крабовой позе, пузом кверху, а ногами и руками вниз, лихорадочно пополз по лестнице вверх. Зубы собаки клацнули в сантиметре от моей ноги. Я успел заметить, что у неё цепь, и цепь зацепилась за какую-то трубу, и удержала её на секунду, что дало мне небольшое преимущество. Но собака вырвалась и бросилась по лестнице вверх, брызгая слюной и лязгая зубами. Я уж подумал, что мне конец пришёл, но на втором этаже собаку что-то сильно дёрнуло за шею. Её цепь, видимо, была прикреплена к будке или к чему-то там ещё внизу, за углом.
Я оказался на третьем этаже, там, где раньше был ресторан. Меня всего трясло, ноги подкашивались. Внизу яростно лаяла собака.
– Ну, собаки, какого хрена вы велкамы тут понаписали! – подумал я. Подошёл к бару, выхватил из него первую попавшуюся бутылку вина, карандашом, валявшимся рядом, протолкнул пробку внутрь и залпом выпил половину. Вино было хорошее, крепкое. Типа массандровского сладкого муската, но с такой греческой кислинкой.
Я ожидал, что, услышав лай собаки, сюда прибежит хозяин, но прошло минут десять, никто так и не появился. Я сделал ещё пару-тройку глотков и стал думать, что делать дальше. Телефон у меня за день разрядился, а шнура не было. Вариант со звонком другу отпадает. Я выглянул в одно окно, во второе, вылез на крышу, никого. Собака, увидев меня на крыше, опять залаяла. Видимо, когда я входил, она спала в своей будке и тупо проморгала вора. А когда я стал звать хозяина, проснулась и бросилась выполнять свой проспанный долг. Можно было, конечно, заорать «спасите-помогите», но было как-то неловко. К тому же, я был уверен, что способ освободиться всё равно найдётся. Отогнать собаку палкой? Я облазил все закоулки, но ничего кроме здорового тяжёлого стула не нашёл. Ломать стул ради одной ножки, это уж совсем хамство, а заслоняться им от собаки целым – неудобно. К тому же он загромоздит собой всю лестницу.
Собака время от времени замолкала, и я пару раз пытался потихоньку пробраться вниз, но она тут же опять бросалась на меня, звякая цепью по ступенькам и останавливалась только когда ошейник впивался ей в шею. А если цепь оторвётся? Нет, попытки к бегству через двор надо прекращать. Дождаться хозяина? А если он тут неделями не бывает? Можно подождать закатных туристов, вдруг кто-то сюда забредёт, как и я… Но мои, не встретив меня на остановке автобусов, будут волноваться, вдруг я с горы ещё не спустился… Надо было выбираться до их приезда в Зию.
Я допил вино. Денег за него оставлять не стал. Да, даже если б и хотел оставить, у меня их всё равно не было. Вернее не так. Даже если бы они у меня были, я бы не стал их здесь оставлять. Писать на стене велкам, а потом человека собаками травить, это как?! Пусть радуются, что я у них не весь бар выхлестал. Впрочем, ещё не вечер… В крайнем случае заночую здесь, вот и кровать есть… Вид на закат, опять же, романтичный…
Стоп. Кровать. Застеленная!
Вы спросите, что можно сделать с застеленной кроватью, кроме как лечь на неё?
Нет. Сама кровать нам ни в чём не поможет. Но на кровати есть простыня, пододеяльник и покрывало! Если их связать вместе, то получится шикарный канат для побега узника из этих мрачных застенков. Вот так! Остальное дело техники.
Был соблазн, каюсь, прихватить с собой ещё одну бутылочку чего-нибудь интересного, но я ему не поддался. За одну бутылку, к тому же выпитую в горячке преследования, мне стыдно не было. Я посчитал её резонной компенсацией за перенесённые мной трудности и лишения. А вот со второй – это было бы уже чистое воровство. А на это я пойтить, ну, никак не мог. Заратустра не позволяет.
Как жену украли
Да-да. Украли. Вы не ошиблись.
Дело было в Турции. Странно, но это событие никак не повлияло на моё отношение к этой стране. Турция до сих пор остаётся одним из моих любимейших мест на земле. Здесь находится потрясающая Каппадокия и невероятный Стамбул, страшноватый в ночи Немрут-Даг и греческие древности. Ну, и, конечно, море…
В детстве я был фанатом Древней Греции, да ещё и жил в Крыму, в самой северной части древнегреческой ойкумены, поэтому я всё это обожаю – выжженные солнцем склоны с сухой травой, раскалённые камни… Сосны на горных склонах, которые пахнут точно так же, как и при Одиссее пахли…
В этой древности не было ни Греций, ни Турций, ни Московий. Были ахейцы и прочие минойцы-ионийцы-дорийцы, которые селились, где Зевс пошлёт. Так нынешний турецкий Бодрум, он же греческий Геликарнасс, – родина отца истории Геродота и место, где стояла гробница царя Мавсола, мавзолей то-бишь, по-современному. Троя, Эфес, Пергам, Милет, Аспендос, Олимпос… Это всё знаковые места древнегреческой истории и мифологии. В Эфесе Герострат спалил храм Артемиды, чтобы прославиться… В Олимпосе находится место, где Беллерофонт победил огнедышащее чудовище Химеру, там до сих пор из-под земли вырываются языки её пламени… Ущелье Джехэннем, куда Зевс сбросил Тифона…
Про Трою и говорить нечего… Множество легендарных городов, которые мы знаем по учебникам древнегреческой истории, находятся на территории современной Турции. Так что люблю я, всё-таки, не саму Турцию, а то место, где она располагается. Такой вот парадокс. Не секрет, что турки присвоили себе не только чужую территорию, но и чужую историю и успешно делают на ней свой туристический бизнес.
