Князь помолчал, наливаясь злобой, потом негромко, но страшно произнёс:
– Убили, чтобы пограбить? – Снова помолчал, потом бросил: – Слава ко мне. С Волчком.
Спустя мгновение оба выросли перед сидящим князем. Тот взглянул на зверя, прижавшегося к ноге парня. На самого юношу:
– Сможет твой зверь следы убийц разыскать?
Слав нахмурился, чуток подумал, потом ответил:
– Думаю, княже, надо Волчка спросить. Что он скажет.
– Так спрашивай.
– Сейчас, князь.
Опустился на корточки, взялся за морду обеими руками, внимательно взглянул в глаза зверя. Неслыханное дело – тот морду не отвернул. Смотрели друг другу в очи, не мигая, не отворачиваясь. Потом волк, словно пёс, коротко гавкнул. Слав его по лобастой голове погладил, выпрямился, посмотрел князю в лицо, ответил:
– Волчок говорит, что он с женой сделает всё, чтобы найти этих убийц. Но просит поберечь его супругу. На сносях она.
Верить юноше? Не верить? Парень из рода Волка. А волчата с лесными братьями на короткой ноге. Да слыхивал Брячислав, что избранные из лесных родов могут с меньшими общаться. Не зря старый воин ему в той слободе тогда сказал, что отрок сей – истинный славянин. Значит, самый избранный?
Слав молчал, ожидая решения князя, но тут волк снова пролаял, и юноша встрепенулся:
– Чужаки недалеко. Он узнал их по запаху. Может отвести к их стоянке.
Ну вот и проверим… Князь выпрямился:
– Боевой порядок. Двинули.
…Стойбище оказалось на большой галечной косе, образованной плавно изгибающимся ручьём, текущим с близлежащих гор. Двадцать остроконечных шатров, над некоторыми курился дымок. Снуют повсюду своеобразной, необычной походкой женщины и девушки. Суетятся бегающие стайками дети. Похоже, чужаки даже в мыслях не держали того, что славяне могут отомстить за своих убитых сородичей. Несколько мужчин благодушно лежат на вытертых шкурах возле бережка, наблюдая за женщинами.
Князь молча подал знак, и воины начали незаметно растягиваться цепью, окружая чужое поселение. Волк навострил уши, мускулы под шкурой напряглись, но рука, лёгшая ему на загривок, успокоила зверя. Было ясно, почему зверь заволновался – от ручья донёсся лай. Собаки? Извечные враги? Не страшно. Тревогу поднимать поздно – все уже заняли свои места, готовясь к бою. В таком стойбище не могло быть много народа.
Внезапно князь скрипнул зубами – один из лежащих на шкурах мужчин поднял к небу стальной нож, пуская им зайчики в глаза детям. Больше никаких доказательств не требовалось – это те самые, которые убили славян. Брячислав медленно поднял руку, потом резко опустил. По этому сигналу лучники пустили стрелы. Никто в посёлке не успел ничего понять – бесшумная смерть била точно, пригвождая одетые в шкуры тела к земле, убивая сразу. С мужчинами расправились в мгновение ока. Женщин пока не трогали. Но вот послышался дикий вопль увидевшей смерть одной чужачки, другой… Шкуры, прикрывающие входы в шатры, начали отворачиваться, и стрелки перенесли прицел. Тонкая замша – плохая защита от тяжёлой длинной стрелы со стальным наконечником, пробивающей насквозь всадника вместе с лошадью в степях. Если тот без доспехов. А тут – кожа. Били почти в упор, выкашивая людей. Доставалось не только мужчинам-воинам. Часть шатров была прикрыта другими, и стрелки били вслепую, по привычке перекидывая стрелы через высокие вершины строений, пока кто-то не сообразил, что можно стрелять и настильно.
Треснула кожа, когда страшным ударом боевой стрелы выбросило наружу очередное тело, разорвав покрышку утлого жилища. Брячислав, уже не таясь, поднялся, вскинул к солнцу меч, и по его сигналу воины двинулись к разгромленному стойбищу, где практически не осталось мужчин-защитников. Короткий взмах, словно блеск молнии. Падает, обливаясь кровью, тщедушное низкорослое тело чудом уцелевшего чужака, выскочившего навстречу славянам с костяным копьём. Удар сапога заставляет женщину, схватившуюся за каменный нож, отлететь на несколько шагов и бессильно распластаться на мелкой гальке, намытой бурным ручьём. В ужасе дети, только что беззаботно игравшие на бережке, сбились в кучу, а воины, закованные в сталь, неумолимо надвигаются, высясь над небольшого роста оленеводами, словно башни. Неуязвимые, жуткие в своей беспощадности, словно злые чучунаа[14] из сказок. Несколько мгновений, словно вечность для проигравших схватку. Взвизгивает предсмертно собака-лайка, пытавшаяся наброситься на волка, спокойно и торжественно вышагивающего рядом со Славом. Мощные челюсти легко перекусили её хребет. Удар закованной в боевую перчатку руки швыряет пытавшуюся проскочить между воинами старуху. Не рассчитал воин своих сил. Падает на камни уже мёртвое тело с нелепо изогнутой шеей. Визг. Крики ужаса.
Воины обшаривают кожаные шатры. Добивают кое-где раненых. Спокойно и деловито. Не обращая внимания на плач и стенания, несущиеся от согнанных в одну кучу уцелевших женщин и детей. Перед князем кладётся найденное: два стальных ножа, топор, колчан со стрелами и лук, пояса, украшенные бляшками, одежда.
– Всё нашли?
