Однако после пропущенного гола четвёрка ведущих основных игроков нашего «Спартака» взялась за дело серьёзно. Почти две минуты, они не давали нам коснуться мяча и при этом беспрерывно атаковали. И когда уже казалось, что сейчас Черенков или Гаврилов забьют ответный мяч, самоотверженно сыграл Гена Морозов. Он самоотверженно прыгнул на жёсткое, суконное поле, и телом отбил мощный выстрел Фёдора Фёдоровича, который уже бил наверняка. Далее мяч заметался на нашем пятачке и Поздняков первым сумел его вынести в моём направлении. Я же в касание сыграл на Заварова, и Саша очень спокойно пробил с двадцати метров по пустым хоккейным воротам нашего условного соперника.
А после 2:0 пошёл уже совсем другой футбол. Хидиятуллин в той четвёрке включил командира и стал требовать, что бы его партнёры поживее двигались, и поактивнее работали в отборе. В итоге Юрий Гаврилов послал его нецензурными словами в баню. И пока у соперника был раздрай, мы полностью перехватили игровую инициативу. В нашей четвёрке всё работала как часы: и командный отбор и быстрые неожиданные для соперника передачи. Поэтому под занавес 10-минутки после длинной многоходовой комбинации Саша Заваров забил третий мяч.
– Хватит кричать! – рявкнул Николай Старостин на Вагиза Хидиятуллина, который даже после финального свистка всё никак не мог успокоиться. – Всем в душ и переодеваться, а ты, Володя, задержись.
– А вас, полковник Штирлиц, я попрошу остаться, – хохотнул Гаврилов, повеселив команду.
– Что скажешь по поводу молодых? – спросил меня «дед», когда остальные игроки ушли в раздевалку и на поле стали вытаскивать специальные поролоновые маты для прыжков в высоту.
– Хорошие ребята, толк будет, – кивнул я и моментально догадался, что Старостин задумал обоих молодых и необстрелянных Морозова и Позднякова завтра бросить в бой. Если Гена Морозов временно заменял заболевшего Олега Романцева, то Борис Поздняков мог выйти только вместо Александра Мирзояна. Для командной комбинационной игры - это был несомненный плюс, для оборонительных действий - небольшой минус. Однако в последних матчах чемпионата мы практически не сидели в обороне.
– А что если Поздняков завтра заменит Сашу Мирзояна? – хитро усмехнулся Старостин. – Пора смотреть в завтрашний день. Вот как хорошо по этому поводу сказал Александр Сергеевич Пушкин: «Сердце в будущем живёт; / Настоящее уныло: / Всё мгновенно, всё пройдёт; / Что пройдёт, то будет мило».
«Ну да, ну да, – хмыкнул я про себя, – если сегодня после обеда вывесят на стену в фоей стартовый состав на матч против «Нефтчи», то Мирзоян тут же побежит в мою комнату, выяснять отношение на кулаках. И боюсь, что Пушкин его не угомонит».
– Хотите ещё сильнее омолодить состав? – я скорчил крайне удивлённое лицо. – Тогда пусть Саша Мирзоян отыграет хотя бы первый тайм.
– А что? Это идея! – обрадовался Николай Петрович. – Мирзояна заменит молодой Поздняков, а Калашникова молодой Родионов. Три 17-летних парня на поле в форме чемпиона страны, такого ещё никогда не было!
– Как бы раньше срока они втроём не подхватили звёздную болезнь, – проворчал я.
– Если они подхватят эту гадкую заразу, то будем штрафовать рублём, – громко захохотал Николай Старостин.
***
«А ведь «дед» в чём-то прав, – думал я, трясясь в вагоне московского метро. – Родионов, Морозов, Поздняков, Черенков, Женя Сидоров, это же всё парни из спартаковской футбольной школы и биться они на поле будут, прежде всего, за честь родного клуба и уже после за гонорар и премию. Вот Старостин их всеми силами и продвигает на главные и второстепенные роли, чтобы «Спартак» стал единой семьёй, чтобы сохранялась преемственность поколений. Конечно, одними своими воспитанниками все позиции на поле не закрыть, и так называемые легионеры жизненно необходимы. Но эти легионеры должны вписываться как родные в общий стиль и рисунок игры. А если тупо набрать «одиннадцать мастеровитых варягов», то команды не получится, получится бригада футбольных шабашников, от которых подвигов на поле требовать не стоит».
– Станция метро Савёловская, – произнёс на весь вагон женский металлический голос, выведя меня из задумчивости.
И я вместе с некоторыми пассажирами стал пробираться на выход. Мой путь лежал на улицу Правды 24, где размещались редакции нескольких газет: «Правда», «Советская Россия», «Сельская жизнь» и ещё одна нужная мне «Правда», но уже «комсомольская». Чего греха таить, я последние несколько дней просто мечтал вернуть себе мою двухкомнатную квартиру около парка Сокольники. И вот сегодня как никогда был близок к этой цели. Требовалось уладить все формальности с моей несостоявшейся невестой Тамарой и со спокойным сердцем лететь в Португалию на матч Кубка обладателей кубков.
– Товарищ Никонов, можно вас на пару слов? – неожиданно остановил меня на подходе к 7-этажному бетонному зданию, где размещался комбинат газеты «Правда», какой-то широкоплечий и коренастый мужчина в сером пальто.
– Вы ошиблись, – пробурчал я, пытаясь обойти незнакомца.
