на которые намекали Ливр и Барниш в ночь их знакомства? Живой она ему не дастся, лучше уж умереть, чем отдаться одному из приспешников узурпатора!
– Выпусти ложку, – тихо сказала Фэй, наклонившись к уху Ромэйн. – Ты так сжимаешь ее, что пальцы побелели.
Опомнившись, Ромэйн отложила ложку и отодвинула от себя миску. Все последние дни они работали голодными, и она не могла позволить себе отказываться от еды, даже скверной, но сегодня аппетит пропал. А все из-за остроухого проходимца, который никак не мог оторвать глаз от их стола!
– Если он… – начала было Ромэйн, но Фэй перебила ее:
– Я убью его. Задушу голыми руками, я это умею.
– Тебе уже приходилось? – искренне удивилась Ромэйн.
– Жизнь в Синей Крепости только казалась безмятежной. Мне и моим сестрам часто приходилось ловить воров и разбойников.
– Как ты думаешь, – Ромэйн проглотила ком, подступивший к горлу, – кто-нибудь из них выжил?
– Из Ласточек? – Фэй задумалась. – Они хорошо обучены, но, если твой отец приказал стоять до последнего, они выполнили приказ.
– И погибли?
– Скорее всего.
По серому лицу Фэй пробежал болезненный спазм. Она попыталась скрыть его за кривой улыбкой, но Ромэйн поняла все без слов. Железные Ласточки стали родными и для нее, но для Фэй они были семьей. Если все женщины погибли во время штурма Синей Крепости, ее подруга, можно сказать, осталась сиротой. Как и сама Ромэйн.
– Мне жаль, – прошептала она и, найдя пальцы подруги под столом, сжала их.
– Мне тоже. – Фэй легко толкнула ее плечом. – Но мы отомстим.
Ночами только мысли о мести согревали Ромэйн. Во снах она видела, как рушится Дом-Над-Водой, как потоки крови стекают в Багровую реку, как предатель Лаверн падает с башни, объятой пламенем. Бабушка верила, что во снах можно увидеть будущее, и Ромэйн отчаянно цеплялась за ее слова, надеясь, что однажды увидит падение Дома Багряных Вод.
– Какой я неловкий!
Ромэйн вздрогнула от неожиданности. Остроухий незнакомец рассыпал у их стола горсть монет и, всплеснув руками, принялся их собирать.
– Если собрались сбежать, – вдруг прошептал он, – лучше не надейтесь на дыру в заборе – ее залатали еще утром.
– Ты кто такой? – прошипела Фэй.
– Просто друг. – Мужчина ослепительно улыбнулся и выпрямился. – Прошу прощения за беспокойство.
Проводив его взглядом, Ромэйн повернулась к притихшим мужчинам. Барниш нахмурился так, что темные брови сошлись над переносицей. Рин продолжал безразлично доедать похлебку, а Латиш и Ливр смотрели вслед удаляющемуся незнакомцу.
– Что будем делать? – спросила Фэй.
– Думать, – буркнул Барниш.
– Теперь у нас полно времени, – язвительно бросил Латиш и снова засунул в ноздрю мизинец.
Маленькая пташка решила сбежать из клетки. Это так мило.
Было бы мило, не будь она и ее дружки настолько тупыми!
Рай закинул ноги на низкий деревянный стол и залпом допил остатки скверного вина.
Девчонку из Наполненных Чаш он нашел, вот только камня при ней не оказалось. Солдаты обыскивают пленников утром и вечером, ее лежанку он обшарил лично, как только прибыл, и ничего не нашел. Но камень должен быть у нее!
Ему не хотелось признавать это, но девчонка – его последняя надежда. Вряд ли новый император будет рад услышать, что камень выскользнул из его рук. Кто знает, как Лаверн Второй расправляется с теми, кто не оправдывает его ожиданий… Райордану нравилось жить, и он был готов на все, лишь бы продолжать дышать. В конце концов, у него есть семья. Пусть он и сбежал из дома много лет назад, был один человек, за жизнь которого он переживал не меньше, чем за свою.
Йель.
Рыжее солнышко Дома Ледяных Мечей. Обожаемый всеми бастард. Глухонемой от рождения, он умудрился покорить каждого жителя Хладной Крепости, но не суровую Мартильду. Это благодаря Йелю Райордан научился читать по губам и сумел узнать, что замышляет девчонка из Наполненных Чаш и ее дружки.
Йель…
В детстве Рай задирал его, порой был совершенно невыносим, но брат терпел все его выходки. Младший, рыжий, еще и бастард – Райордан вдоволь поиздевался над ним, а потом понял, что Йель опасности не представляет. Мать не полюбила его, отец был слишком занят, чтобы обращать внимание хоть на кого-то, мальчишке самому нужна была защита.
К тринадцати годам Рай достаточно повзрослел, чтобы осознать: Йель не виноват в том, что отец притащил его в Хладную Крепость. Чуть позже стало понятно, что на родительскую любовь бастард не претендовал – Мартильду он боялся, а в лорде Абботте был разочарован так же, как и старший брат. Райордану казалось порой, что отец привез его только затем, чтобы вывести из себя жену, и, удовлетворившись произведенным эффектом, он предпочел забыть о существовании Йеля.
Позже Райордан понял – отец все же был привязан к бастарду, но показывал это с присущим ему холодом и напускным безразличием.
