– Вода, господин.
– Помоги мне подняться.
Опираясь на плечо Зоуи, Савьер сумел встать на ноги и доковылять до скрытой за ширмой ванны. Усевшись на металлический край, он облизнул пересохшие губы. Хорошо. Подумаешь, пережил очередной постыдный момент, умоляя служанку о помощи! Из таких моментов, в конце концов, состояла вся его жизнь.
Возможно, он бы не краснел так отчаянно, не будь Зоуи ему симпатична. Он знал ее с позднего детства: отец велел Фрию найти кого-то, кого он сумел бы научить заботиться о младшем сыне, и однажды учитель привел Зоуи. Да, она была служанкой и большую часть времени молчала, потупив взгляд, но Савьеру этого оказалось достаточно, чтобы влюбиться.
Фрий не позволял им сближаться, пресекал любые попытки разговорить Зоуи, но Савьер не оставлял попыток, упрямо продолжая искать внимания хмурой девчонки с удивительными, небесного цвета глазами.
Когда он достаточно подрос для того, чтобы Фрий объяснил ему тонкости отношений между мужчинами и женщинами, Савьер потерял последнюю надежду на то, что Зоуи обратит на него внимание: кто захочет лечь с калекой? Даже ему было противно от себя, что уж говорить о девушках.
Конечно, он мог ее заставить, брат всегда так делал. Но Савьер не хотел этого. Фрий научил его уважать женщин: он рассказывал о воительницах, защищавших Пятнадцать Свободных Земель наравне с мужчинами, о леди, в руках которых была сосредоточена власть над Большими Домами. Поэтому Савьер не хотел брать Зоуи силой и принуждать ее к близости. А еще он любил ее. Глупой, безответной любовью.
Горячая вода помогла сведенным мышцам расслабиться, и Савьер испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Он провел в ванне куда больше времени, чем планировал, а когда попытался выбраться из нее, едва не свалился на пол, излишне понадеявшись на здоровую ногу. Чудом устояв, он мысленно поблагодарил Трех, обернул полотенце вокруг бедер и вернулся в комнату.
Зоуи развела огонь в камине, приготовила для него одежду и встала рядом с кроватью, готовая помочь ему одеться.
Как же это унизительно! Каждый раз, когда она видела его голым, Савьер сгорал от стыда.
Ему было интересно, что Зоуи думала о нем. Сравнивала ли с братом? Сдерживала ли тошноту, когда видела искалеченную ногу? Что она рассказывала подругам-служанкам, когда они оставались одни?
– Я справлюсь сам, – пробормотал Савьер, цепляясь за полотенце. – Мои штаны достаточно широки, чтобы…
– Мне несложно, – перебила Зоуи. – Это моя работа, милорд.
Кое-чего за эти годы Савьер все же добился – теперь она могла перебить его или выразить несогласие, когда они оставались наедине. Зоуи продолжала соблюдать границы, установленные для нее Фрием, но порой позволяла себе вольности, хитро прищуривая в такие моменты глаза.
Савьеру ужасно нравилось, когда она щурилась.
– Я уже не ребенок, – продолжал упрямиться он. – Или мне придется отвоевывать право самостоятельно надевать штаны так же долго, как я отвоевывал самостоятельное купание?
– Я до сих пор не могу простить себе то ваше падение, – пробормотала Зоуи. – У вас ведь шрам на подбородке остался. Если кто-то узнает…
– Не узнает, я ведь обещал. И пока ни разу не нарушил данного тебе слова.
Она прикусила губу, пытаясь принять верное решение. Это Савьер в ней тоже любил.
– Я отвернусь, – наконец сказала Зоуи, – но уходить не стану.
– Договорились.
Она послушно отвернулась и оперлась на один из столбиков кровати.
– Можешь сесть, – сказал Савьер, торопливо натягивая штаны. – Если хочешь.
Последние слова он добавил поспешно, чтобы Зоуи не подумала, что он приказывает ей.
Мало ему было искалеченной ноги, так он даже влюбиться в кого следует не сумел! Насколько проще было бы любить Амели. Будь его чувства к ней так же сильны, как к Зоуи, он бы давно заставил отца поженить их.
Но, к сожалению, их с Амели связывала лишь нежная дружба: они оба знали, что рано или поздно поженятся, и оба смирились с этим.
– Готово. – Савьер оперся на трость и выпрямился. – Что скажешь?
Цепкий взгляд Зоуи скользнул по его лицу, затем переместился ниже. Савьер надеялся, что выглядит хотя бы не жалко.
– Прекрасно, – заключила Зоуи.
Она подошла ближе и беззастенчиво принялась заправлять рубашку за пояс его штанов.
– Сейчас все носят так, чтобы похвастаться украшенными камнями пряжками ремней, – пояснила она, увидев замешательство на лице Савьера. – У вас тоже был такой, сейчас найду.
Она принялась копаться в сундуке, а Савьер прикрыл глаза, стараясь заставить сердце успокоиться. Близость Зоуи сводила его с ума, и он не мог думать ни о чем, кроме нее. Даже скорбь по отцу отступила, что ужасно его огорчало: скорбеть по почившему родителю следовало не меньше двадцати дней.
«Меня покарают Трое, – думал он, разглядывая склонившуюся над сундуком Зоуи, – и это будет совершенно заслуженно».
