— Что это за тип? — спросила она. — Где ты его откопал?
— Так, приятель, — ответил Грэм, неожиданно напрягшись.
Нет, не приятель. Специалист по электронике с выкидным ножом… один из этих нынешних универсалов?
— На чем он специализируется? — поинтересовалась она.
— На мести, — послышался невнятный шепот с пола.
— Кстати, постарайся не оказаться утром между ним и этим твоим Говардом, — заметил Гиллис. — Если, до него не доберутся демоны, за них это сделает Карло.
Вот уж вряд ли — Джерри Говард справится с этим шпаненком. Впрочем, какая сейчас разница?
— Если это прощание, Грэм, — сказала она, — то скатертью дорожка. — Недурная фраза под занавес; готового ответа у него не нашлось. Она вышла и заперла дверь под хрумканье из-за окна; может, этот чертов грызун сгрызет до утра заодно и их с Карло. Она боялась, что это ее не слишком огорчит.
Джерри развел в печке огонь поярче; поленья уютно потрескивали, выплевывая искры. Шум за стеной стихал — что это, добрый знак или дурной?
Джерри снова сидел на диване, проверяя оружие. Два автомата и еще две какие-то штуки вроде охотничьих карабинов с маленькими — на пять-шесть патронов — магазинами. Она подошла и остановилась перед ним. Киллер лежал как прежде, стискивая в руках ярко светящийся жезл.
— Он жив еще? — спросила она.
— Пока без изменений, — ответил Джерри, собирая автомат. — Я думаю, он пробудет в таком состоянии еще некоторое время, если, конечно, неприятель оставит нас в покое.
Она перешагнула через Киллера и села рядом с Джерри, для чего ей пришлось сдвинуть карабины.
— Покажи мне, как с ними обращаться, — попросила она.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Тебе доводилось стрелять?
Она взяла карабин — тот оказался неожиданно тяжелым. Наведя оружие на дверь, она быстро передернула затвор, загнав патрон в патронник. — Я жила на ранчо… гоферы, во всяком случае, меня боялись.
— Вот это женщина! — восхищенно щелкнул языком Джерри.
— А вот с этими «узи» я не знакома, — призналась она и рассмеялась, глядя на его удивленное лицо. — Но я достаточно поначиталась журналов в приемных у врачей, чтобы узнать их.
— Киллер пришел бы от тебя в восторг, — заявил он. — А может, и нет… он убежден, что идеальное оружие для женщины — это метелка для выколачивания пыли.
— Клио? Это его жена?
Он кивнул.
— Помнишь, что он просил передать ей? Что она была молодцом, не что он любит ее? Ей полагается поддерживать порядок в доме и быть в постели в тех случаях, когда он возвращается не слишком поздно. — В голосе его звучало ехидство, которого она не слышала раньше, когда он говорил о Киллере.
Почему все разговоры соскальзывают у них на Киллера? Интересно, какая она, эта Клио?
Он быстро показал ей, как стрелять из «узи» и перезаряжать их.
— Стреляй одиночными, — сказал он. — Очередями — только в самом крайнем случае. Стены тут, я думаю, пуленепробиваемые, поэтому возможен рикошет.
Тут погасла вторая лампа, и они остались сидеть в багровом полумраке.
Два окна светились матовыми прямоугольниками — фонарь на дворе все еще горел. По занавескам пробегали тени, но слишком неясные, чтобы разглядеть очертания.
Они посидели молча. Джерри уронил голову на руки. Нет, так дело не пойдет.
— А кто лежит в постели у Джерри Говарда, когда он возвращается домой не слишком поздно?
Он поднял голову и улыбнулся ей.
— Сам Джерри.
— Холостяк?
— Холостяк, — кивнул он. — Не девственник, но и до Киллера далеко.
— Все сорок лет?
— Ну, время от времени мне попадается рыбка, но я всегда выбрасываю ее обратно. Слишком уж я требовательный.
— Ну и каковы тогда твои требования, — допытывалась она, — что им так трудно соответствовать?
На улице сделалось совсем тихо.
Его зубы блеснули в багровом отсвете печного огня — разумеется, идеальные зубы.
— Не слишком высокая, — начал он, — поскольку я не уверен в себе и мне нужно ощущать некоторое превосходство. Разумеется, блондинка, но не слишком светлая, чтобы ее не преследовали другие мужчины — я уже сказал, что не очень уверен в себе. Музыкальная, поскольку я люблю музыку.
Увлекающаяся литературой — у меня тысячи книг, которые бы мне хотелось прочесть ей, а я люблю читать в постели.
— Это все, что ты делаешь в постели?
Он чуть не поперхнулся — она и не думала, что он такой застенчивый, — и если серьезно, она ни за что не осмелилась бы приставать к нему с этим, но сейчас это отвлекало их от другого. Им ничего не оставалось, кроме как разговаривать.
— Иногда я становлюсь ужасно нежным и пожевываю девушку за ухо, — ответил он, — или читаю ей Китса на сон грядущий. Им это нравится.
— Мне кажется, если им от роду пятьсот или шестьсот лет, это может слишком опасно возбуждать, — предположила она.
Он расхохотался; в глазах его плясали веселые искры.
— А какие требования предъявляешь ты к тому, кто придет на место Грэма?
Ферзевый гамбит? Ну что ж, принимается.
— Мужчина постарше, — ответила она.
— Неплохой выбор.
— Музыкальный, конечно. Хорошо начитанный.
— В особенности Китса?
Она поморщилась:
— Знаешь, что можешь сделать со своим Китсом?