Йелю приходилось стараться, чтобы заслужить любовь отца, он из кожи лез, чтобы впечатлить его, а Рай смотрел на это и ненавидел брата, потому что видел в нем себя. С возрастом это прошло.
Оказалось, что младший брат не так уж и плох: с ним было весело, он научил Райордана языку жестов, а истории, которые Йель выдумывал и записывал, были лучше всяких сказок. Они проводили дни у очага, мечтали выбраться из Хладной Крепости и читали сказки северных Домов.
Жаль, что выбраться получилось только у одного из них.
Райордан выплеснул в кружку остатки вина и сплюнул на землю.
Пока Йель старался держаться в тени и не показываться на глаза Мартильде и лорду-отцу, Райордан сбегал из Хладной Крепости, уходил в город и развлекался там. Он рано узнал, что такое женская ласка, рано проиграл первое золото за карточным столом и рано попал в неприятности.
Оказалось, что Рай довольно ловкий. Он узнал об этом, когда впервые залез в карман зазевавшегося пьянчужки в таверне. Деньги были ему не нужны, Рай просто решил проверить, хватит ли у него смелости.
Смелости хватило.
С тех пор он занимался воровством, хулиганил, а вскоре связался с людьми, которые предложили ему первые деньги за ограбление. И Райордан согласился.
Йель прикрывал старшего брата как умел: помогал возвращаться в крепость, когда ворота были заперты; отогревал его замерзшие руки; сам носил воду в его комнату, чтобы не будить слуг, и, конечно же, бесчисленное количество раз врал отцу.
Но слухи все же дошли до лорда Абботта, и он пришел в ярость. Никогда еще своды Хладной Крепости не слышали такой отчаянной брани, таких грязных ругательств, как в тот день. Райордан получил пощечину, оказался заперт в собственной комнате, и единственным, кто навещал его, был брат-бастард.
Йель не мог ничего сказать, он не слышал того, что говорил ему Райордан, но продолжал приходить снова и снова. Он проталкивал исписанные листы бумаги в щель под дверью, развлекая старшего брата историями и сплетнями. Не будь его рядом, Рай сошел бы с ума от одиночества.
В день, когда наказание закончилось, Райордан сбежал из крепости в город, наплевав на запрет. Там он знатно напился, его обокрали, избили, всю ночь он провел в забытьи, а утром, когда дозорные притащили его домой, он узнал, что его обвиняют в изнасиловании знатной девицы, имевшей неосторожность остановиться в трактире, на первом этаже которого Рай полночи распевал песни и громко пререкался с местными.
Скорее всего, девица отдалась кому-то и отчаянно мечтала сохранить это в тайне, а Райордан просто подвернулся ей под руку. Ее матушка заявилась в Хладную Крепость и потребовала, чтобы старший сын лорда Абботта, обесчестивший ее дочь, женился на ней, но у отца на Райордана были другие планы.
Лорд Абботт велел Райордану убираться. Он лишил его наследства, имени, запретил приближаться к землям Дома, а в финале яростной речи бросил ледяное: «Я жалею, что ты появился на свет», на что Райордан ответил: «Я тоже», – и отправился собирать вещи.
В ту ночь Йель не отходил от старшего брата. Он умолял, плакал, цеплялся за его одежду и клялся сделать что угодно, лишь бы Райордан забрал его с собой.
Но что Рай мог дать брату? Он не знал, выживет ли сам.
Мартильда и Абботт могли быть ужасными родителями, но под их защитой Йель находился в безопасности, был сыт, в его комнате всегда было тепло. Там, куда отправлялся Райордан, не было даже этого. Он не мог брать на себя такую ответственность.
Перед рассветом, убедившись, что Рай не возьмет его с собой, Йель показал ему жест, который на всех языках мира мог означать только одно: «Пошел ты на хер». И ушел.
С тех пор Райордан не видел ни брата, ни родителей, ни Хладную Крепость.
Почему он вообще думает об этом сейчас?
Нервным движением Райордан сорвал с себя плащ и бросил его на походную кровать. Хватит. Нужно остановиться. Эти мысли всегда приводят его к бутылке, а сейчас ему очень нужен ясный разум.
Девчонка. Бритая почти наголо девчонка из Наполненных Чаш – вот его цель. Никаких больше братьев, никаких холодных, словно куски льда, родителей. Он должен узнать, куда девчонка дела Морион, и достать его. А для этого придется втереться к ней в доверие и, возможно, даже помочь сбежать.
Глава 15
Солнце садилось, загорались первые фонари. Из окна башни Хести могла разглядеть пышный лес, цветущее поле, уходящую вдаль ленту Багровой реки, двор Дома-Над-Водой, суетящихся внизу людей и сестер-жриц, которых с каждым днем прибывало все больше. Наставница говорила, что их манит сила, Хести же подозревала, что дело не в силе, а во власти.
Пять жриц создают Круг – мощную соту силы. Чем больше сот, тем могущественнее Верховная, тем сильнее Дом Убывающих Лун. Попасть в Круг хотели все, но Хести боялась даже думать об этом. Став частью Круга, жрица теряла себя, растворялась в личностях сестер и переставала быть собой. Круг существовал как единый организм, двигался в едином ритме, и все, что было известно одной жрице, узнавали другие.