Ставр подходит ближе, рассматривает кучку собранного, отрицательно мотает головой:
– Нет. У Вольги кошель был. Он в нём оберег носил, женой даренный. Его нет. Может, у тех? – кивает в сторону клубящейся толпы.
Брячислав поднимается с бревна:
– Ищите.
Слав выходит вперёд вместе с Волчком. Зверь обнюхивает возвращённое, вопросительно смотрит на старшего брата. Тот кивает, и оба исчезают в мятущейся ужасом кучке потерявших всякий людской облик чужаков. Князь не успевает досчитать до десяти, как юноша выталкивает оттуда старика. У того – жиденькая бородёнка, гноящиеся глаза, изрезанное морщинами плоское лицо, искажённое настоящим ужасом. Взмах меча распарывает вонючие шкуры, укрывающие грязное тщедушное тельце. Брезгливо Слав ковыряется в мехах, вытаскивает полотняный, шитый узорами кошель, и Ставр обрадованно восклицает:
– Он!
Князь бросает:
– По славянской правде вору руки рубят.
Огонь искать не надо. Похоже, чужаки готовились пировать в честь добытого добра, так что углей предостаточно. Ставр мгновение примеривается, сталь взблёскивает на ярком весеннем солнышке… Дикий вопль отзывается эхом в толпе. Обе кисти, с искривлёнными ревматизмом суставами, падают на гальку. Последним движением умирающих мышц пальцы скрючиваются, а двое воинов, ухватив ещё не сообразившего, что произошло, старика, с силой суют обрубки в огонь. Тот бьётся, ревёт раненым туром, потом лишается чувств.
Князь снова говорит:
– По правде нашей, за убийство родича карает род убивца смертью. Око за око, зуб за зуб. Дружина – наш род. Пали други наши, наши родовичи. Отомстим за смерть. Не щадить никого.
Жестоко, но справедливо. Воины обнажают мечи, надвигаются на толпу. Там понимают, что пришла смерть. Вознёсшийся вой, казалось, заставляет дрогнуть небеса, и князь кивает:
– Мужчин, если есть…
Находят ещё двоих, затесавшихся в самую гущу. Расправа коротка: вначале им рубят руки, потом ноги и, в последнюю очередь, голову. Всех раздевают донага. Женщин, что помоложе и посмазливей, привязывают к вбитым в землю колышкам, и к ним выстраивается очередь желающих. Остальных… Вскоре вниз по ручью уплывают мёртвые тела. Пощады нет. Хоть и противно, но Брячислав понимает, что если славяне хотят здесь остаться, то надо сразу показать, что любая попытка навредить его людям будет караться быстро и без всякой пощады. Так что эта резня – просто вынужденная необходимость. Хвала богам, что грудных детей нет. Видно, нелегко племени пришлось зимой. Не выжили. Или запрет у них на это…
– Княже…
Воины кидают перед ним худенькую девушку. Почти девочку. Та пытается прикрыться руками, но… Брячислав отворачивается, и тут ему на глаза попадает Слав со своим волком.
– Эй, отрок!
Юноша вскакивает, подбегает к князю, и Брячислав толкает девчонку к юноше:
– Забирай.
Слав недоумённо смотрит то на подарок, то на князя:
– А что мне с ней делать, княже?
Дружинники смеются. Брячислав показывает на трудящегося над растянутой пленницей очередного воина:
– А вон, что тот делает, то и ты. Коли стесняешься – шатров много. Главное, вшей не подхвати. Или блох.
До юноши наконец доходит, что ему советуют. Слав хватает пленницу за длинные чёрные волосы, пахнущие прогорклым жиром, тащит в первый попавшийся шатёр, весь в дырах от стрел. Спустя некоторое время слышен тоненький вскрик боли. Кто-то смеётся:
– Знать, девица попалась!
Все вновь веселятся… Но вот всё заканчивается. Пять застывших неподвижно тел, привязанных ремешками к кольям, с безобразно раскинутыми ногами. Лужи крови. Всё ещё лежащий без сознания искалеченный старик. Кто-то из дружинников направляется к нему, обнажая на ходу меч, но князь останавливает его:
– Оставь. Пусть расскажет остальным, что здесь случилось.
Из шатра выходит, оправляя доспехи, Слав. Волк, оставшийся перед входом в шатёр, неспешно поднимается, идёт рядом.
– Ты её кончил? – спрашивает Брячислав и по тому, как потрясённо смотрит на старшего юноша, понимает, что у того даже в мыслях не было ничего подобного.
Князь собирается было отдать жестокий приказ и вдруг замирает на полуслове – этого делать нельзя. У парня была его первая женщина… И после такого убить её? Юноша просто не сможет. Или надломится духовно. Мысленно проклинает тёмных богов и машет рукой:
– Становись! Возвращаемся.
По дороге забирают оба тела своих товарищей, ждущие друзей на берегу. Вечером будет тризна. Большой костёр, на котором сожгут павших, дабы очистились их души и вознеслись к Ирию, где будут помогать тем, кто ещё жив. Затем братья по дружине сядут за общий стол, станут пировать, поминая добром павших. Ибо так заведено с самого Начала – о мёртвых либо ничего, либо только хорошее.
Слав шагает в общем строю. Рядом с достоинством трусит неспешно Волчок. Вчера – молодший, отныне – полноправный член дружины славянской. На душе – странное чувство. Он впервые познал женщину. Стал мужчиной. Пусть она и сопротивлялась, пыталась кусаться, отбивалась изо всех своих слабеньких силёнок, но он взял её. Вкусил сладость Тайного. Это нужно обдумать и понять. А ещё юноша чувствует, как его спину сверлит из-за дырявых шкур шатра ненавидящий взгляд…