и замечательно», – подумал я, направляясь в свой номер, дабы как следует отоспаться. Однако Николай Старостин, не дав завалиться на боковую, вытащил меня на прогулку вдоль Приморского бульвара. Сейчас, в ноябре, в Одессе было хорошо: 12 градусов тепла, красно-бурые листья на деревьях и минимум шумных и суетных туристов.
– Мне, Володь, в феврале стукнет целых 78 лет, – крякнул «дед». – Признаюсь честно, что с вашей бандой мне всё тяжелей и тяжелей тягаться. Тут ещё эта история с Чурбановым на нервы давит. В общем, я тут подумал, посоветовался с Андрюшей, пора нам найти нового главного тренера. Как считаешь, кого из свободных специалистов лучше пригласить?
– Было бы кого, он бы давно нас тренировал, – проворчал я. – У нас в Союзе с тренерской школой даже не беда, а катастрофа.
– Считаешь? – удивился Старостин, с которым мы медленно вышагивали по осенней аллее.
– Когда киевское «Динамо» в 1975 году выиграло Кубок кубков и Суперкубок, то почему-то все решили, что это было сделано благодаря высокой физической подготовке, – хмыкнул я. – И ведь никто не взял в расчёт, что киевлян вытащили два одарённых от природы футболиста: Буряк и Блохин. Поэтому теперь у нас каждый тренер - это Валерий Лобановский в миниатюре. Быть Лобановским в миниатюре мозги не нужны. Начни гонять своих подопечных как сидоровых коз, и сразу авторитет поползёт вверх.
– Не знаю, не знаю, – проскрежетал «дед». – А что ты предлагаешь, вообще не бегать?
– Бегать, но моделируя реальный футбольный матч, – кивнул я. – За 90 минут футболист в среднем пробегает 10 километров. И пробегает он это расстояние за счёт коротких рывков и даже прыжков. Вот такие рывки и надо тренировать. Толку бегать 200 метров, когда игре нужно ускориться на 20? По сути футболист - это сильный и мускулистый спринтер. И мускулы нам нужны, чтобы удачно играть корпусом.
– Хочешь сказать, что Лобановский и те, кто ему подражают, тренируют стайеров, бегунов на длинные дистанции?
– Вот именно, – поддакнул я. – Скажу больше, парни после сверхнагрузок элементарно тупеют, и как следствие - паса нет, дриблинга нет и игры нет. Это же просто безумие - набрать в команду футболистов, у которых есть талант и природные задатки к умной игре, и переделать их в легкоатлетов. Я ради интереса посмотрел результативность в сильнейшем на данный момент чемпионате Германии. Там тоже выступает 18 команд, 8 из которых забивают либо два, либо больше мячей за игру. И только один клуб аутсайдер, кажется Айнтрахт, забивает чуть меньше одного гола. У нас на этом фоне всё уныло: 4 команды кладут меньше одной штуки. И кроме нашего «Спартака» никто в среднем не забивает два и более мячей.
– А может быть, наши команды просто-напросто хорошо действуют в обороне? – возразил Николай Петрович. – В Италии команды тоже мало забивают.
– Про Италию ничего сказать не могу, но чтобы в защите поставить «автобус», большого ума не надо, – хмыкнул я. – Допустим, команды из нижней части турнирной таблицы против нас ставят «автобус» с «троллейбусом» и это оправдано. Но ведь они и друг против друга играют от глухой обороны.
– И что ты мне предлагаешь? – захохотал Старостин. – До ста лет тренировать?
– Следующий год будет очень тяжёлый, – сказал я, мысленно представив, как мы будем биться на три фронта: в еврокубке, в кубке и чемпионате СССР, а потом с небольшим перерывом пройдут чемпиона Европы и Олимпиада. – И если Романцев не восстановится, то пусть он с Ярцевым тренирует дубль и молодёжку. А в 1981-ом пускай эти друзья-товарищи берутся и за основу «Спартака». Кто из них первый, а кто второй, время покажет.
– То есть, если нет нормальных специалистов в стране, то нужно их воспитать в своём коллективе, так? – улыбнулся «дед», когда мы добрели до памятника Дюку де Ришелье, который как две капли воды был похож на римского императора Юлий Цезаря. А возможно это и был изначально памятник Цезарю, который чтоб не выбрасывать, переименовали в Дюка де Ришелье. По примеру скульптурной композиции Минину и Пожарскому. Те босоногие и полуголые мужики в своих античных тогах тоже больше напоминали Аристотеля и македонского хромоногого царя Филиппа Второго, что беседуют на берегу теплого Эгейского моря.
– А может Бескова обратно позвать? – после небольшой паузы предложил Старостин. – Он вас быстро возьмёт в ежовые рукавицы.
– Если хотите, чтобы в команде снова начался раздрай, чтобы Юру Гаврилова из-за его длинного языка турнули под зад коленом, а Федя Черенков залёг в клинику с психическим расстройством, то возвращайте, – пробурчал я. – Я тогда сам в «Динамо» попрошусь.
– Нет-нет, такие перемены нам не нужны, – пророкотал Николай Петрович. – Ты мне вот ещё что скажи, а что с Сашей Калашниковым в последние дни происходит? Какой-то он как будто не свой.
– Немного похандрит и придёт в норму, – пожал я плечами. – Я думаю, что история с товарищем Чурбановым и его коснулась каким-то боком.
И вдруг я вспомнил, что в то утро, когда на меня совершили нападение неизвестные сотрудники МВД, Саша Калашников должен был находиться рядом. Однако он как-то резко передумал ехать на базу утром и укатил в Тарасовку ещё с вечера на электричке вместе с Фёдором Черенковым. Следовательно, с ним провели небольшую профилактическую работу. Вот он от меня сейчас и шарахается. Запугали видать, Сашу Калаша. Не ожидал я этого от друга, не ожидал.
– Кхе, – кашлянул я. – Николай Петрович, помните, мы говорили о возможном усилении?
– Я, Володя, хоть и старый дед, но склерозом ещё не страдаю, – усмехнулся Старостин.
– Есть ещё один хороший парень, – прорычал я. – Зовут Владимир Лютый. Сейчас выступает за молодёжку днепропетровского «Днепра». Рост под метр девяносто. Очень перспективный форвард силового плана.