— Но ты дал слово Киллеру. Ты намерен сдержать его? И как ты себя чувствуешь в этой связи?
Джерри скривился.
— Сдержу. Надеюсь, меня не стошнит.
Отражение засмеялось — смехом Ариадны.
— Не зарекайся. Лучше позволь мне уладить это. Тем более что, как тебе известно, это не в первый раз. Завтра на закате, так ты ему обещал?
Джерри снова вспыхнул, уставившись на ноги.
— Но…
— Твоя верность слову делает тебе честь, — заявил Оракул, откровенно наслаждаясь. — Но поверь, я смогу ублажить Киллера куда лучше, чем ты.
Джерри вдруг рассмеялся.
— Спасибо, — повторил он с явным облегчением.
На этом шутки кончились. Оракул повернулся к Ариадне, и та съежилась в ожидании чего-то страшного.
— Почему ты похитила Лейси у Грэма и Мейзи? — с невинным видом спросило отражение.
Ну, на этот вопрос ответить легко — потому что она любила дочь. Она открыла рот — и не смогла произнести ни звука.
Совсем ничего? Но это же правда, разве нет? Лейси — ее дочь. Она любит Лейси, но даже этого не может сказать. Молчание затягивалось, и Джерри, наверное, ждал, но она не могла взглянуть даже на зеркало, не то что на него. И не могла выдавить из себя ни звука. Должно быть, это искусство — говорить с Оракулом, знать, где она — истина, ибо что бы она ни хотела произнести, у нее не выходило ничего.
Отражение вздохнуло.
— Ладно, к этому мы можем вернуться и позже. Ты была алкоголичкой?
— Да.
— И сейчас?
Нет.
— Да.
Почему она ответила так?
— Ты хорошая мать?
— Когда я не пьяна, — ей не стоило говорить этого…
— Смотри на меня! — приказало отражение и начало меняться. Теперь на нем было голубое платье. Она помнила это платье — два года назад. И отражение росло, увеличивалось, становясь больше Минотавра — целых десять футов. И оно гневно смотрело на нее сверху вниз.
— СКОЛЬКО РАЗ Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА НЕ МЕШАТЬ МАТЕРИ, КОГДА ОНА РЕПЕТИРУЕТ!
Господи! Это такой ее видела Лейси?
И тут же изображение снова сделалось маленьким и обнаженным — и она нашла в себе силы спорить:
— Многие родители строги со своими детьми. Я не думаю, что это честно.
— Так честно или нет?
— Да.
— Ну? — произнесло отражение. — Немного усилий, и мы докапываемся до истины. А теперь скажи Джерри, что ты увидела, когда Минотавр ворвался в коттедж.
Боже! И все же она смогла относительно внятно, изложить историю про Грэма в том, другом домике — Грэма пьяного, рогатого и в ковбойской шляпе.
Джерри сочувственно взял ее за руку, но она даже не посмотрела на него.
— Значит, Минотавр напомнил тебе твоего бывшего мужа? — ехидно спросило отражение. — Почему ты стреляла в его гениталии?
— Это самое уязвимое место у мужчины, у самца, — ответила она. — Даже если серебряные пули и не пробили бы шкуру, они бы причинили ему боль. И это сработало, черт подери!
Отражение улыбнулось.
— Ты была хорошей женой адвоката. Ты дала правдивые ответы, но не до конца ответила на поставленный вопрос. Ладно, ответь на другой: опиши Мейзи Гиллис.
Она попробовала, и это оказалось не так трудно. Дни, проведенные с ней в темнице, помогли ей узнать Мейзи как славную девочку, не слишком далекую, но, несомненно, добрую.
— Она любит детей? — продолжало допытываться изображение.
— Да! — быстро ответила Ариадна. — И Лейси любит ее, я должна признать.
— Здесь тебе бы пришлось признать это, хочешь ты этого или нет. Так кто из вас двоих лучшая мать — добрая девочка, которую любят и которой помогает муж, или одинокая алкоголичка?
Выбор был невелик — всего два имени, и свое она произнести не смогла.
— Мейзи. Но…
— Что?
— Но я сомневаюсь в том, что Грэм — хороший отец!
— Ага! — торжествующе произнесло отражение. — Вот как раз вернемся к первому вопросу. Так почему ты украла у него Лейси?
Она разозлилась, заметив, что плачет так же, как только что плакал Джерри. Она вытерла глаза и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов.
— Чтобы она не досталась ему.
Теперь она и сама поняла это.
— А почему ты нападала на Минотавра именно таким образом?
— Потому, что он напомнил мне Грэма! — выкрикнула она. — Из-за той ночи, когда он изнасиловал меня! Потому, что мне хотелось сделать ему больно! Я его ненавижу! — Она могла продолжать и дальше, но вот она была — истина. Она не раскаивалась.
Джерри обнял ее за плечи.
— Ариадна, — произнесло ее отражение, — ты можешь остаться в Мере, если хочешь. Здесь ты никогда не состаришься, не умрешь и не заболеешь. Как ты могла бы уже заметить, нездоровая тяга к спиртному тебе здесь не угрожает.
Если ты не захочешь остаться здесь, ты будешь возвращена в свою машину в то мгновение, когда сворачивала в Надежду, Северная Дакота, словно ничего и не происходило.
Значит, вот оно.
— Но я сказала правду: я все еще алкоголичка; — грустно сказала она. — Что со мной будет?
Отражение молчало, и Джерри пробормотал:
— На такие вопросы он не отвечает.