— Мы оставим его Киллеру, — сказал он, и оба рассмеялись этому юмору висельника.
— Значит, у вас в Мере существуют браки? — спросила она, и он кивнул. Она подумала немного. — Тогда секс, наверное, превращается в проблему? Не может быть, чтобы не превращался — как может брак длиться столетиями? Неужели супруги не устают друг от друга?
Он устало откинулся на спинку дивана.
— На тот счет ничего сказать не могу. Наверное, обманы не так уж редки… не знаю. Ну, — добавил он немного тише, — если честно; то знай. Сам способствовал иногда. Главное, без боязни заболеть или забеременеть. Мера — идеальное место для занятий любовью. Это место, где мечты становятся явью, — продолжал он, прежде чем она успела придумать новый вопрос.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовалась она.
Он повернул голову и улыбнулся ей.
— В Мере становятся возможными вещи, невозможные где-либо еще. Стороны треугольника не сходятся… Тебе приходилось читать Гомера?
Гомер… какой-то античный инвалид.
— Немного. В переводах, конечно.
— Тебе надо попасть в Меру и почитать его в оригинале, — сказал он. — Киллер может продекламировать тебе целые фрагменты «Одиссеи» или «Илиады»; кстати, они заменяют ему Библию. Он не умеет читать, но Клир умеет. Она читает ему, а он запоминает. Разумеется, он знал довольно много и до того, как покинул Грецию. Еще он любит Гесиода — тот ведь тоже из Феспий. То, что я тебе говорю, представляется совершенно логичным Киллеру — или представлялось бы Гомеру, — но вызывает некоторое сомнение у меня. Так вот, в мире Гомера, если к тебе — назовем тебя, скажем, Мэри Смит — наведается дружок… он никогда не будет до конца уверен в том, что это действительно была Мэри Смит, а не богиня Афина в ее обличье.
— Слушай! — перебила она. На улице воцарилась мертвая тишина, даже далекое хрумканье за окном комнаты Грэма прекратилось.
— Да нет, не слушай, — вздохнул он. — Это просто трюк, чтобы лишний раз подействовать тебе на нервы. Вернемся лучше к Мере… Не знаю, как это у девушек, но если юноши… мужчины встретят на улице хорошенькую девушку и думают при этом: «Вот бы здорово…» В общем, они идут домой и ласкают своих жен, и обычно…
Он покинул этот мир сорок лет назад.
— В наши дни не считается зазорным для женщины думать так же, — заявила она. — Ну, если я увижу на улице высокого, светловолосого… гм… с голой грудью… Словом, сейчас это не редкость.
— Спасибо, — хмыкнул он. — Я запомню, если смогу. Но я хотел сказать, что в Мере мечты и впрямь становятся явью.
— Это как?
В неожиданно наступившей тишине он опустил взгляд на Киллера, лежавшего в темноте; только жезл в его руках продолжал светиться.
— Возьмем в качестве примера Киллера. Страшненький, конечно, но все же пример. Я уже говорил, насколько он неразборчив. Допустим, он воспылал страстью к той же самой Мэри Смит и начинает увиваться за ней. Она предлагает ему идти… в общем, исчезнуть. Ничего особенного, но однажды в ответ на очередной заход Киллера она соглашается. Отлично, в его коллекции появляется еще одна галочка. Вот только Мэри Смит может ничего и не знать об этом!
— Джерри! Как?
Он хохотнул.
— Киллер объясняет это так, что богиня Афродита сжалилась над ним и приняла обличье Мэри Смит. Я называю это исполнением желаний, хотя как знать? Возможно, Мэри Смит на самом деле развлекалась с Киллером, а всем остальным просто врет.
— Но… — Теория казалась слишком бредовой, чтобы воспринимать ее всерьез.
— Я думаю, и у этого существуют свои пределы, — продолжал он. — Тебе не удастся иметь двух мужей — это было бы слишком очевидно, но правда в Мере — это то, во что ты веришь. Действительность относительна. В Мере не существует черного и белого. Но если уж я доставлю тебя в Меру, Ариадна, я постараюсь завести с тобой роман, будешь ты знать об этом или нет.
— Ты доставишь меня в Меру, Джерри Говард, — произнесла она, — и тебе не придется беспокоить богиню Афродиту, чтобы та хлопотала вместо меня.
Они сидели и молча смотрели друг на друга, потом он вздохнул и поднялся подбросить дров в огонь.
Снаружи послышался ропот, словно там собиралась в ожидании толпа.
Джерри тоже услышал этот шум, но вернулся и сел, не обращая на него внимания.
— Что привлекает их сюда? — пробормотал он себе под нос. — Откуда их столько?
— А слова Киллера? — спросила она. — Он говорил о Клио, а потом сказал что-то насчет Эроса. Что-то вроде «это не всегда Эрос»?
Он хрипло кашлянул. Шум на улице стих и вернулся, но гораздо громче, словно настраивался оркестр, или… или толпа ожидала выхода команд на поле? Джерри заговорил громче, как бы пытаясь заглушить этот шум.
— Это случилось месяц назад, и это всего один случай из многих за долгие годы. Я возвращался вечером домой, и меня окликнул Лопес — еще один друг. Он зазвал меня на партию в шахматы, и мы потягивали вино, и курили гаванские сигары, и играли в шахматы, пока не напились до того, что забыли, какого цвета наши фигуры или мы сами. Лопес настолько черен, что в Мере стал темно-синим, так что можешь себе представить наше состояние…