– Д-давно? – заикаясь, спросил Савьер.
– Как только начала приходить к тебе.
Он громко выдохнул и застонал, а она откликнулась чуждой людскому уху трелью.
Навалившись на Савьера, Хести замерла, наслаждаясь усталостью и покоем. Ей не хотелось двигаться, не хотелось покидать комнату и вспоминать о том, что Упорядоченное вот-вот покатится в Фату. Но она должна была это сделать.
– Эти звуки, – Савьер погладил Хести по волосам, – должно быть, так поют звезды.
Ей было приятно слышать это, но страх медленно возвращался, не позволяя Хести думать ни о чем, кроме Верховной и демонов.
– У меня кое-что есть.
Она подняла мантию и достала из кармана маленький горшочек, запечатанный воском. Савьер принял его и с подозрением осмотрел со всех сторон.
– Пахнет скверно, – сказал он.
– Ты не есть это должен, а наносить на ногу.
– Мазь снимет боль?
– Она исцелит твою ногу.
Савьер резко сел и уставился на Хести расширившимися от удивления глазами.
– Ты говорила, что для исцеления понадобится жертва.
– И я принесла ее.
– Кого ты убила ради меня?!
– Прекрати орать, калека. – Хести принялась надевать платье. – Возьми мазь и скажи спасибо.
– Я не приму ее.
– Тогда я выброшу ее в окно, и жертва будет напрасной.
Она схватила горшочек и направилась к окну. Хочет хромать и быть бесполезным вечно? Что ж, хорошо.
– Стой!
Хести улыбнулась, но, когда она повернулась к Савьеру, лицо ее было серьезным.
– Передумал?
– Давай сюда.
– Попроси меня.
– Хести! Ты невыносима… Пожалуйста, отдай мне мазь!
– Держи. – Она кинула ему горшочек и усмехнулась.
– Спасибо, – буркнул Савьер, поднимаясь с кровати. – Тебе нужно собрать вещи?
– У меня их нет, – Хести пожала плечами. – Если понадобятся, найду новые там, куда мы едем. Поторапливайся, нам нужно освободить пленника.
Монти из Дома Наполненных Чаш сидел в самой маленькой камере, напоминавшей каменный мешок. Он даже не поднял головы, когда Хести открыла замок украденными у одурманенного магией стражника ключами.
– Он вообще жив? – Она подошла ближе. – Эй, ты…
Юноша зашевелился, медленно приходя в себя.
– Я спал, – хрипло сказал он. – Кто вы?
– Твои спасители.
Хести присела и сняла с него железные оковы. Он с трудом поднялся на ноги, держась за стену дрожащей рукой.
– Я давно не видел света, – сказал Монти. – И давно не ходил…
– Да спасет меня Черная Мать, еще один калека, – проворчала Хести.
Монти вздрогнул и перевел взгляд на стоявшего неподалеку Савьера. Света масляной лампы явно хватило, чтобы он разглядел трость, потому что в следующее мгновение парень попытался кинуться на Савьера с кулаками.
– Ты! – выкрикнул он, старательно отпихивая от себя Хести, вцепившуюся в его плечи. – Выродок Багряных Вод!
– Я все объясню! – Савьер попятился. – Но сначала мы должны уйти отсюда!
– Если продолжишь брыкаться, – прохрипела Хести, – я сотру тебе память.
Монти недоверчиво посмотрел на нее, но брыкаться действительно перестал. Похоже, в способностях нуад портить всем жизнь он не сомневался.
– Мы хотим отвезти тебя к сестре, – спокойно сказал Савьер. – Это не злая шутка и…
– Ромэйн жива? – Монти подался вперед, и Хести снова вцепилась в него. – Отпусти! Где она?!
– На Солнечном Пике. – Савьер опасливо вглядывался в лицо парня, словно пытаясь предугадать его дальнейшие действия. – И я хочу отвезти тебя туда.
– Зачем? Твой брат передумал меня убивать?
– Он предал его, – выпалила Хести. – Малыш оказался не из трусливых, так что шевели ногами, нам предстоит найти экипаж.
Пленник шел хуже, чем калека, – медленно, придерживаясь за стену. Похоже, его давно не выводили из клетки, в которой держали.
– Какие же вы беспомощные, – проворчала Хести, складывая пальцы в жест силы. – Утверждаю.
Мальчишка уставился на нее со смесью восхищения и ужаса на лице.
– Легче? – спросила Хести.
– Легче, – откликнулся он.
– Тогда шевелись, чего встал?
Она вывела их из подземелья и приказала следовать за ней. К тому моменту, когда они добрались до выхода для слуг, она порядочно устала: взгляд каждой нуады и каждого человека ей приходилось отводить с помощью жестов силы так, чтобы Савьер этого не заметил.
Поступать правильно оказалось намного сложнее, чем безмолвно следовать указаниям старших жриц.
Возницу тоже пришлось убедить особым способом. Савьер хотел предложить ему золото, но Хести не знала ни одного человека, который действительно сохранил секреты того, кто ему заплатил.
– Уселись? – Хести заглянула в экипаж, чтобы убедиться, что Савьер и его спутник расположились на обитом мягкой тканью сиденье. – Хорошо.
Она захлопнула дверцу и быстро сложила пальцы в жест силы. Савьер выглянул в окошко и спросил:
– Что происходит? Хести? Ты ведь должна ехать со мной!
– Не злись, калека, но, если я поеду с тобой, некому будет отвлекать Верховную и ее зверюшек.