Есть, например, деревня в горах, малоизвестная туристам. Турки называют её Город Мёртвых. Это бывшая армянская деревня. Таких деревень в Турции много. Оттуда в начале прошлого века турки «депортировали» армян. Депортировали не так, как нормальные люди депортируют – в пустыню, там, или в тайгу глухую, – а прямиком в загробный мир. Дома с тех пор так и стоят пустые. Эту деревню за деньги показывают, как достопримечательность, на входе даже стоит будочка с билетёром. На щите у входа написано что-то вроде того, что жители сами отсюда ушли: то ли из-за чумы, то ли из-за землетрясения… Билетёру был показан средний палец.
Один проевропейски настроенный турецкий студент мне сказал как-то в задушевной беседе: «Я вот беру карту Турции, ладонью разделяю её пополам, сверху вниз, и вот то, что слева – это для меня Турция, а то, что справа – это чёрт знает что такое, какое-то дикое мусульманство, которого я сильно боюсь и вапще не понимаю, как мы с этими чурбанами уживаемся в одном государстве». Извините за неполиткорректность, – «чурбаны» сказал он, а не я. Его русский был вполне приличным, так как он учился в Симферополе.
Но довольно лирики. Как жену-то у тебя украли, расскажи уже, наконец, попросит нетерпеливый читатель. Потерпи, нетерпеливый читатель, глава эта будет длинной. Очень длинной.
Сначала немного антропологии.
Турки, особенно турки из глубинки, народ очень горячий. И трахать им абсолютно всё равно кого – женщин, мужчин, мальчиков, девочек, овец, ослов и далее по списку…
Справедливости ради надо сказать, что турки в этом своем зоофилизме не одиноки. Один восточный человек, с которым я служил в советское время в стройбате, высказался совершенно отчётливо: «Если ти бэлый ослиц нэ трахал, ти нэ мужык!» А потом поделился технологией: белых ослиц, оказывается, надо любить стоя, а вот козочек – на коленках: «Два первий её ног ложыш в сапог, а у неё такой ног, што в сапог не гнутса и идти не можна, и тагда трахаиш».
…Как-то на одной из центральных улиц одного очень южного города (не буду говорить, какого, чтобы не обидеть всех остальных добропорядочных жителей других очень южных городов) ко мне подошли два дядьки и, приняв меня за американца, жаждущего экзотики, спросили на чистейшем английском, не хочу ли я «to fuck the very clean ass»… Я сначала подумал, что речь идет о банальном гомосексуализме и вежливо отказался, но дядьки не отстали и начали в подробностях описывать эту «ass» – какая она причёсанная, помытая, надушенная, вся беленькая и всему очень хорошо обученная, хоть и на четырех ногах…
Каждый третий подвозивший нас шофёр в Турции, считал своим прямым долгом сделать нам незамысловатое предложение. Формы были самые разнообразные – от туманных намёков («А вот в Европе есть такие семейные пары, которые кого-нибудь к себе в постель приглашают, вы не из таких?…») до совершенно гнусных притязаний («Сейчас вот под этим деревом я вас ибат буду!») Один дальнобойщик просто схватил меня волосатой рукой за ногу и сказал на корявом русском, которому его научили дорожные шлюхи где-то под Ростовом: «Секса можна? Сколка?» После этого моя жена, едва выскочив из машины, тут же вытащила из рюкзака длинную юбку до земли и уже больше не спрашивала, можно ли ей носить шорты в такую жару.
Один добрый человек нас научил. Вы, говорит, как только в машину садитесь, ты сразу водителю говори, что это твоя «ханум», то есть жена. Законопослушных турков это дисциплинирует, потому что ханум для правоверного мусульманина – это святое. Впрочем, это тоже не всегда помогало.
С виду очень приличный дядька, какой-то торговый агент кокаколовский, говорит: «Можно я твою жену за пять миллионов лир поцелую в щёчку?» (Пять миллионов – это что-то около трёх долларов). Я ему: «А ю крейзи?» А он такой: «Экскьюз ми! Экскьюз ми, май френд!» Схватил какую-то деревяшку и давай на ходу себя по башке стучать. Машина со скоростью сто километров в час несётся, а он руль бросил, убивается… Едва в кювет не угодили.
Девушки тоже хороши. Автобус из Антакьи в Кемер. Ехать с вечера до утра. Едем, спать пытаемся… Вдруг среди ночи меня кто-то начинает по щеке гладить. Да так нежно, с переливами, что у меня аж вставать начал… «Ничего себе, – думаю – как-то на мою жену это не похоже, не больно-то она ласковая… Приснилось, может?». Сижу, сплю дальше. А меня опять гладить начинают. Сначала по щеке, потом по уху, волосы на голове перебирают… по подбородку, по шее, по груди… уже к соскам подбираются… Ну, нет, не может этого быть! Открываю глаза: жена, как ей и положено, спит на соседнем сидении… Я шевельнулся, и тут же чья-то узкая чёрная ручонка в браслете скользнула мимо уха и скрылась за спинкой кресла. Поворачиваюсь: за нами сидят бабушка лет восьмидесяти, вся закутанная в какие-то платки, и девочка лет четырнадцати. Бабушка явно спит, храпит даже, а девочка равнодушно смотрит в окно, как ни в чём не бывало. И глазом, вообще, не ведет. Я перегнулся через спинку сидения и легонько постучал её по руке, мол, – что это было? Она повернула ко мне недоумевающее лицо, поджала губы и пожала плечами: «Ничо не знаю. Вам показалось…» Бабка проснулась, что-то буркнула. Девочка закрыла глаза.