— А что Грэм и остальные?
Отражение, казалось, колебалось.
— Твое решение влияет на твой поток реальности. Их решения — не влияют.
А твое решение не влияет на их потоки.
Ариадна попыталась сказать, что хочет вернуться домой, и промолчала.
Она попыталась сказать, что хочет остаться — тоже безуспешно. Выходит, она сама не знает, чего хочет… Она в отчаянии покосилась на Джерри.
— Сколько времени у меня на размышление? — спросила она.
— Сколько хочешь, но ты не можешь покинуть Меру, пока не примешь решение. Я помню случаи, когда люди оставались здесь на пару дней.
— А я могу остаться и передумать потом?
— Да, — отозвалось зеркало ее голосом. — Но после этого тебе никогда уже не удастся вернуться в Меру, а пожив в Мере, ты нигде уже не будешь счастлива — и демоны наверняка одолеют тебя.
Она откинула голову и в упор посмотрела на зеркало.
— Это что, намек? — спросила она — и не получила ответа. Она попыталась поэкспериментировать с предположениями — то, что, судя по всему, делал Джерри. — Моим демоном было фортепиано. — Верно! — Я надеялась… — Нет, если честно, она не надеялась всерьез возобновить концертную карьеру. — Мне уже слишком поздно было рассчитывать на успешную карьеру музыканта. — Снова верно! Так кто же она, алкоголичка, не имеющая никаких шансов на успех, на долгие овации, на гастроли по кругу: Париж — Москва — Лондон?
Она снова рыдала. Слишком поздно! Демон фортепиано лишил ее материнства, и она сдалась демону алкоголизма — и это разрушило все.
Но Лейси… у Лейси же талант, правда?
Нет. Слова не выходили.
— У Лейси всего лишь способности к музыке.
Она только обманывала себя в надежде на то, что Лейси удастся сделать карьеру, какую не удалось сделать ей самой. О Боже! Как же она мучила Лейси, заставляя заниматься музыкой?
Стоявший рядом Джерри кусал в тишине губы.
— Я сказал правду: я люблю тебя, Ариадна. Ты любишь меня?
— Я… я не знаю. Я не могу сказать так быстро. Я очень привязалась к тебе. Я… я восхищаюсь тобой. Это верное выражение?
Это прозвучало так вяло в сравнении с его словами! Она ободряюще улыбнулась ему, вдруг осознав, насколько зависят люди от лжи, как горька может быть эта неразбавленная правда.
— Джерри, — произнесла она, — это не из-за того Смит-Вильямса.
— Правда?
— Ты не трус, Джерри.
— Я… не… — Он был поражен.
— Глупый! — сказала она. — Ты не приказал бы остальным прыгать над вражеской территорией, если бы надеялся довести самолет домой. Сколько ты летел еще после этого?
— Часа два… больше…
— Ты не трус, — повторила она. — Ты просчитал шансы. Ведь ты пришел бы сегодня на помощь Киллеру, если бы Тиглат не помешал, правда?
— Да! — ответил он — и был удивлен и одновременно счастлив оттого, что смог произнести это здесь, в обители Оракула.
— Значит, ты не трус, вот и все.
На лице его вспыхнула радость… вспыхнула и тут же погасла.
— Ты любишь Киллера?
Она отвернулась.
— Я…
— Ну?
— Я не знаю, как я отношусь к Киллеру, — ну, по крайней мере это не надо больше таить.
— Он может предложить гораздо больше, чем я, — произнес Джерри с убитым видом.
Этого она уже не вынесла.
— Если я поняла тебя правильно, ты… это гадко! — крикнула она. — Это не производит на меня впечатления, скорее наоборот! Он будет хуже Грэма. И мускулы его меня тоже не привлекают! В физическом плане я привязана к нему не больше, чем ты, Джерри Говард!
Наступила тишина — они с Джерри поражение смотрели друг на друга, а отражение ехидно смотрело на них из зеркала.
Правда?
— О! — произнес Джерри, так и не понимая.
— Но… — Она и сама еще толком не разобралась. — И все же он словно гипнотизирует меня. — Он обладает той же харизмой, тем же обаянием, что и Грэм. Если он позовет меня к себе в постель, я пойду… — Правда! Ох, черт! Что она сказала?
Джерри взял ее за руку и ласково улыбнулся.
— Я знаю. Может, когда он разберется с нами обоими, мы сможем наконец заняться друг другом?
— Возможно! — Опять Киллер! Вечно этот Киллер! Она так и не знала еще, хочет ли остаться.
Она хотела остаться.
Но ее материнский долг…
— Пилоты, бросающие свой экипаж… — сказала она. — А что насчет женщин, бросающих своих детей?
Джерри начал заикаться, но в конце концов выдавил из себя:
— Если ты вернешься, Карло убьет тебя.
Правда?
— Что? — переспросила она.
Джерри почему-то торжествовал. Он повернулся к ее отражению:
— Она спасла Киллера! Неужели Мера ничем ей не обязана? Скажи!
Отражение кивнуло со вздохом:
— Хорошо. Из-за исключительности случая я нарушу правила. Карло более известен под именем Хасан Ареф. Он террорист, великолепно подготовленный и ужасно удачливый, специалист по дистанционно управляемым взрывным устройствам. Обычно он не работает по частным заказам, но два его компаньона угодили в тюрьму. Гиллис согласился защищать их в случае, если твоя машина вернется из поездки благополучно — без тебя.