– Не может быть, чтобы я не узнал лучшего форварда сборной СССР, – улыбнулся широкоплечий мужчина, показав мне обложку «Советского спорта», на которой красовалась моя довольная мордуленция после эпической победы на сборной Финляндии. – Пройдёмте в машину, я вас надолго не задержу, – сказал незнакомец и предъявил мне корочки капитана МВД.
– Если вы по поводу окурков, которые валяются на тротуаре, то это не я, – выдавил я из себя улыбку. – Я вообще не курю.
– Смешно, – процедил сквозь зубы капитан милиции, приоткрыв для меня заднюю дверь в чёрной служебной «Волге».
– Смешно не смешно, но при желании можно докопаться и до столба, – пробубнил я, прежде чем сесть в автомобиль, и подумал, что пока дергаться не имеет смысла, за мной никакого криминала нет и я ни в чём не виноват.
– Нашему ведомству стало известно, что у вас есть проблемы с московским жильём? – улыбнулся сотрудник МВД, сохраняя при этом холодный и колючий взгляд. – Поэтому у меня для вас есть очень хорошая новость. Пропадает прекрасная двухкомнатная квартира в самом центре Москвы.
– Квартира в самом центре пропадать не может по определению, такая жилплощадь разлетается быстрее горячих пирожков в морозный день, – хмыкнул я.
– Вот по этой причине эту жилплощадь мы готовы подарить вам, а вы в свою очередь следующий сезон проведёте в рядах московского «Динамо», – сказал незнакомец. – К тому же вам, как человеку военнообязанному, по закону требуется два года отслужить. И поверьте, молодой человек, что служить, проживая в хорошей квартире …
– Катаясь на хорошей машине, – поддакнул водитель «Волги», похлопав своего четырёхколёсного друга по приборной панели.
– А так же играя за первоклассную команду и питаясь в лучших ресторанах города Москвы, это гораздо лучше, чем тянуть лямку простого рядового где-нибудь на северах или в глухой тайге, – закончил небольшую рекламную речь товарищ капитан.
– Согласен, в Москве лучше, чем в тайге, – кивнул я, приоткрыв дверь служебной «Волги». – Обещаю всё как следует взвесить и обдумать.
– Квартира долго ждать не будет, – хохотнул водитель.
– А я не привык серьёзные и судьбоносные вопросы решать с кондачка, – проворчал я и, выскочив из машины, поспешил к парадному входу в комбинат газеты «Правда».
«Вот и началась первая часть Марлезонского балета под названием «Пока уговариваем по-хорошему», – забубнил я себе под нос, скрывшись за толстой парадной дверью. – Значит вскоре начнутся уговоры по-плохому и даже по очень плохому. Вот ведь зараза».
***
На базу в Тарасовку я вернулся под вечер, когда на улице уже основательно стемнело. И всю дорогу меня не оставляло тревожное чувство, что некто топает за мной по пятам. И на улицах Москвы, и в метро, и в электричке я постоянно чувствовал на себе чей-то неприятный взгляд. А когда шёл пешком со станции, то я один раз резко обернулся и заметил кого-то мужика, который словно специально свернул на другую улицу.
– Либо товарищи из МВД решили меня попугать, либо нервы расшалились, – прошипел я, поднявшись в свою комнату и повесив мокрую от снега куртку на плечики.
Кстати, что касается жилплощади, то моя бывшая невеста Тамара известие о скором переезде в собственную однокомнатную квартиру восприняла спокойно и даже равнодушно. Я ей протянул телефон человека, который должен был быстро уладить все бумажные вопросы, перекинулся парой слов и поймал себя на мысли, что мы - совершенно чужие люди. «Какая могла быть свадьба, какая женитьба? – подумалось мне тогда. – Я не интересен ей, она не интересна мне. Как будто наша встреча была неким наваждением, а теперь пелена упала с глаз и мне открылась банальная и унылая реальность».
– Володь, мы войдём? – спросил Гена Морозов, дважды стукнув в мою дверь.
– Заходи, – тяжело вздохнул я, переодеваясь в домашнюю спортивную одежду.
Тем временем в мою комнату вползли наши юные дарования: Морозов и Поздняков. «Сейчас начнут благодарить за попадание в заявку на матч против “Нефтчи”», – догадался я.
– Мы это, тут хотели тебя поблагодарить, – промямлил Боря Поздняков. – В общем спасибо.
– Я-то тут причём? – всплеснул я руками. – Вы хорошо работали на тренировках, сегодня выиграли мини-футбольный турнир. Неужели вы думаете, что «дед», который с нуля создавал с братьями «Спартак», который отсидел в лагерях, вернулся и снова приступил к работе на благо нашего футбола, будет слушать меня, 21-летнего пацана?
– Ну, всё равно, – буркнул Гена Морозов. – Парни в дубле поговаривают, что сейчас почти всё от твоего слова зависит.
– Если всё зависит от меня, тогда почему первый тайм против ЦСКА я отсидел на лавке? – прорычал я. – А в игре против «Арарата» вышел в самом конце на 5 минут? Николай Петрович - это главный тренер и все решения принимает именно он. Что касается вас, то он меня спросил как тебе молодые парни Поздняков и Морозов? Я ответил, что толковые ребята, и если не забухают, то далеко пойдут, вплоть до сборной СССР. Чё ржёте? – рыкнул я, когда услышав про тлетворное влияние алкоголя на организм спортсмена, они громко захохотали. – Я не шучу. Подсядете на это дело, – я хлопнул себя тыльной стороной ладони по горлу, – пропьёте весь талант. И закончите с футболом из-за травм намного раньше срока.