Заповедями Трех в их семье принято было пренебрегать. Как любил говорить Фрий: «Для лордов и леди Больших Домов существуют лишь те законы, которые им по нраву». Савьер никогда не молился до синяков на коленях, но старался соблюдать заповеди богов так часто, как только мог. К тому же это было единственное, в чем он мог обойти брата – для Лаверна Трех будто не существовало. Даже сегодня он отменил траур по отцу и позволил себе устроить праздник.
– Так намного лучше.
Зоуи отошла и придирчиво осмотрела его. К ушам Савьера прилила кровь, и он выпалил, пытаясь скрыть смущение:
– Можешь идти, дальше я сам.
– Я могла бы проводить вас вниз, милорд. Почему вы не позволяете мне выполнять мою работу?
Она впервые спросила об этом, и Савьер не сразу нашелся с ответом.
– Мне неловко, что я нуждаюсь в твоей помощи, – признался он.
– Но ведь я ваша служанка, я должна заботиться о вас. – Зоуи нахмурилась. – Вы хотите от меня избавиться?
«Я хочу поцеловать тебя уже несколько проклятых лет, хочу, чтобы ты смотрела на меня с тем же обожанием, с которым смотришь на моего брата, хочу …»
– Нет, – бросил Савьер, – я просто хочу спуститься сам.
Поклонившись, Зоуи ушла. Он подождал, пока она отойдет достаточно далеко, покинул комнату и махнул рукой проходившему мимо слуге. Тот не стал задавать вопросов – подставил плечо и помог Савьеру спуститься.
Он снова задумался о том, позволят ли им с Амели пожениться. Когда дело касалось установления родственных связей между Большими Домами, места для любви обычно не оставалось.
А если Амели полюбит другого?
Савьер отпустил слугу и поправил кружевной воротник рубашки. Лучше не думать об этом. Лаверн может отправить его в монастырь или в фамильный дом на границе, подальше от замка, лишить наследства, и тогда лорд Барелл точно не позволит племяннице связать с ним свою жизнь.
В зале было шумно, слуги сновали меж длинных столов, накрытых белыми скатертями. Лаверн сидел на резном троне их отца и со скучающим видом разглядывал собравшихся. Рядом на каменном постаменте лежал венец Дома Багряных Вод – искусно выкованный и украшенный рубинами, он передавался в их семье из поколения в поколение. Никто не помнил, кто приказал изготовить его, но головы их надменных предков на каждом украшавшем стены замка портрете венчал именно он.
– Брат! – Лаверн лениво улыбнулся и поманил его к себе. – Мы ждали только тебя.
Савьер медленно приблизился к нему и сказал:
– Прости, что заставил ждать.
– Думаю, все понимают, насколько тебе сложно, – с нарочитой жалостью произнес Лаверн. – Сядешь рядом?
Еще три ступени. Нет уж.
– Меня устроит место за общим столом. Ты позволишь?
– Как тебе угодно.
Лишив брата наслаждения лицезреть, как он карабкается по ступеням, Савьер развернулся и медленно пошел в сторону щебечущих между собой Амели и Астары.
Со стороны они казались близнецами, но их характеры были такими же разными, как пламя и лед. Если Амели предпочитала конные прогулки, охоту и занятия с оружием, то Астара все свободное время проводила за шитьем и книгами. И угораздило же отца выбрать Савьеру в невесты именно Амели! Как он будет развлекать ее? Наймет шута?
– Савьер! – Амели улыбнулась ему и указала на свободное место рядом с собой. – Я надеялась, что ты присоединишься к нам.
Он сел и выпрямил ноющую ногу. Астара кротко улыбнулась и принялась шептаться с соседкой, кажется, дочерью одного из лордов какого-то Малого Дома. Странно, что Лаверн позволил прийти на церемонию не только представителям Больших Домов.
– Я рад видеть вас в этом зале! И пусть нас собрало здесь горе, мы не дадим ему омрачить церемонию! – Голос Лаверна заглушил все остальные звуки.
Музыка смолкла, все взгляды устремились к наследнику Дома Багряных Вод. В черно-бордовом костюме, с зачесанными назад волосами он выглядел настоящим лордом, которым пока не стал.
Вперед вышел Говорящий – сухой старик, обрядившийся по случаю в дорогую, вышитую золотом мантию. Взяв с бархатной подушки витой венец Дома Багряных Вод, он поднял его над головой и затянул молитву Матери:
– Всепрощающая и Единая, дающая и принимающая, Великая Мать морей и рек, земель и небес, обрати свой лик на наследника Великого Дома Багряных Вод, Лаверна Второго! Даруй ему мудрость и выдержку, всели в его сердце…
Савьер прижал руку к груди и встал, как и все присутствующие в зале. За молитвой Матери последовала молитва Мастеру, а за ней – Жнецу. Говорящий закончил свою долгую речь и повернулся, чтобы возложить венец на голову Лаверна. Гости затаили дыхание.
Савьер не завидует брату, никогда не завидовал. Он с самого детства знал, что ему не стать наследником, и принимал это смиренно, но в момент, когда венец коснулся волос Лаверна, по спине пробежал холодок.
Савьер огляделся и заметил темные фигуры в мантиях, стоящие по всему периметру зала. Если это представители Дома Убывающих Лун, то почему их так много? Почему они не заняли места за заставленными едой столами?
Савьера начало мутить. Он сжал набалдашник трости и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Это ведь надо было так разволноваться.