– Хести! – выкрикнул Савьер, покраснев от гнева. – Открой эту проклятую дверь!
Она свистнула, подавая сигнал вознице. Одурманенный мужчина щелкнул поводьями, и экипаж сорвался с места.
– Хести!..
– Прости, Савьер, – прошептала она, кутаясь в мантию. – Надеюсь, ты сумеешь спрятать ключ.
Да, поступать правильно оказалось совсем не просто.
Глава 32
Он никогда не знал, что такое тишина. С самого детства голоса окружали его, и он думал, что их слышат все. Мать утверждала, что так и есть. Беда заключалась в том, что она была сумасшедшей.
Голоса кричали, стонали и смеялись, шептали и приказывали, умоляли и выкрикивали ругательства. Он так хотел избавиться от них, что едва не утонул, пытаясь с головой уйти под воду и заглушить стенающий сонм.
Он рано научился понимать их, и это стало его проклятием. Вкрадчивый шепот обещал власть, голос искусительницы – нескончаемые наслаждения, а скрипучее карканье старца клялось, что к ногам его сына они положат весь мир.
То, что говорило с ним, имело сотни голосов и столько же имен. Оно следовало по пятам, не оставляя его ни на секунду. Тьма приходила из зеркал, тени сновали по комнате, запах гнили преследовал его повсюду.
Когда мать умерла, он остался один на один с голосами. И сдался им.
Сейчас, стоя посреди устроенного им беспорядка, Лаверн зачарованно вслушивался в тишину и плакал от облегчения.
Годы мучений, годы страха и ненависти… Чужой ненависти! Навязанной ему существом, которое вот-вот ворвется в его мир.
Он приложил три пальца ко лбу, обращаясь к Трем.
Как давно он этого не делал! До того, как голос окончательно лишил его рассудка, они с отцом часто посещали старую часовню…
Которую не так давно он приказал снести.
Лаверн застонал от досады.
– Видят боги, я плохой человек, – тихо сказал он. – Может ли безумие быть оправданием? Я не знаю…
Ему захотелось обратиться к Говорящим, но ведь он сам приказал их убить.
Что же он наделал.
Одевшись, Лаверн вышел в коридор и побрел в кабинет отца. Тишина оглушала. Кто бы мог поверить, что его разум можно было спасти? Почему он сам ни разу не подумал об этом?
«Потому что демоническая тварь, желающая выбраться из Фаты, не позволяла мне этого».
В кабинете не осталось ничего, принадлежавшего отцу. Едва тот умер, Лаверн приказал заменить мебель, шторы, ковры – все, что могло напоминать ему о нем. Он даже не оплакал его.
Сев в кресло, Лаверн откинулся на мягкую спинку и прикрыл глаза.
Бушевавшая в душе ненависть исчезла. Злость, разъедающая его изнутри, тоже. Он был опустошен, выжат до капли, в нем не осталось ничего, кроме усталости. Опустевший сосуд, который вряд ли снова наполнится. Человек, изживший себя к тридцати годам.
Он потерял все, но обрел семью. У него есть жена, есть сын, страх за жизнь которого помог ему выбраться из пучины безумия, помог услышать брата и наконец понять, что никаким императором ему не стать.
Император!
Лаверн ударил кулаком по столу и горько рассмеялся. Какая чушь! Как он мог всерьез вознамериться править новой империей? Как мог представить мирное сосуществование людей и кровожадных демонов?!
Черная Мать впрыснула в его вены яд безумия, и он позволил ему свести себя с ума.
Он оказался жалкой марионеткой, возомнившей, что кукловод ей не указ. Но он не заметил, что единственная веревочка, тянувшаяся к нему из Фаты, петлей обхватила его горло.
Теперь вся надежда на Савьера. Если он не справится и камень окажется в руках Верховной, им конец.
Он резко встал и подошел к висящей на стене карте. Обведя пальцем границы Дома Багряных Вод, Лаверн схватил со стола чернильницу и выплеснул ее содержимое. Уродливая клякса расползлась по Фокасу: она пожирала земли, границы и замки так же, как их пожрет явившаяся из Фаты армия демонов.
Его взгляд поднялся выше, туда, где крупными буквами было выведено: «БОЛЬШАЯ ЗЕМЛЯ». Да, он должен попытаться.
Отшвырнув пустую чернильницу, Лаверн бросился к двери, собираясь как можно скорее покинуть замок и уехать в Тихое Место. Он заберет жену и сына, и вместе они переплывут океан, чтобы скрыться и от нуад, и от Черной Матери, будь она проклята!
На пороге он столкнулся с одной из жриц. Она бесцеремонно толкнула его в грудь и переступила порог. За ней, окутанная слабым сиянием, вошла Верховная.
В тот день, когда нуады прибыли в Тихое Место, чтобы вернуть к жизни Джемини, она выглядела покорной и кроткой. Сейчас же Лаверна придавило к полу одним ее присутствием – так велика оказалась ее сила.
– Император, – пропела она и рассмеялась. – Куда ты так торопишься, Лаверн Второй? Разве мы не договаривались встретиться этой ночью?
– Я потерял счет времени. – Он почти не соврал.
– А я решила, что ты испугался и решил сбежать.
Некогда напоминавшая ему экзотическую птицу, теперь Верховная походила на змею. Переливающиеся символы на ее коже были ничем не лучше чешуи, а взгляд клубящихся сизым маревом глаз заставлял цепенеть не хуже, чем взгляд чернорогой кобры.